— Повеселилась вчера? — спрашивает Инди, прежде чем приняться за вегетарианские булочки с подливкой6. — Э-эм… — колеблюсь я. — Скажу так, определенно было интересно. Я повторяю ее массивный укус, наполняя свой рот всеми углеводами, которые только можно найти в моем любимом заведении в родном городе. Каждое блюдо в меню бранча — просто находка, и это заведение обязательно для посещения в любое время, когда я возвращаюсь в Нэшвилл. Уверена, что буду жалеть об этом обеде через несколько часов, когда буду гостить у мамы и мне придется расстегнуть джинсы, чтобы сесть и отдышаться, но оно того стоит. — Что было интересного? Хм. Дайте подумать. Может быть, то, что Эван Зандерс, ходячая секс-реклама, сказал мне, что хочет меня трахнуть. Сразу после того, как спас от моих бесцеремонных школьных подруг, которые не перестают меня доставать после его маленького трюка прошлой ночью. Или, может быть, как он прижал меня к стене своим массивным телом, выпуклость в его штанах творила со мной всевозможные вещи, когда прижималась к вершине моих бедер. Или как внезапно в самопровозглашенном «плохом парне Чикаго» появилась милая сторона, когда он настоял на том, чтобы проводить меня обратно в отель. «Интересный», наверное, не самое подходящее слово для вчерашнего вечера. Обескураживающий? Захватывающий? Шокирующий? Я бы с удовольствием выложила все подробности Инди, поскольку с тех пор во мне бурлят эмоции, но мы коллеги, и случайное общение с Зандерсом вчера — это преступление, за которое могут уволить. — Было интересно повидаться со старыми школьными друзьями. Они не самые приятные люди, и думаю, что вчерашний вечер стал тем завершением нашей дружбы, в котором я нуждалась. — Правда? — Инди вытирает салфеткой уголки губ. — Это отстой, Стиви. Ты не заслуживаешь таких друзей. — Все хорошо, — пожимаю плечами, потому что у меня действительно все хорошо. Мне давно нужно было порвать отношения с Ханной и Джеки, и их вопиющие комментарии, которые они считали завуалированными, стали для меня последней каплей. В глубине души я всегда знала, что они держат меня рядом как связь с моим братом. Я просто не ожидала, что это продолжится в другом качестве из-за моей новой работы. Райан был бы в ярости, если бы узнал об этом. Именно поэтому я буду держать это при себе, как и большинство вещей, из-за которых мой брат может расстроиться. — Как прошел твой вечер? — спрашиваю я. — Довольно неинтересно. Хотела пойти куда-нибудь, но я все еще новичок во всей этой истории с частным чартером, и не буду врать, та речь Тары о связях с командой была пугающей. Я решила, что запереться в своем гостиничном номере будет безопаснее. У меня сводит живот при мысли о постоянных предупреждениях Тары и ее настойчивых просьбах держаться подальше от наших клиентов, когда мы не работаем. Очевидно, я не очень хорошо справляюсь с этой задачей, независимо от того, насколько случайными были мои встречи с Зандерсом. — Ты случайно не знаешь, чем вчера занималась Тара? — осторожно спрашиваю я, глядя в свою тарелку и нервно ковыряя еду. Что, если вчера вечером ее не было в номере? Что, если она видела меня? Что, если видела нас? Этим утром я обшарила весь интернет в поисках каких-либо признаков утечки нашей с Зандерсом фотографии возле бара, но его пиар-команда, безусловно, хорошо поработала, убрав все возможные свидетельства нашего общения. — Вероятно, делала именно то, что запрещает нам. Я бы поставила деньги на то, что она бегала по округе в поисках парней из команды, ведя себя чертовски отчаянно. Мой взгляд отрывается от тарелки, веселье отражается на моем лице, когда я смотрю на широко раскрытые глаза и разинутый рот Инди. — О, черт, — она быстро закрывает рот ладонью. — Я сказала это вслух? На мгновение между нами воцаряется тишина, мы смотрим друг на друга, пробуя воду, не зная, что каждая из нас думает о нашем коллеге. Пока, наконец, я не прыскаю со смеху. В конце концов, Инди присоединяется ко мне, и мы обе смеемся до слез. — Она такая лицемерка, — я вытираю слезу, собравшуюся в уголке глаза. — О, боже, — выдыхает Инди с облегчением. — Я так рада, что мы на одной волне, потому что уже несколько недель хотела спросить тебя. — Она беспокоится о том, чтобы мы не общались с игроками, но сама такая жаждущая, когда любезничает с ними в проходах, делая именно то, что нам запрещает, — я улыбаюсь, получая огромное удовольствие от прилива серотонина, вызванного этим приступом смеха. — Но, как бы то ни было, это не стоит риска потерять нашу работу. — Разве нет? — спрашивает Инди, наклоняя голову набок. — Думаю, я могла бы поставить на кон свою работу ради ночи в постели с одним из этих хоккейных парней. Я смотрю на нее, размышляя, знает ли она что-то, о чем я пока не готова ей рассказать. А может быть, и никогда. — Образно, конечно, — указывает на себя Инди. — Любящий парень и все такое. — Конечно. За последние несколько недель Инди ясно дала понять, что у нее долгосрочные отношения с ее парнем Алексом. Она постоянно шутит о повышении температуры, когда парни-хоккеисты начинают раздеваться в самолете, или о том, что она готова рискнуть