– Хайль Гитлер! – ответили на прощание эсэсовцы. Вскоре «БМВ» выехала из ворот гестапо и направилась из города. Влах отсиживался в пещере до темноты. На острове за это время ничего не изменилось. Ночью он напоминал опрокинутое звездное небо: сквозь гарь светились тлеющие головешки, похожие на звезды. Только цвет их был не холодно-голубой, а тепло-красный. Влах дождался прилива, сбросил цепь, стащил лодку на воду и запрыгнул внутрь. Волной ее бросило на берег, пришлось пускать в ход лопату. Кое-как он отчалил от острова, выровнял лодку и начал упорно грести. Он миновал остров, теперь представляющий собой большое ровное плато. Не было и намека, что еще утром здесь стоял только что отстроеный городок. Лодку подхватила попутная волна. Это было кстати. Влаху оставалось только выдерживать направление. Светили звезды, белела большая луна, впереди появилась черная, с редкими огнями полоса суши. На этой полосе угадывалось высокое здание кирхи. Влах сумел выдержать направление и подошел прямо к причалу, где стоял катер Матиса. Он загнал лодку под деревянный настил, выбрался на берег. Подумал, надо бы затопить, все же в деревне немного лодок, чтобы не заметить чужую, но под рукой не было необходимых инструментов. Дом Матиса стоял рядом, за невысоким забором. Окна не светятся, видно, спит старый подпольщик. Влах залег у причала в кустах, внимательно глядя на деревню. Никого. В отдельных домах горел свет. Полосатая роба выделялась в темноте, особенно в свете фонаря. Пришлось заходить со стороны моря. Влах перемахнул через забор. К нему с рычанием подлетела овчарка. – Блек! Это я. Забыл меня, дружище? Пес насторожился. Склонил голову набок. – Блек, это я. Ну, подойди, вот только угостить мне тебя нечем. Пес повел носом, хвост качнулся из стороны в сторону, мокрая морда уткнулась в ноги. Влах погладил его по жесткой шерсти: – Узнал, старый. Хозяин твой дома? Пес словно понял: побежал к крыльцу и сел на ступеньке. – Смотри-ка, понимает. Влах дернул дверь – закрыто. Он знал, где спальня Матиса. Прошел вдоль стены и тихо постучал в окошко. Тихо. Постучал громче, огляделся – не заметил ли кто. Наконец зажегся свет, в окне появилось лицо Матиса: – Кто? – Это я, Эрик, дядя Леон. – Эрик? Влах? – удивился подпольщик. – Откуда ты? – Пусти. – Да, подойди к задней двери. Матис открыл. Он был на костылях. – Ты откуда, чертяга? – Оттуда, дядя Леон, откуда обычно не возвращаются. – Заходи! Матис пропустил гостя, крикнул овчарке: – Охраняй! Матис провел Влаха на кухню, зашторил окна, приглушил керосиновый фонарь. – Бежал? – Бежал. – Откуда? Где тебя держали? Поблизости вроде концлагерей нет. – С острова Ургедон. – Подожди, там сегодня днем такой взрыв был, что у нас в деревне в некоторых домах стекла повыбивало и огненно-дымное облако поднялось высоко. Люди гадали, что это могло быть, а до того с той стороны баржа с эсэсовцами причалила… Это что же, гитлеровцы подорвали остров? – Погоди, дай передохнуть и закурить, если есть. – У меня табак трубочный. Трубка есть, папирос не держу. – Пойдет. Закурив, Влах начал рассказывать: – На острове, дядя Леон, творился сущий ад. Но подорвали остров не те гитлеровцы, что ушли оттуда. Это был снаряд или ракета. – Такой мощности? – Нас было около ста заключенных, мы там целый город построили. При взрыве снесло все, людей на куски разорвало. Это какое-то новое оружие, дядя Леон. Стреляли с материка, скорее всего, со стороны Хенсдорфа. – Наши люди ездили туда сегодня после обеда и слышали громкий выстрел восточнее Хенсдорфа. – Долбануло так, что все снесло к чертовой матери в один момент. Огромной силы заряд. И без осколков. Сначала шар огненный, потом взрыв и ураган. – С тобой же Апсель был Пехнер? Или вас по разным концлагерям отправили после помилования? – Со мной был. Влах отвел глаза в сторону: – Мы с ним в ночь бежать собирались. Нашли там лодку под обрывом, в пещере. А потом взрыв. Апселя на куски, меня бросило на настил, где скважину бурили, я упал вниз, потому и спасся, один из всех заключенных. На лодке приплыл сюда, больше некуда. – А где лодка? – Под причалом, хотел затопить, нечем было дыру в днище проделать. – С этим я разберусь завтра. Надо обо всем Бергеру сообщить. – Мне тоже перебраться бы в Хенсдорф. – Это Пауль решит. Я сейчас накормлю, напою тебя, тут же в комнате можешь помыться, одежду свою старую дам, робу сожгу. Завтра поеду в Хенсдорф к Паулю Бергеру. Представляю, как он удивится, что ты жив и на свободе. – Лишь бы не посчитал за предателя. – Мы тебя знаем, не беспокойся. А если ты действительно предатель, – Матис усмехнулся, – тогда долго не проживешь. Мы казнь на срок не заменяем. – Ну, спасибо. Нет, чтобы поддержать, казнью грозишь. – С Паулем будешь говорить, а сейчас покури пока, я все подготовлю. – А как лодка? – Скажу, ко мне приплыли друзья. Проверять некому. Спать будешь в той комнате на диване. Утром подниму в восемь часов. Помывшись, переодевшись и наконец-то поев и выпив сто граммов шнапса, Эрик сбросил лагерную робу и уснул мертвым сном на диване. А Матис еще долго сидел на кухне, думая о своем. Глава третья 21 сентября в понедельник утром Матис разбудил Влаха: – Вставай, Эрик. – Что случилось? Где я? Леон? Фу, черт. – Влах не сразу понял, где находится. – Вставай, Эрик. Посмотри, что творится у причала. Влах вскочил, быстро, как приучили гитлеровцы, оделся в крестьянскую одежду и подошел к окну. На площадке стояли грузовые тентованные «Опели». Из них эсэсовцы выгоняли арестантов. Подавая громкие сигналы, в пролив входил буксир с баржей. Матис взглянул на Влаха: – Что это значит, Эрик? Там же на острове гитлеровцы все уничтожили. – Видимо, эти несчастные, – Влах кивнул на заключенных в полосатых робах, – будут там делать то же, что и мы. А затем их расстреляют так же, как и нас.