Юная, симпатичная девушка со шваброй в руках подошла к окну, но заметила Чира, только когда он приветливо прощебетал: – Здравствуйте, прекрасное дитя! Девушка улыбнулась и чуть приоткрыла окно. – Заходи, дружок, если пообещаешь вести себя прилично и никаких сюрпризов на коврах не оставлять! – Благородство духа и манер свойственно всем поэтам! – уверил девушку Чир и учтиво поклонился. – Пусть только Чиру что-нибудь плохое сделают! Я дверь исцарапаю и в фонтан написаю! – Да, все, тогда конец ихнему дому и саду! Вероятно, Чиру не понравилось бы слово «ихнему», однако Николай почему-то никогда не задумывался о том, как правильно говорить на родном языке. Кипя от злости, друзья по-прежнему лежали за бугорком и пытались приободрить друг друга, хотя ясно было, что теперь уже ничего хорошего не жди. – Ах, милая Софи, я вижу на перилах темное пятнышко – очень похоже, что не тронутое вашей тряпочкой! – Голубчик, мог бы ты на минутку закрыть клювик или чирикать немножко потише, чтобы госпожа фея не слышала? – прошептала девушка, упрямо продолжая чистить ковровую дорожку на лестнице. – Но как же пятнышко? – Оно тебе привиделось. – Нет, это был не мираж, не фата-моргана! Если ваши прекрасные ножки сделают два шага вверх, то я уверен, что снова увижу обойденный тряпочкой участок! – Так я никогда не закончу воскресную уборку и не успею испечь торт на ужин! Вместо пышных крошек с масляным кремом тебе придется клевать черствый, очень старый сухарик. Кажется, у меня есть один такой, уже позеленевший. – Надо его сейчас же выбросить! – Я стараюсь ничего не выбрасывать – в хозяйстве все может пригодиться. И вообще, малыш, мое плечо устало тебя держать! – Простите! – Чир перелетел на другое плечо девушки. На втором этаже скрипнула дверь, и на лестничную площадку вышла крылатая женщина. Она удивленно и строго посмотрела на щегла. – София, почему наш гость не в клетке? – Он… госпожа фея, наш гость – поэт и композитор! – Тем более! Ты уже забыла, что я тебе о них рассказывала? – Нет, госпожа, но господин Чир такой маленький и добрый! – Они все кажутся чудаковатыми и добрыми, однако для глупой крестьянской девушки нет никого опасней, чем странствующий трубадур! Если господин Чир не хочет в клетку, то, возможно, он предпочитает окаменеть? Он довольно пестрый, и статуэтка получится красивая, тебе даже не придется его подкрашивать, разве только края крыльев и, может быть, хвостик. – Нет-нет, госпожа фея, разрешите мне принести клетку! Наш гость знает много веселых песенок! – И грустных? – О да! Он может петь очень жалобно и… и может печально молчать – все, что вы прикажете! – Ну хорошо, София, неси клетку, но пошевеливайся – уже давно надо было уборку закончить! * * * – И в фонтан написаю! – Еще полчаса ждем, и конец им, все! Нахохлившийся Чир сидел на кухне в клетке, подвешенной к потолку. – Миленький, не обижайся, – прошептала София. – Я самую большую клетку выбрала. Раньше в ней жила ворона Варя. – Потом ей надоело в клетке каркать, и она улетела на волю? – Да… можно так сказать. Я ее поставила на скамейку в саду, рядом с сорокой Степанидой. – У меня раньше тоже клетка была. Конечно, не с позолоченной проволокой и не такая большая, но мне нравилась. Часто ее вспоминаю. Я там кушал, ну и спал иногда: по рассеянности я мог не обратить внимания, что Коля уже брюки на стул бросил и с закрытыми глазами зевает, – значит, сейчас свет выключит, а в темноте у меня не было шансов мою любимую гардину найти. Приходилось устраиваться на