— Что? Она пожимает плечами. — О, я не имею в виду, что твой отец был несчастлив или что мы жили во лжи. Просто он был интровертом. Как ты. — Я не интроверт. — Интроверт не то же самое, что отшельник, — говорит она. — Интроверты перезаряжают свои батареи, находясь в одиночестве, а не через общение с другими людьми, как твоя сестра или я. Мы сходим с ума, если нам не с кем поговорить. А тебе хорошо одному. Тебе это нравится. Джей берет ложку и зачерпывает мороженое. — Вообще-то, мам, у меня куча друзей. — Временных, — замечает она. — А потом ты собираешь рюкзак и уезжаешь. В этом нет ничего плохого. Так ты устроен. Когда наступит зомби-апокалипсис, ты будешь полностью счастлив, живя в своей хижине на вершине горы в компании одних только птичек. Зомби-апокалипсис? Иисусе. Да его мать и Ник могут отлично поладить. Ведь ее пример точно пришелся бы Нику по вкусу. Джей не уверен, что хуже: то, что он уже подмечает вещи, которые могут понравиться Нику, или то, что его новый приятель — подростковая версия его матери. Всех мировых запасов мороженого не хватит, чтобы заесть эту страшную мысль. — Ну а ты во время зомби-апокалипсиса… — Застрелилась бы, окруженная ордами зомби, чтобы вы могли убежать. — Немного пугает, что ты не задумалась даже ни на секунду, — говорит он. Дженис пожимает плечом. — Джей, это из «Ходячих мертвецов». Неужели ты не смотрел? — Он есть на Netflix? — Есть у Ронни на DVD. — Может, возьму у него посмотреть. — Может, возьми. — Она бросает ложку в раковину. — И может, когда твой друг придет в следующий раз, ты нас познакомишь. Он знает, что побежден. — Хорошо, мам. — Спокойной ночи, Джей. — Она улыбается, и морщинки в уголках ее глаз становятся глубже. — Спокойной ночи, мам. Опустошив половину картонки с мороженым, он отправляется спать. Глава 7 Ник: Мне вчера сделали мой первый минет! Девон: Тебя можно поздравить? Ник: Блин, конечно, поздравь! Только все закончилось слишком быстро :( Девон: Без подробностей, ок? Ник: Ну серьезно. Сколько ты продержался, когда тебе отсасывала та ботаничка? Девон: МНОГО ЧАСОВ, БРО. МНОГО ЧАСОВ. Я был как машина. Ник: Грязный лжец. Девон: :D *** Поскольку родители отпустили его в пятницу к Девону, Ник решает на выходных постараться и, как обещал, найти новую работу на лето. Он не чувствует себя виноватым за то, что вместо Девона собирается к Джею, но понимает, что поскольку тотально злоупотребляет доверием своих мамы и папы, то обязан хотя бы попробовать сделать что-нибудь правильно. Еще будет здорово получить обратно машину и больше не ездить всюду на велике. Искать работу во Франклине — самое унылое занятие в мире. Ник пять минут изучает рекламные объявления на последней странице местной газеты, потом сдается и открывает секцию юмора. Вау. Оказывается, газеты не просто выходят, но в них до сих пор печатают комикс «Семейный цирк». Ник минут десять гуглит историю «Семейного цирка», потом отвлекается на случайные ссылки и спустя два часа неожиданно обнаруживает, что его засосало в кроличью нору яойных блогов на тамблере. Что ж, такое бывает. И признаться, достаточно часто. До того, как стать одержимым желанием найти Нику работу, его отец был одержим идеей увлечь Ника хобби, или спортом, или еще чем-то таким. Просиживание штанов за компьютером и рисование комиксов явно не совпадало с представлением Криса Сталнекера о том, как его сын должен использовать свое время. Что было довольно несправедливо, потому что комплекцией Ник пошел весь в отца. Он наполовину алебастр, наполовину вампир. И с солнечным светом не дружит. Прошлым летом, пока Девон получал ровный, золотистый загар, Ник облезал, как старая краска. Он превратился в настоящего крокодила. И чесался, как черт. Поэтому уж извините, но Ник предпочитает занятия в помещении. Он вспоминает, как жарко выглядел Джей, когда работал на стройке, и как жарко там было в смысле погоды. Серьезно, хорошо, что мистер Гровер определил его в офис. Кондиционер — его самая любимая вещь. От мыслей о мистере Гровере Нику становится стыдно. Он на секунду задумывается, не следует ли написать письмо с извинениями. Наверное, следует, но, наверное, он