— Погибшая. В Евле, — произнес Вебер, сверяясь со своими записями. — Именно. — Вам известно, почему он сменил город? Торкель сам себе кивнул. Умный вопрос. Обоснованный. Вебер работал криминальным репортером так долго, что практически приобрел полицейские инстинкты. — Нет, на данный момент неизвестно. — Не значит ли это, что жертва была выбрана не случайно, что преступник хотел напасть именно на нее? — Вебер не сводил глаз с Торкеля, но слово опять взяла Анне-Ли. — Не обязательно. Он мог оказаться в Евле по целому ряду причин. — Но вы разрабатываете эту версию? — Само собой, в числе прочих. Вебер кивнул и продолжил изучение своих заметок. На первый взгляд удовлетворенный ответом. Торкель гадал, позвонит ли он вечером. Рыжеволосая женщина лет пятидесяти на вид, сидевшая справа по диагонали позади Вебера подняла руку, одновременно подавшись всем корпусом вперед. — Вы упомянули БДСМ-секс, не могли бы вы немного развить эту тему? — В каком ключе? — Рассказать немного подробнее. Торкель прекрасно понимал, чего хотела эта женщина. Более шестидесяти лет минуло со времен так называемой «сексуальной революции», которая была призвана сделать тему секса более доступной и повседневной, и тем не менее она все еще оставалась щекотливой. Притягательной. А уж если речь шла о каком-либо сексуальном отклонении в контексте жестокого преступления — то это был просто динамит. Или стопроцентный кликбейт, выражаясь современным языком. — Наш профайлер выдвинул теорию, согласно которой преступник ранее экспериментировал с контролем и подчинением. В сексуальном контексте. — Как? Было наивно предполагать, что она удовлетворится такой размытой формулировкой. Ей требовалось большее. Им всем требовалось что-то большее. Анне-Ли переглянулась с Торкелем. Какой дополнительной информацией они могут поделиться? Если Себастиан прав, они смогут вступить в контакт с людьми, пережившими похожий сценарий в отношениях с преступником. В то же время нельзя было давать прессе слишком много подробностей. Анне-Ли кивнула Торкелю, передавая ему слово. У него возникло чувство, что ей просто нужен кто-то, на кого можно было бы возложить ответственность в случае возникновения осложнений по ходу расследования. — Вероятно он хотел, чтобы во время полового акта женщины неподвижно лежали на животе. Скрывали свои лица, возможно, накрывали их чем-то. — Он накрывал их лица во время изнасилований? — поинтересовался молодой человек с заднего ряда. Словно не услышав последнего вопроса, Торкель резюмировал: — Вот что касается БДСМ. Он скорее почувствовал, чем понял по выражению лица Анне-Ли, что уже сказал слишком много. — Мы будем опрашивать всех, кто находился вблизи мест, где произошли нападения, непосредственно до или сразу после совершения преступлений, — заявила Анне-Ли, давая всем присутствующим понять, что тема секса и, соответственно, способа, коим были совершены преступления, исчерпана. — Мы составили список актуальных адресов и временных отрезков, вы можете его получить, — продолжала Анне-Ли, кивком головы указывая на двух полицейских в форме, стоявших у дверей, каждый с небольшой пачкой листов в руках. — Если есть потерпевшие, которые не заявляли о нападении либо попытке нападения, мы просим их связаться с нами сейчас, — вставил Торкель. — Значит, потерпевших может быть больше, — констатировал репортер с заднего ряда. — Все это мы собираемся прояснить, — отрезала Анне-Ли, поднимаясь с места. Молча собрав свои записи, она покинула помещение прежде, чем Торкель успел хоть как-то отреагировать. Секунду назад их было двое, и вот он остался один. Обескураженный ее поспешным уходом, он повернулся лицом к собравшимся представителям прессы. Взглядом отыскал Вебера, но тот, как видно, был целиком погружен в свои заметки. — Да… спасибо, что пришли, — выдавил из себя Торкель, тоже поднимаясь с места. — Мы будем благодарны за публикацию сведений, которые считаем необходимым распространить. Мы также будем на регулярной основе информировать вас о прогрессе расследования. Еще раз спасибо. И вслед за Анне-Ли Торкель последовал прочь из конференц-зала, под аккомпанемент вопросов, обращенных уже к его спине. В зале вновь загудели голоса — пятнадцать репортеров