жердочке. Случалось, я в моем домике прятался, если Тимофей был настроен порезвиться, а мне хотелось побеседовать с музами. – Вот видишь, малыш, тебе не привыкать жить за проволочкой. Будь умницей и слушайся госпожу фею. Если она начнет на меня ворчать, прячься сразу за поилкой и не высовывай клювик, пока я не скажу, что уже можно. Даже если ты услышишь, что госпожа фея из кухни ушла, все равно сиди тихо – она может вернуться, чтобы еще поворчать. – Милое дитя, не требуйте от меня невозможного! Смогу ли я сидеть с закрытым клювом, когда ведьма будет вас терзать?! – Она не ведьма, не совсем… Нет, она строгая, но очень хорошая, а я неблагодарная! – Софи, нежная птичка, позвольте мне спросить: где ваши родители? – Не знаю, мы с бабушкой собирали хворост, и вдруг пришли волки… Потом я, видно, долго где-то была, но ничего не помню. Когда я очнулась, бабушка держала меня за руку. Мы стояли в глубоком снегу. Было очень холодно. Я боялась, что мы замерзнем, и тут увидела вдали маленький дворец. Я закричала от радости и хотела сказать бабушке, что теперь мы спасены, однако ее уже нигде не было. – Бабушка, случайно, не Григорьевна? – Да… да! Миленький, что с ней? – Григорьевне хорошо, вокруг нее ангелы и добрые люди. Вот только шибко она переживает, что внучку к этой разна-ряженной злыдне привела, но куда же зимой-то было идти? В столовой комнате требовательно, раздраженно зазвенел колокольчик. София вздрогнула. – Девочка, не бойся, я тебя в обиду не дам! – Чир, все еще нахохлившийся, воинственно расправил крылья. – Пытали орла мелки птицы: «Кто гнезда спасет от куницы?» И так он ответил на это: «Бесстрашное сердце поэта!» Клетку София поставила на обеденный стол. Фея пила кофе, держа чашечку только большим и указательным пальцем, – казалось, что чашечка вот-вот упадет, но пальцы у феи, похоже, были сильными. София стояла в двух шагах от стола, сложив руки на фартуке и ожидая приказаний. – Значит, как ты сказал, на заказ петь не будешь? – Фея удивленно покачала головой. – А семечки ты клевал и водичку из моего колодца попил. – Господин Чир скушал только несколько семечек, – робко вмешалась София. – Это не имеет значения, неблагодарность налицо! – Фея строго посмотрела на девушку, и та опустила голову. – Семечки мне насыпала прекрасная София. Откуда я мог знать, что они ваши? – Ну вот, я тебе рассказала. – Фея улыбнулась. – Интересно, решил ты после ужина начать голодовку или все-таки будешь петь? – Отворите темницу – и не надо мне ваших семечек! – Какой ты шустрый пташек! Но много тут уже таких побывало, и всех я успокоила: стоят или сидят не шелохнувшись. Софи, принеси-ка мою волшебную палочку. – Госпожа фея, можно я для вас спою? Пожалуйста, позвольте господину Чиру до завтрака еще подумать! – Не сомневаюсь, что утром к завтраку у нашего гостя будет другое настроение, но как мы забудем его непослушание и неблагодарность? – Госпожа, я буду долго петь и рассказывать, и мы потихоньку забудем. Хотите послушать песню про море синее, или сказку про аленький цветочек, или историю о благородном лыцаре? – Софи, твоя необразованность и глупость иногда просто невыносимы! – Да, – сказал Чир, – я вижу здесь одну невыносимую женщину! Фея побледнела и поставила чашечку на блюдце. – Ах, господин Чир! – София торопливо подошла к клетке и погрозили щеглу пальчиком. – Зачем вы обижаете крольчиху Катю? Она сейчас хоть и каменная, но все слышит! – Чив-чив… – растерянно ответил щегол. – Ничего не знаю! Немедленно извинитесь перед Катей!