Я уж было собрался ткнуть кнопку звонка второй раз, когда дверь открылась. Но вместо Карла Беллермана на пороге стояла женщина с мягкими светлыми волосами, обрамлявшими резко очерченное, с высокими скулами лицо. Я представился, и она ответила мне кивком головы. — Да, мистер Роденбарр, — сказала она. — Карл ждет вас. Я не могу беспокоить его сейчас, потому что он в библиотеке занимается своими книгами. Если вы пройдете в гостиную, я принесу кофе, а Карл выйдет к вам, — женщина посмотрела на часы, — ровно через двенадцать минут. Ровно через двенадцать минут наступит полдень. К этому моменту Карл и просил меня прийти. Из Нью-Йорка я приехал поездом, с вокзала добирался на такси, и отсутствие каких-либо задержек в пути позволило мне прибыть на место немного раньше, но, черт возьми, видимо, придется выбросить псу под хвост эти двенадцать минут. Я, конечно, слегка обиделся, но не сильно удивился. Карл Беллерман, пожалуй, самый авторитетный в стране коллекционер детективной литературы, взял пример с одного из персонажей Рекса Стаута,[1] несравненного Ниро Вульфа. Любитель орхидей, Вульф два часа утром и два часа после полудня занимался своими растениями, и терпеть не мог, чтобы его в это время отвлекали. Беллерман, не более уступчивый в реальной жизни, чем Вульф в жизни вымышленной, установил себе даже более длительное время для свидания с книгами и не желал ни принимать посетителей, ни отвечать на телефонные звонки, пока он общался со своими бумажными друзьями. Гостиная, куда привела меня блондинка, была изящно обставлена, а кресло, в которое она меня усадила, было достаточно удобное. Кофе, который она мне налила, был великолепный, черный, ароматный, с «винным» привкусом.[2] Я взял со стола последний выпуск «Ellery Queen's Mystery Magazine», успел прочитать половину нового рассказа Питера Ловси и допить вторую чашку кофе, когда дверь открылась и вошел Карл Беллерман. — Берни, — сказал он. — Берни Роденбарр. — Карл. — Очень хорошо, что вы приехали. Вы без проблем нашли нас? — Я взял такси от вокзала. А водитель знал дом. Карл засмеялся. — Бьюсь об заклад, что действительно знал. Могу даже поспорить, что знаю, как он обозвал его. «Придурь Беллермана», да? — Ну-у… — дипломатично протянул я. — Пожалуйста, не щадите мои чувства. Здесь все его так называют. Местные жители презирают все, что недоступно их пониманию. На их взгляд, архитектура чересчур витиеватая, перемешано слишком много стилей — тут сразу и рейнский замок,[3] и альпийское шале.[4] А библиотека заставляет казаться маленькой остальную часть дома, как хвост, который виляет собакой. Ваш водитель — это, скорее всего, человек, у которого имеется лишь одна книга. И та — библия, которую он получил при конфирмации[5] и с тех пор ни разу не открывал. То, что кто-то может большую часть своего дома выделить для хранения книг, для вашего таксиста признак удивительного чудачества, — глаза Карла сверкнули. — Хотя он мог бы передать эту мысль и более резко. Собственно, так оно и было. «Этот парень — псих, — уверенно заявил водитель. — Только взгляните на его дом, и вы сразу поймете. Он точно ест одной палочкой».[6] Несколько минут спустя я уже обедал с Карлом Беллерманом и, признаться, никаких палочек не увидел. Он ел обыкновенной вилкой и управлялся с ней не хуже, чем вымышленный любитель орхидей. Наш обед состоял из отличной свиной вырезки с запеченным картофелем и тушеной цветной капустой. Беллерман съел аж две порции. Я не знаю, как в него все поместилось. Он был высоким и тощим джентльменом, возраст которого перевалил за пятьдесят, с крупной головой, седыми волосами стального оттенка и усами чуть темнее, чем волосы на голове. Одет он был, пожалуй, чересчур тщательно для человека, проводившего день у себя дома с книгами: галстук, жилет, пиджак из твида «донегол».