– Эрин, – все смотрят, я краснею. – Пилот, – завершает она фразу. Вот так, пара слов. Больше ничего. Даррен говорит, она работает редактором так долго, что говорит заголовками. Она знает, к этой истории у меня особое отношение. И да, для нее это не больше, чем история. Открываю блокнот. Скольжу взглядом по пустым строкам. Молчу. В руках до сих пор дрожь после падения. Все на меня уставились, щеки пылают. Вдох. Начинаю. – Родственникам пассажиров рейса FJ209 выслали по электронной почте расшифровку интервью с пилотом. Выяснить удалось немного, он почти не разговаривает. Мы знаем, что самолет разбился и выжил только пилот. Нет никаких сведений о том, что произошло во время полета и где сейчас самолет. Как ему удалось выжить, тоже неясно. – Смотрю на Ребекку в упор и продолжаю: – Я хочу знать, что скрывает пилот. Так оно и есть. Мне мало односложных, несвязных ответов из стенограммы. Хочу смотреть в глаза, слышать голос, видеть выражение лица, когда он будет отвечать. Я должна выяснить, что произошло, когда самолет разбился. Почему пилот выбрался из-под обломков, а Лори нет? Он отвечал за безопасность каждого из семи пассажиров, однако же они мертвы, а он жив. Почему он не связался со своей семьей и друзьями? Почему не пришел в полицию? Мне важно знать, что заставило человека отказаться от прежней жизни. – Я полечу на Фиджи и возьму интервью у пилота, – неожиданно для себя самой объявляю во всеуслышание. Глава 9 Тогда | ЛОРИ Лори приникла носом к иллюминатору: не видно ни зги, только клочья облаков, похожие на дым, проносятся мимо. Она мельком глянула на часы. Уже сорок пять минут в воздухе. Почти прилетели. Лори зябко потерла руками плечи: почему в самолетах кондиционеры всегда морозят на полную катушку? Она решила достать теплую кофту: встала, потянулась в багажный отсек… вдруг самолет дернулся, словно подскочил на препятствии. Из бутылки выплеснулась вода. Турбулентность, ничего страшного. Только сердце не унималось. Загудел сигнал, и загорелась лампочка «пристегнуть ремни». Лори затянула ремень, вставила бутылку в карман впереди стоящего кресла и убрала откидной столик. В проход вышла стюардесса. – У нас на пути грозовой фронт, пилот обходит его по краю. Пока мы облетаем этот участок, лампочка «пристегнуть ремни» будет гореть. «Турбулентность – обычное дело», – убеждала себя Лори. На прошлой неделе она поискала это слово в «Гугле»: «вихревые потоки воздуха, вызванные разными причинами, такими как полет над горами, близость к струйным течениям и грозам». И все бы хорошо, но в объяснении из Интернета упоминают: «по сводкам погоды и отчетам пилотов предсказать турбулентность не всегда возможно». Остается одно – затянуть ремень и ждать. Снова удар! Самолет будто врезался во что-то твердое. Сердце бешено застучало в груди. В окне иллюминатора все так же проносились хлопья облаков. Разбуженный ударом ребенок пронзительно закричал. Мать потянулась к люльке, но стюардесса громко предупредила: – Пожалуйста, оставьте его там, пока не выйдем из турбулентности. Самолет накренился: голову Лори отбросило на сиденье. – Вот черт! – воскликнул парень в шапочке. Лори судорожно вцепилась в подлокотники. Что происходит? Почему такая тряска? Явно не просто турбулентность. За окном наблюдалась та же картина: стремительно летящие облака. Хочу на землю! Прочь из этой консервной банки! Самолет опрокинулся на левое крыло, что-то громко заскрежетало. Вот это точно ненормально! Дэниел повернулся к стюардессе – в лице ни кровинки. – Что происходит? – спросил он, перекрикивая шум двигателя. – Все в порядке! – заверила стюардесса, вцепившись в спинку кресла. – Ремни пока не отстегивайте. – Она изобразила улыбку и неуверенно двинулась в сторону кабины пилота. Пассажиры не сводили с нее глаз: она добралась до кабины и открыла дверь. – …сбой в левом двигателе! – выкрикнул пилот. – …переключаю на вспомогательный бак… – стюардесса захлопнула дверь. – Что-то с двигателем! – вцепившись в руку мужа, прокричала американка. Лори бросило в пот, грудь сжало, словно обручем. Оглушающий рев и скрежет усиливались с каждой минутой. Обвив руками люльку, молодая мать успокаивала малыша. Американская пара снова молилась. По салону пролетел запах паленого металла. Из кабины опрометью выскочила встревоженная стюардесса. – У нас неполадки в топливной системе, – громко произнесла она. – Будет аварийная посадка. Всем пристегнуться… И вдруг самолет резко накренился и пошел вниз. В салон ворвался вихрь воздуха, будто стекла выбили. Стюардессу подбросило спиной к потолку. Кто-то закричал. Нестерпимая боль пронзила мозг, пламенея где-то в ушах и за переносицей. Волосы Лори заплясали над головой. Влекомые непреодолимой силой предметы полетели вверх. Поднялась книга. Телефон треснул о потолок, туфли пригвоздило к багажной полке. Теперь в салоне кричали все. Мать сгорбилась над люлькой, накрыв малыша собой. Грудь сдавило еще сильнее. Лори безуспешно попробовала дотянуться до кислородной маски. Что-то дребезжало. Самолет трясло, он накренился, словно земная ось поменяла направление. Дверь в кабину распахнулась: пилот сидел, остервенело вцепившись в штурвал, плечи напряжены, шея побагровела. Через лобовое стекло мелькнула в облаках земля, потом море и небо. Тело рвало на части от нестерпимого давления, глаза выталкивало изнутри… Самолет падал. «Конец», – шепнул внутренний голос. Однако перед Лори не пронеслась вся жизнь. Она не думала ни о сестре, ни о Пите. Ее занимало другое: толком пожить не успела, ребенка не родила – фильм о ее жизни оборвется на половине. А потом… показалась земля. Зеленая, ослепительная, она была близко-близко… ближе некуда. Глава 10 Теперь | ЭРИН Я на Фиджи, выхожу из терминала на ослепляющее солнце. Еще вчера сидела на работе в Лондоне, и вот я здесь. Беру машину напрокат. Водитель из меня неважный: трижды заглохла, выезжая с парковки, парень из прокатной конторы аж поморщился. Смена часового пояса на мне явно сказывалась: глаза не видят, ноги не ходят, во рту – сухость. В Лондоне у меня машины нет, и я отвыкла от вождения, однако стиль езды не изменился: быстрый разгон, резкое торможение. Еду по извилистому шоссе мимо обшарпанных магазинов, баров и замусоренных обочин. Преломленные тонированным стеклом лучи солнца падают на грудь. Наклоняюсь к панели управления, настраиваю кондиционер: вот он, долгожданный глоток прохлады. Аэропорт в нескольких километрах позади, и пейзаж начинает напоминать Фиджи, каким я его помню: красноватая земля, лоснящаяся зелень растений, лотки с фруктами вдоль дороги, где продают свежие кокосы и огромные связки маленьких зеленых бананов. За поворотом блеснуло бирюзой море.