не напишет. Потому что неловко. В конце концов Ник отправляется в душ. Когда он возвращается в спальню, то видит там свою мать, которая с блокнотом в руке стоит напротив открытого шкафа. — Мам? — спрашивает он осторожно. Она явно что-то подсчитывает в уме. — Совсем скоро ты уезжаешь в колледж. Нам нужно понять, что тебе надо купить. Мама Ника любит составлять списки. Она делает списки продуктов, списки вещей для химчистки, списки домашних дел — не только для себя, но и для Ника и отца Ника. Каждую неделю она составляет себе список задач, а после разбивает его на ежедневные списки помельче. Однажды, когда они с отцом Ника уехали на конференцию, она оставила Нику список на три листа. Там было все — от напоминания кормить пса до номеров всевозможных служб экстренной помощи. Она делает даже списки списков, которые должна написать. — Если купить все вещи сейчас, то в колледже тебе не придется тратить на них свои деньги, — говорит его мать. На счету Ника лежит почти четыре тысячи долларов — больше, чем он когда-либо видел. Они кажутся какими-то ненастоящими, потому что это просто несколько цифр. Было бы прикольно пойти в банк и забрать всю кучу однодолларовыми банкнотами, чтобы можно было подбросить их в воздух и устроить денежный дождь. Но счет заведен на имя отца, поскольку тот открыл его, когда Ник был еще малышом, и Крис не перепишет его — он слишком хорошо знает Ника. Эти деньги отложены на время учебы в колледже. На непредвиденные расходы и вещи, которые родители не станут ему покупать. Денег, вроде бы, много, но его родители беспокоятся, что их не хватит надолго. Они копились всю Никову жизнь, складываясь из десяток оттуда и двадцаток отсюда. Из подарков на дни рождения и Рождество от его бабушек с дедушками, дядь и теть. Из пропущенных комиксов и отказов от мгновенного счастья от покупки чудесных вещей ради того, чтобы в будущем у него были деньги. И теперь это будущее наступило, но Ник к нему не готов. С узлом в животе он опускается на кровать. Он сказал Девону правду. Колледж пугает его, и не только из-за насильственного разделения с Девоном (что будет абсолютным нарушением Женевской конвенции). Нику страшно, потому что он не знает, кем быть, а времени решать больше нет. Ему страшно из-за того, что, по идее, он должен быть взрослым, но не чувствует себя таковым. Но больше всего Ник боится через несколько лет оглянуться назад и не узнать себя. Нику нравится быть собой, ясно? Хоть он еще и не понял себя до конца. Колледж в его представлении — эдакая коробка не в форме Ника, и чтобы втиснуться в эту коробку, ему придется отрезать многие части себя. Может, он реагирует слишком остро? Просто он никак не может избавиться от идеи, что взросление похоже на капитуляцию перед врагом. Ты словно теряешь что-то бесценное, пусть и настолько неосязаемое, что Ник даже не может сформулировать, что. Как ему испытывать интерес к криминологии, если буквально вчера он был восьмилетним и хотел стать джедаем? Все, чем он был, и все, что он есть, каким-то образом свелось к этому моменту. К его матери, которая пересчитывает его носки, разложенные в ряд на полу, и каким-то образом закрывает дверь в его детство, расстаться с которым Ник еще не готов. Глядя на эти носки, на наволочки и простыни, мелкие и крупные вещи, Ник чувствует, что не может дышать. Это словно хвататься за воду. Ник закрывает глаза и отталкивает от себя вспышку паники. — Ник? — зовет его мать. Он открывает глаза. — Я говорю, что тебе нужно купить побольше носков. Ник, моргнув, смотрит на разложенные носки и чувствует себя так, словно никогда их не видел. — Да, мам, — произносит он наконец с шумом в ушах. — Хорошо. *** В субботу Девон приходит к Нику поплавать. Он приводит с собой Эбони, а та приводит свою подругу Шелли. Шелли всего шестнадцать, но у нее уже есть татуировка. Она показывает Нику татуировку и поддельный ID, который использовала, чтобы набить ее. — Говорю тебе, бро, — произносит вполголоса Ник, пока они с Девоном покачиваются в глубоком конце бассейна, — мама пересчитывала мои носки, и у меня чуть не случилась самая настоящая паническая атака.