— Извините, Крис, — говорит он. — Таков шоу-бизнес. Крис кивает, чувствуя, как тепло несостоявшейся славы медленно покидает его тело. Глава 36 — Элизабет, не шути так, — говорит Виктор Ильич, глядя в направленное на его голову дуло. — Хотела бы я шутить, Виктор, — отвечает Элизабет, не спуская с Виктора глаз. Виктор медленно садится. Джойс стоит с открытым ртом. — Элизабет, — произносит Джойс. — Не вмешивайся, Джойс, — просит Элизабет. — Хотя бы не в этот раз. Я хочу, чтобы ты мне доверилась. Убийство Виктора — это единственный вариант, который у нас есть. — Есть много вариантов, Элизабет, — говорит Виктор. — Садись. Давай поговорим, и я уверяю тебя: мы все уладим. Я принял решение не убивать тебя, после того как получил фотографии. А мог бы, понимаешь? — Какие фотографии? — спрашивает Джойс. — Я знаю, что мог бы, Виктор, и мне очень жаль, — продолжает Элизабет. — Лучше бы ты это сделал. Человек, который хочет твоей смерти, знает, что я здесь. У него повсюду люди, и нас непрерывно пасут. Она достает телефон из сумочки и поднимает его вверх. — Могу показать сообщения, если не веришь. Так что мне придется тебя убить. Обещаю сделать быстро, мы даже похороним тебя как положено. — Элизабет… — пытается вмешаться Джойс. — Прости, Джойс, — отвечает Элизабет, кладя телефон на стол. — Ты плохо меня знаешь. Теперь ты увидишь, на что я действительно способна, когда вынуждают обстоятельства. Где лучше это сделать, Виктор? Где будет потише? Не хочу тревожить твою очаровательную консьержку. — Я бы сделал это в ванной. Она изолирована. Потом сможете легко отмыть, — предлагает Виктор. — Но ты вправду не обязана. Мы же, кажется, друзья? — Да, Виктор, мы друзья, — отвечает Элизабет. — Парень, который тебя подослал, — спрашивает Виктор, — он швед, верно? — Не хочу тебе рассказывать, Виктор, — отвечает Элизабет. — После того как я закончу, не хочу больше ни слышать ничего о нем, ни даже думать. — Может, объединимся? И убьем его? Это лучший план. Давай. — Уже слишком поздно, — говорит Элизабет. — Я не знаю, кто он, и ты — похоже, тоже. Я просто хочу поскорее покончить с этим. Я хочу мирно жить в своем доме с мужем. Мне очень жаль. Давай пройдем в ванную. Покажи мне дорогу. Виктор встает. Встает и Джойс. — Он никуда не пойдет, — объявляет Джойс. — Ни за что, пока я здесь! Виктор кладет руку на плечо Джойс. — Джойс Мидоукрофт, примите мою благодарность. Но такова наша профессия. В любом случае меня бы однажды кто-нибудь да пристрелил. Уж пусть это будет Элизабет, моя давняя подруга. Шведский парень хочет моей смерти. Возможно, это лучший способ. Джойс смотрит на Элизабет, и Элизабет кивает. — Жизнь — серьезная игра, Джойс. Мне очень жаль. — Я никогда тебя не прощу, — говорит Джойс. — Ты должна довериться мне, Джойс, — отвечает Элизабет. — Мы же лучшие подруги. — Больше нет, — продолжает Джойс. Она отворачивается от Элизабет. Элизабет удивлена тем, насколько сильно это ранило Джойс, но понимает ее чувства. Виктор идет в ванную, Элизабет следует за ним, не опуская пистолета. — Только без резких движений, Виктор. Давай просто с этим покончим. — У тебя последний шанс передумать. Ты понимаешь, что я любил тебя, Элизабет? — спрашивает Виктор. — И куда нас привела эта любовь? — вопрошает Элизабет, выходя вслед за Виктором из комнаты. — К поездкам в кузове фургона в связанном состоянии? Нет уж, один выстрел в пентхаусе — и конец любви. Виктор открывает дверь в ванную. Теперь его голос становится громким, умоляющим. — Пожалуйста, позволь повернуться, и мы… Элизабет нажимает на спусковой крючок. Глава 37 Истина в том, что в тюрьме вы просто-напросто не получаете достаточного количества витамина D, и это, по мнению Конни Джонсон, противоречит ее правам человека. Ей совсем не нравится то, что она видит в зеркале. Она слишком бледна. Как только Конни выберется отсюда, сразу же отправится на Мальдивы. Жизнь не должна состоять из сплошной работы. Возможно, настало время потратить немного из заработанных денег? А может, слетать на Сент-Люсию[69]? Или съездить во Францию? Где люди обычно проводят отпуск? Конни была за границей всего дважды в жизни. Один раз — со школьным классом в Дьепп, и ее тогда укачало на пароме, а позже учитель географии пытался поцеловать ее за гипермаркетом. А другой — когда ее в багажнике «БМВ» повезли в Амстердам два брата-ливерпульца, с которыми у нее возникли разногласия. Естественно, братья из Ливерпуля и учитель географии вскоре об этом пожалели. Наносите искусственный загар сколько угодно, накачивайтесь ботоксом и вводите филлеры, но есть три вещи, без которых кожа не сможет выжить, — это витамин D, овощи и много воды, желательно газированной. В тюрьме не кормят свежими овощами, однако через одного из знакомых охранников Конни раз в неделю доставляют коробку «Абель и Коул»[70], а другой ее приятель творит на кухне чудеса с дикой морковью и баклажанами. Она пьет таблетки с витамином D, но ничто не в состоянии заменить солнечный свет, когда ты вынуждена