[7] Я не льстил себе, думая, что он оделся так ради встречи со мной. У меня было ощущение, что он одевается так семь дней в неделю; я бы даже не удивился, узнав, что и к ужину он выходит, нацепив черный галстук. Во время обеда говорил в основном Беллерман. Рассказывал о книгах, которые читал, сравнивал относительные достоинства Хэммета и Чандлера, размышлял о вероятности того, что количество сыщиков-женщин в детективах скоро превысит число их в реальной жизни. Я не чувствовал особой необходимости поддерживать беседу, да и миссис Беллерман не произнесла ни слова, только один раз предложила десерт (яблочный пирог, легкий, как горный воздух, и вкусный, как сладкая месть) и кофе (такой же, как я пил в гостиной, но свежесваренный, и от этого показавшийся мне более великолепным, более черным, более ароматным и более «винным»). И я, и Карл от второго куска пирога отказались, но с удовольствием выпили еще по одной чашке кофе, а потом Карл многозначительно посмотрел на жену и кивнул головой. — Спасибо, Ева, — произнес он. Его жена тотчас поднялась (разве что реверанс не сделала) и покинула комнату. — Она ушла, чтобы мы могли спокойно выпить бренди и выкурить по сигаре, — сказал Карл. — Но для алкоголя сейчас слишком рано, а что касается сигар, то в замке Беллермана никто не курит. — В замке Беллермана? — Шутка. Если все называют этот дом «Придурью Беллермана», то почему бы Беллерману не назвать его своим замком, а? — Действительно, почему бы и нет? Он посмотрел на свои часы. — Однако позвольте мне похвастаться своей библиотекой, — промолвил он, — а потом уже покажете, что вы мне принесли. Диагональные планки на поверхности библиотечной двери разделяли ее на несколько дюжин ромбовидных секций, в каждую из которых было вставлено зеркальное стекло. Это создавало необычный эффект, и я спросил, не полупрозрачные ли это зеркала: — …Типа тех, что устанавливают в комнате для допросов в полицейском участке? Карл приподнял бровь. — Вам подсказывает это ваше прошлое, да, Берни? Но нет, здесь задумка похитрее, чем в полицейском участке. По другую сторону зеркала, — он постучал ногтем по стеклу, — прочная стальная пластина в полтора дюйма толщиной.[8] Сами стены библиотеки усилены стальной обшивкой. Наружные стены сделаны из железобетона. А взгляните на этот замок… Это был замок фирмы «Пулард»,[9] чьи замысловатые механизмы не поддаются описанию, и бороздки ключей к которым могут иметь до десяти тысяч вариаций. — Его невозможно взломать, — сказал Карл. — Фирма дает гарантию. — Да, я понимаю… Он вставил невоспроизводимый ключ в невзламываемый замок и открыл непробиваемую дверь. Внутри оказалась комната высотой в два полных этажа, с системой лестниц, ведущих на верхние уровни. Потолок библиотеки на высоте восемнадцати футов[10] (как и высота дома) был обшит панелями из светлых и темных пород дерева, расположенными в виде расходящихся из центра лучей. Пол от стены до стены был покрыт ковром бордового цвета, на котором, в свою очередь, лежало несколько ковриков в восточном стиле. Вдоль стен, как и следовало ожидать, от пола до потолка возвышались стеллажи, сплошь заполненные книгами. В библиотеке не было ни картин, ни китайских имбирных кувшинов,[11] ни бронзовых фигурок животных, ни антикварного оружия, ни сигарных хьюмидоров,[12] ни фотографий членов семьи в рамках, ни вручную раскрашенных гравюр водопада Виктория,[13] ни охотничьих трофеев, ни статуэток Лалика,[14] ни изысканных лиможских коробочек.