Джей думает было прошмыгнуть мимо них, но Ник уже поднял глаза и увидел его. На его лице появляется трагическая стеснительная улыбка и яркий румянец — он словно вмиг обгорел. — Так. Нам понадобится минимум три, — говорит женщина. — У этой сломана крышка. Помоги мне достать… Ник, ты меня слушаешь? Ник вздрагивает. Женщина поворачивается и, увидев Джея, вежливо улыбается. — М-м… — Ник чешет в затылке. — Мам, это мой друг Джей. Джей, это моя мама. — Марни, — говорит его мать. Ее глаза слегка округляются. — Приятно познакомиться, Джей. — Взаимно. Джей пожимает ей руку. Интересно, что именно она знает? Ник вообще говорил дома о нем? И если да, то как о не-бойфренде или как о парне, которому он отсосал? Впрочем, неважно. Ни одно из этих определений не могло зарекомендовать его хорошо. Он косится на Ника, надеясь получить от него какой-то намек. Но увы. Ник выглядит будто олень во всполохе фар. — Коробки покупаете, да? — спрашивает Джей и немедленно начинает ненавидеть себя. Но он — не в пример Нику — сделал хоть какой-то вклад в разговор. — Для колледжа, — говорит Марни. — Я все твержу Нику, что ему нужно больше, чем ему кажется, но он просто не слушает. Тебе нужны коробки для хранения, Ник. У тебя больше вещей, чем ты думаешь. Ник бубнит что-то похожее на «рюкзачок для муравьев». Марни его игнорирует. — Вы учитесь в колледже, Джей? — Нет и никогда не учился, — говорит он и замечает то, каким взглядом она смотрит на его футболку «Пиццы Перфекто». Как и Ник. Джей знает, что не обязан объясняться ни перед Марни, ни перед кем-то еще, но ее взгляд все равно задевает. — Вообще-то, — говорит Ник, — Джей путешествует. Он объездил больше сорока стран. — О. — Лицо Марни становится непроницаемым. — Как интересно. Ник заталкивает руки в карманы и сопит, пожевывая губу. — Было приятно познакомиться, — говорит Джей и ретируется. Иисусе. Почему у него создалось впечатление, что у них это не первый поход за коробками? Если Марни приложит усилие, но, наверное, найдет и такую, куда поместится Ник. Окей, может, это несправедливо. Но даже ему — а он знает Ника всего ничего — совершенно понятно, что парень до паники волнуется из-за будущего, и покупка коробок не вполне помогает ему. Пока Джей выбирает ботинки, его находит Ник. — Извини за маму, — бормочет он. — Просто она будто помешалась на подготовке к учебе. При том, что я даже не знаю, хочу ли этого, понимаешь? Джей берет в руки ботинок и осматривает подошву. Не очень. — Ты говорил ей об этом? Ник строит гримасу. — Дело не в том, что я не хочу ехать в колледж. Господи, я не знаю. Просто… Вдруг вот это вот все, — он поводит рукой, — и есть все, что есть, понимаешь? — Что, «Уолмарт»? — говорит Джей, пряча улыбку. — Да, «Уолмарт», — шипит Ник. — «Уолмарт», коробки и списки, быть взрослым, устраиваться на работу, выплачивать студенческий займ и, может, даже сидеть без работы, а потом осознать: я в тупике и, как и раньше, понятия не имею, чем хочу заниматься! — Он останавливается, чтобы перевести дух, — кажется, и сам слегка удивленный этим всплеском эмоций. — Наверное, я в последнее время слишком часто читаю «Над пропастью во ржи». — Заметно, — говорит Джей. — Правда, когда на меня самого находят мысли о тщетности бытия, то я предпочитаю «Бойню номер пять» Воннегута. — Которая про инопланетян и чайник? — Только формально. — О. — Ник протягивает руку и трогает нос туристического ботинка. Вздыхает. — Как я могу им рассказать? Я словно в клетке и трепыхаюсь внутри, вот только никакой клетки нет. А даже если бы и была, то я был бы зверьком, который боится выбраться из нее, потому что если не колледж, то что еще остается? — Целый мир. Ник фыркает, словно он пошутил. — Не. Совсем не мое. — Должно же быть место, где тебе хочется побывать. Ник кривит рот. — Средиземье? Джей смеется. — Короче, — говорит Ник, — еще раз извини и да, это была моя мама. Кстати, она точно просекла, что мы с тобой мутим — на случай, если ты не заметил ее неодобрительного мамского взгляда. Еще, если вдруг спросят, то я, возможно, сказал, что тебе двадцать лет. Но вообще, ты и не выглядишь старше. Еще она хочет, чтобы я пригласил тебя к нам на ужин, потому что я не придумал, как ввернуть в разговор всю эту тему с приятелями по траху. — То есть, ты приглашаешь меня на ужин? — спрашивает Джей, и его желудок сжимается. — О, господи, нет! Я не к тому… Ну, ты понимаешь. — Ник смотрит в пол, потом поднимает глаза. — Вау. Кто бы знал, что бывают более неловкие ситуации, чем вчерашняя, да? — Да, — соглашается Джей. — Если б ты был моим бойфрендом, то я стопроцентно пригласил бы тебя, — говорит Ник, — потому что ты горячий, как солнце. Но мы занимаемся немного другим. — Да, — снова говорит Джей. — Да, — повторяет Ник. На его лице облегчение. — Окей, тогда увидимся вечером, ладно? — Окей. — Окей, круто. — Ник выстреливает в него широкой улыбкой и убегает. Джей теряет его из виду где-то в отделе одежды. *** На работе Девон на седьмом небе от счастья. — Со мной провели мужской разговор, — гордо говорит он, когда Джей спрашивает, чего он так рад. — Отец Эбони. Он усадил меня и напомнил о том, что он коп и знает, как спрятать труп. Это было так круто! Друг Ника такой же странный, как Ник. — Потому что он теперь знает, что я настроен серьезно! — восклицает Девон. — Именно так оно и работает. Я обещаю не быть козлом и уважать его дочь, а он обещает убить меня, если я облажаюсь. Эбони у него за спиной закатывает глаза. — Какой бред! — Не бред, а традиция! — Бредовая патриархальная традиция, где с женщиной обращаются будто с вещью, а не как с человеком, способным принимать свои собственные решения. Девон сияет. — Думаешь, он проводил такую беседу с девушкой моего брата? — спрашивает Эбони. — Нет. Естественно, нет. Люди до сих пор думают, будто женская сексуальная жизнь должна контролироваться мужчиной, и что женщина, которая занимается сексом, теряет в цене. — Это, конечно, полная хрень, — соглашается Девон и чуть-чуть морщит лоб, хотя его улыбка не теряет своего блеска. — Но таким образом люди из поколения твоего отца показывают свою любовь к дочерям, разве нет? — Мой отец родился в семьдесят втором, — говорит Эбони. — А моя бабушка сжигала свой лифчик. Уж он-то должен быть в курсе, что так делать нельзя. (имеется в виду феминистская акция протеста, прошедшая в 1968 году, во время которой сжигались лифчики, бигуди, пояса для чулок и другие женские вещи по аналогии с сожжением повесток в армию протестующими против войны во Вьетнаме — прим. пер.) — И все равно это было круто, — упирается Девон, и Эбони фыркает. — Ладно, слушай, я знаю, что если окажусь настолько тупоголовым, что облажаюсь, то мне надо будет бояться вовсе не твоего отца. — Точняк. — Эбони усмехается и проходит мимо них с подносом напитков.