сидеть взаперти двадцать три часа в сутки. Автомат для газирования воды у нее, кстати, есть. Конни думает, что в тюрьме было бы очень-очень неуютно существовать без некоторого количества денег и ВИП-статуса. Это, конечно, далеко от великолепия, однако чем-то напоминает путешествие первым классом в поезде, где приходится сидеть на месте некоторое время и туалеты не так идеальны, как хотелось бы, но по крайней мере есть люди, время от времени подносящие чай. В любом случае рано или поздно она отсюда выберется. Солнечный свет на лицо, пистолет за пояс и спортивный зал с тренажером для пилатеса. Многого ей и не нужно. Пройдя пост охраны и оказавшись в крыле «Д», Конни думает об Ибрагиме, этом мудром старом филине. В целом у Конни нет позитивного опыта общения с авторитетными людьми, указывающими ей, что она должна и чего не должна делать. Но Ибрагим, с его замечательными костюмами и добрыми глазами! Впервые в жизни у нее не возникает впечатления, что ее отчитывают. Конни проходит мимо камеры, поливаемой из шланга высокого давления. Она обходит брызги стороной, поскольку одета в замшу, а тюремная прачечная способна далеко не на все, сколько бы марихуаны вы ни заносили для них контрабандой. На самом деле Конни никогда и ни с кем не разговаривала так, как разговаривает с Ибрагимом. Что это вообще такое? Может, честность? Конни способна быть очень разной — в зависимости от настроения. Она носит маски для разного рода случаев: когда хочет напугать кого-то, переспать с кем-нибудь или вынудить тюремного надзирателя принести ей еду из Nando’s. Но разве так поступают не все? Причем постоянно? Разве не все открывают другим лишь некоторые стороны самих себя? Ну и какой же стороной она предстала перед Ибрагимом и почему ей это кажется необычным? Конни поднимается по металлической лестнице на тюремный этаж Хизер Гарбатт. Кто-то кричит в камере дальше по коридору, другой бормочет нечто бессвязное о беженцах. Если вынуть из этого заведения всех, у кого проблемы с психическим здоровьем, то придется его закрывать. Большинство сидельцев здесь, как ни крути, просто сделали еще один шаг в направлении жизни, полной хаоса, — увлекаемые приливами мира, который не желал их и не нуждался в них. Лишь немногие здешние обитатели похожи на Конни. И это так ужасно… Конни подходит к двери камеры Хизер. Она еще пустует из-за незавершившегося внутреннего расследования смерти Хизер. Человек из административного блока — тот самый, с «вольво» на «Тиндере» — уверил ее, что дверь будет оставлена открытой. Конни заходит в камеру, ставшую холодной и пустой в отсутствие Хизер. «ТЕПЕРЬ ТОЛЬКО КОННИ ДЖОНСОН МОЖЕТ МНЕ ПОМОЧЬ». Что ж, давай посмотрим, что мы можем сделать для тебя, Хизер. Давай проверим, сможем ли мы найти то, что ты писала. В камере очень немного мест, где можно что-нибудь спрятать. Конни начинает простукивать стены в надежде обнаружить пустоты. Но все стены кажутся слишком толстыми. Ни малейшего намека. Конни засовывает руку под U-образный изгиб сливной трубы унитаза Хизер Гарбатт. Ничего. Конни способна одурачить кого угодно. В этом она очень, очень натренирована, что служило ей хорошую службу в течение многих лет. Когда ушел отец, Конни продолжила улыбаться — просто потому, что кто-то должен был это делать. Когда умерла мама, Конни стала еще больше «пахать», выстраивая бизнес. Никто ничего не узнал о боли Конни. Каркас кровати собран из трубок дешевого металла. Полых трубок. Конечно, Конни понимает, что делает Ибрагим. Он ставит перед ней зеркало. Оно позволяет Конни увидеть саму себя, поговорить с собой. И помогает ей понять, что когда ты обманываешь всех, то на самом деле обманываешь только одного человека, и этот человек — ты сам. Во время беседы Ибрагим сказал: «Наши самые большие достоинства — одновременно наши самые большие слабости». Услышав, Конни сразу закатила глаза, но по какой-то неведомой причине эта мысль теперь не выходит у нее из головы. Конни кладет на бок двухъярусную кровать и вытаскивает резиновую пробку у одной из металлических ножек. Ничего, только пустое пространство. Продолжим искать. Что, если она не такая уж и злодейка? Вдруг это ложь, которую она внушала себе долгие годы? Нет, это было бы слишком тяжело принять. Она может просто перестать встречаться с Ибрагимом, но чувствует, что он уже распахнул дверь, которую невозможно будет закрыть обратно. Она вытаскивает пробку из второй ножки кровати. Ничего. Множество людей сталкивалось с гораздо худшим, чем Конни Джонсон, — она отлично это понимает. То, как она зарабатывает на жизнь, достойно презрения: за счет чего она получает деньги, как обращается с людьми, как абстрагируется от той боли, которую причиняет другим. Однако ей это всегда казалось неизбежным — будто она изначально родилась такой, какой была, и будто к ней применимы совсем другие правила. Она вытаскивает третью пробку. По-прежнему ничего. А что, если все это ложь? Действительно ли она столкнется лицом к лицу со всем, что сделала?