[15] Ничего, кроме книг, некоторые из них лежали на бронзовых подставках, но в основном стройными рядами заполняли полки стеллажей от одного края до другого. — Книги, — произнес Карл почтительно, но, по-моему, совсем не к месту. Я владелец собственного книжного магазина, и уж, наверное, увидев книги, могу понять, что это именно они. — Книги, — подтвердил я. — Я верю, что они счастливы. — Счастливы? — Вы удивлены? Почему считается, что предметы лишены чувств, особенно если речь идет о таких деликатных вещах, как книги? А если книги все-таки могут иметь чувства, то эти книги должны быть счастливы. Они находятся на попечении человека, который трепетно заботится о них. И они обитают в комнате, идеально подходящей для их безопасности и комфорта. — Похоже на то. Он кивнул головой. — Всего два окна, и то на северной стороне, так что прямые солнечные лучи не проникают в комнату. Из-за солнечного света выцветают корешки книг, блекнут краски на суперобложках. Солнце — враг для книг, но сюда ему доступа нет. — Это замечательно, — сказал я. — Мой магазин выходит на южную сторону; здание через дорогу перекрывает часть солнечного света, но кое-что все же попадает в окна магазина. Мне обязательно надо будет проверить, не повредили ли солнечные лучи некоторые из моих лучших книг. — Вы должны закрасить окна черной краской, — ответил Карл, — или повесить плотные шторы. Или сделать и то, и другое. — Я вообще-то предпочитаю видеть, что происходит на улице, — возразил я. — И мой кот любит спать на подоконнике, согретом солнцем. Карл поморщился. — Кот? В комнате, полной книг? — Он не опасен, — ответил я. — Это очень спокойное животное. Его зовут Мэнкс. Он честный и работящий. Раньше случалось, что мыши повреждали книги в магазине, но с тех пор, как у меня поселился Мэнкс, все эти безобразия прекратились. — Мыши сюда не смогут пробраться, — уверенно сказал Беллерман, — и кошки тоже, с их шерстью и запахом. И даже плесень или какой-нибудь грибок не повредят моих книг. Вы чувствуете, какой здесь воздух? — Воздух? — Здесь постоянно шестьдесят четыре градуса по Фаренгейту,[16] — сказал он. — Прохладно, конечно, но для моих книг — идеально. Я надел теплый пиджак и чувствую себя нормально. И, как вы можете видеть, большая часть книг тоже одета в пиджаки. Суперобложки! Ха-ха-ха! — Ха-ха-ха, — поддержал его я. — Влажность — шестьдесят процентов, — продолжал Карл. — И никогда не меняется. Если будет ниже, то в сухом воздухе клей в переплетах будет высыхать. А если будет слишком влажно — страницы заплесневеют. Но здесь ничего подобного не случится. — И это радует. — Я тоже так считаю. Воздух постоянно фильтруется, и не только при помощи вентиляции, но и через специальные фильтры, задерживающие особо мелкую пыль. Ни одна книга не могла бы требовать более безопасных и более комфортных условий. Я потянул носом воздух. Он был прохладный, не слишком влажный и не слишком сухой и настолько чистый, насколько это могла сделать современная техника. И вдруг мой нос дрогнул. Я уловил легкий посторонний запах. — А если вдруг пожар? — поинтересовался я. — Стальные стены, стальные двери, окна с тройными рамами, в которые вставлены термостойкие пуленепробиваемые стекла. Специальная изоляция стен, потолка и пола. Весь дом может сгореть дотла, Берни, но эта комната и все, что в ней находится, останется в неприкосновенности. Эта комната — один большой несгораемый сейф. — Но если пожар начнется тут, внутри… — Как? Я не курю и не играю со спичками. Здесь нет ни промасленной ветоши, ни разлагающегося сена — ничего такого, что могло бы самовоспламениться. — Нет, но… — И даже если вдруг здесь возникнет огонь, — перебил меня Беллерман, — он будет потушен прежде, чем успеет разгореться. Он указал взглядом наверх. Подняв голову, я увидел круглые металлические форсунки, расположенные на стенах и потолке на некотором расстоянии друг от друга. — Система водяного пожаротушения, — понял я. — Однажды кто-то пытался продать мне такую для магазина, но я отказался. Огонь сожжет книги, но и вода для них — чистое бедствие. И все те штучки типа пожарной дымовой сигнализации могут просто не сработать в нужный момент — и что вы тогда будете делать? Карл, я не могу поверить… — Ради Бога! — воскликнул он, всплеснув руками. — Вы держите меня за идиота? — Нет, но… — Вы действительно думаете, что я стану использовать воду для тушения пожара? Вы отказываете мне в здравомыслии, мой друг.