складывали вещи, готовясь к публикации только что добытых сведений на различных платформах. В Уппсале появился серийный насильник. Который убил женщину. И, вероятно, тяготеет к девиантному сексу. Аксель Вебер продолжал сидеть на своем месте. Он все еще проглядывал записи. В середине страницы несколько раз что-то обвел ручкой. Два слова. Ребекка Альм. Это имя он уже слышал. * * * — Я в Уппсале. Хочешь увидеться? Все, отправлено. Уже не стереть. — Я бы с удовольствием, но я не в городе. Урсула уже собиралась поинтересоваться, где он, но поняла, что: а) он работает в сфере торговли, так что возможно, где-то занимается продажами; б) ее это вообще не касается, может быть, это просто-напросто небольшая ложь, чтобы избежать встречи с ней. — Окей, в другой раз. Инициатива переходит к нему. — Я возвращаюсь завтра. Ты еще будешь там? — Да, я здесь как минимум на пару дней. — Как ты смотришь на то, чтобы встретиться завтра вечером? Увидимся? — Конечно. — Здорово. Я дам знать, когда приеду, и мы договоримся. С нетерпением жду встречи. — Да, я тоже. Они завершили беседу, обменявшись для простоты номерами телефонов. Урсула скопировала номер и перешла сразу на страницу Hitta.se, чтобы его пробить. Номер принадлежал Петросу Самаросу из Уппсалы. Пока что все совпадало. Она захлопнула ноутбук и со вздохом откинулась на спинку стула. Еще один вечер в стандартном номере стандартной гостиницы. Таких вечеров у нее уже были сотни. Конкретно эта гостиница называлась «Йиллет»[8] и находилась в пешей доступности от здания полиции. Пятиэтажное здание своей наружностью прозрачно намекало на семидесятые, а вот внутреннее убранство сделало вполне успешную попытку осовремениться и стать уютным. Здесь была зона спа, спортивный зал, ресторан и бар. Урсула не особенно стремилась пользоваться этими благами, но и такой напряженной работы, чтобы погрузиться в нее целиком, у нее сейчас тоже не было. Предварительных результатов по Ребекке Альм можно не ждать до завтра, а все прочее она уже изучила. Несколько раз. Так чем же ей заняться? Торкель уехал обратно в Стокгольм. К Лисе-Лотте. К Ванье приехал бойфренд, да и в любом случае она жила не в гостинице. Билли остановился в Уппсале, но все еще пропадал на работе. Когда Торкель предложил ему поехать домой вместе, Билли ответил, что лучше останется и займется изучением видеозаписей с камер наблюдения. Поищет что-нибудь, какой-нибудь след, вектор для расследования. Он в браке всего полгода, но не стремится домой, к своей жене. Хотя кто такая Урсула, чтобы судить? Никогда за все время своего замужества она не спешила возвращаться домой, к супругу и семье. Оставался один Себастиан. Если она когда-то и позволяла себе задуматься над тем, с кем ей было лучше всего — настолько благостно и приятно, насколько это было возможно — то это было в обществе Себастиана. Возможно, из-за того, как сильно они похожи, из-за того, что Себастиан тоже не желал играть по чьим-то правилам, соответствовать ожиданиям, вписываться в стереотипные представления о романтике, любви, партнерстве. Она на самом деле сомневалась, способна ли любить так, как большинство людей это себе представляют, но Себастиана Урсула любила. Когда он предал ее, Урсуле было больнее, чем даже когда Микке сообщил ей, что встретил Аманду. Они снова находились на пути к чему-то, она и Себастиан, прежде чем ее подстрелили. И тогда он снова ее предал. Теперь же они были друзьями. Так, по крайней мере, считала Урсула, но ее не оставляло ощущение, что Себастиан не сможет этим удовлетвориться, что в их взаимоотношениях фоном всегда присутствует ожидание секса. Что, когда они оказываются рядом, всегда стремятся к сексу. Друзья с привилегиями. Или приятели по случке, это выражение ему подходило даже больше. Он ей открылся. Рассказал все. О вине, тоске и горе. Стал ей ближе. Но им так много нужно было пройти. Даже если Урсула и считала, что они с Себастианом друг другу подходят, она не собиралась развивать эти отношения. Это было бы чересчур сложно. Он был слишком невозможен, слишком травмирован. Он не позволит себе стать счастливым, он предаст снова, только чтобы сделать хуже самому себе, а Урсула больше не собиралась на такое подписываться.