своей работой ради одной ночи с одним из них. Но, судя по тому, что я знаю о ее отношениях, она слишком сильно любит Алекса, чтобы рисковать им. — Но если бы я была одинока, а некий помощник капитана определенной хоккейной команды из Чикаго, который просто источает сексуальную привлекательность, постоянно подкатывал бы ко мне, я могла бы рискнуть своей работой ради этого, — Инди вызывающе смотрит на меня с другого конца нашей кабинки. — Зандерс не подкатывает ко мне, когда постоянно нажимает кнопку вызова. Он просто мучает меня. — Угу, — напевает Инди. — Мучает тебя, чтобы привлечь твое внимание, потому что хочет трахнуть тебя. Я храню молчание на этот счет. Инди даже не знает о наших взаимоотношениях за пределами самолета, но она все равно знает правду. — Ночь в постели с Божьим даром всех женщин стоит риска, я бы так сказала, — Инди со знанием дела поднимает брови, прежде чем откусить еще кусочек от своего позднего завтрака. — И чтобы ты знала, образно говоря, если ты когда-нибудь захочешь нарушить границу между стюардессой и хоккеистом, твой секрет будет со мной в безопасности. Я благодарно улыбаюсь ей, но не слишком широко, чтобы подтвердить или опровергнуть ее слова. — Образно говоря, конечно, — добавляет она, прежде чем откусить еще кусочек от своей еды. Когда подъезжаю к дому своих родителей, расположенному в двадцати минутах езды от Нэшвилла, мой желудок мгновенно сжимается от нервов. Не могу сказать, когда в последний раз была здесь. За последние несколько лет праздники были то удачными, то неудачными из-за наших с Райаном суматошных графиков, а также моей явной попытки избежать этого города. — Эй, леди, — говорит водитель такси с переднего сиденья. — У меня есть другой вызов. Вы должны выйти. Понятное дело, я уже несколько минут сижу на заднем сиденье его машины, нервно кручу кольцо на большом пальце и подумываю о том, чтобы вообще уехать. — Извините, — глубоко вдохнув, я выхожу из машины и разглаживаю свой топ, чувствуя себя крайне неловко. И не потому, что все еще сыта после позднего завтрака, а потому, что выбрала наряд, полностью выходящий за рамки моей зоны комфорта. У меня есть всего один топ, который одобрила бы моя мама, и вот я в этом чудовище. Ярко-розовая блузка вся в оборочках и кружевах, но все равно ужасно мятая из-за того, что лежала в моем чемодане. Да, я бы хотела смягчить неизбежные замечания матери, но меня это явно не волнует настолько, чтобы беспокоиться об утюге. Такси уезжает, как только закрываю дверь машины, и я нахожусь в двух секундах от того, чтобы догнать его пешком и умолять отвезти меня обратно в отель. — Ви! — кричит папа, распахивая входную дверь и широко раскинув руки. — А вот и моя любимая дочь! — Я твоя единственная дочь, папа, — улыбаюсь я, направляясь в его распростертые объятия. — Насколько тебе известно, — поддразнивает он, заключая меня в свои объятия. Боже, как же я по нему скучала. Он самый лучший, но, к сожалению, визит к нему сопровождается встречей с мамой, а это то, с чем я не могу справляться регулярно. — Мне нравится твоя новая работа, которая привела тебя домой, но что на тебе надето? — Просто пытаюсь сделать визит как можно более безболезненным. Папа отстраняется, все еще сжимая мои руки, одаривая меня извиняющейся улыбкой. Может, мой брат и не видит, как мама обращается со мной по сравнению с ним, но папа заметил. Ему было нелегко прикрывать мою спину и в то же время любить свою жену, невзирая на ее недостатки. — Стиви, добро пожаловать, — говорит мама, как только я вхожу в парадную дверь. Дом безупречен. Так было в детстве, когда мы знали, что к нам придут гости. Нужно было поддерживать впечатление. Рада, что теперь я отношусь к категории гостей. Она быстро и неловко обнимает меня, затем оглядывает с ног до головы, неодобрение явно читается на ее покрытых макияжем чертах. Она гладит мои волосы, пытаясь придать им более послушное состояние, но мои кудри тут же снова закручиваются. — Присаживайся, — она указывает на стол в столовой. — Хочешь что-нибудь выпить? — У нас есть сладкий чай, — взволнованно говорит папа. — Я приготовил его сегодня утром. — Там ужасно много сахара, Нил. — Я с удовольствием выпью, папа. Спасибо. Мама изящными, бледными руками разглаживает фартук, прежде чем начать перебирать жемчуг на шее, явно пытаясь прикусить язык и удержаться от недовольного высказывания. Моя мать-южанка никогда бы этого не сделала. Благослови ее господь. — Как твой брат? Конечно, ее первый вопрос будет о моем брате-близнеце, а не обо мне. Она садится напротив меня за наш обеденный стол, уставленный элегантным сервизом, как будто сегодня будет званый ужин, но я знаю, что это не так. Главное, чтобы все всегда выглядело как можно красивее. — Он в порядке. Занят в связи с началом сезона, но все хорошо. — Он с кем-нибудь встречается? Я качаю головой. — Нет, я так не думаю. — Ну, ничего. У него еще будет время, — говорит мама, махнув рукой. — Ему всего двадцать шесть. Не нужно никуда торопиться. Он такая находка, мой мальчик. Папа возвращается из кухни, ставит передо мной чай, целует меня в макушку и садится рядом с мамой.