— Дуэль, дуэль… — загалдело сразу несколько голосов, среди которых затесались и женские. — Я все видел! — вперед выскочил разряженный и усыпанный драгоценностями дворянин с вытянутой, лошадиной мордой. — Это дуэль! К черту эдикты моего братца! Немедля и здесь! Уберите столы! Я сам буду руководить поединком. — К черту, эдикты! К черту кардинала! — заорал могучий толстяк из свиты брата короля. Публика бурно рукоплескала Гастону Орлеанскому и дружно скандировала. — К черту, эдикты! К черту, эдикты! Столы потащили в стороны. — Эй, эй! — ревниво заспешил Офорт. — Это я его вызвал! Этот человек оскорбил меня… Судя по всему, он хотел переманить на себя симпатию публики, но на него по-прежнему не обращали особого внимания, хотя кучка прихлебателей все-таки к маркизу перебежала. Я поднял руку. Галдеж почти сразу же утих. Последовал еще один поклон. — Я отвечаю на вызов… — заявил я, подпустив в голос смиренности и трагизма. — Но готов уладить дело миром, если маркиз извинится предо мной немедленно… — Он благороден! — рявкнул один из гвардейцев кардинала. — Благороден и воспитан, черт побери! Этот юноша мне нравится! — И красив! — снова брякнула дама. — Как Феб! — опять добавила вторая. — К черту формальности! — заорал Орлеанский. — Вы что, хотите уморить меня скукой? Впрочем, ваше решение, маркиз… — он повернулся к Офорту. — Никогда! — тот гордо задрал нос. — Я вынужден покориться обстоятельствам, — смирению и печали на моей физиономии мог позавидовать любой монах доминиканец. — Пусть дерутся в рубахах! — неожиданно заявила маркиза дю Фаржи. Дамы бурно ее поддержали, кавалеры тоже, но немного сдержанней. — Оказывается вам никакая помощь не нужна, — шепнул мне Артемон, помогая снимать колет. — Теперь осталось аккуратно вывести из строя Офорта. Но будьте осторожны он подл и хитер. Но ни в коем случае не убивайте его… — Посмотрим… — спокойно ответил я, а потом, медленно вышел на центр зала, волоча шпагу так, чтобы она кончиком скользила по доскам пола. Осанка, стук каблуков, музыкальное бряканье шпор, шорох стали… — скорее всего, со стороны моя эскапада смотрелась очень эффектно. — Ах, как он сложен! — дамы снова разволновались. Маркиза не отрывала от меня глаз, правда по выражению на ее лице ничего не было понятно. — Сходитесь, — Гастон отмахнул шляпой. Офорт сразу ринулся вперед, выкинув клинок в стремительном выпаде. Судя по всему, он собирался проделать тот прием, каким я проткнул ногу кавалеру в первый день… Но… я был готов. Сам негодяй и подлец, поэтому всегда ожидаю подобного в свою сторону. Клинки лязгнули, я с силой отбил выпад, крутнулся в финте обходя спиной по спине, провалившегося Офорта, красиво перехватил шпагу и придерживая ее пониже эфеса другой рукой ткнул ей назад. Целился в бедро, но… Но попал в задницу. Вот честно, не хотел уродовать пятую точку противнику. Ударил не глядя, интуитивно, на рефлексах, но, увы… И сразу не понял куда попал, поэтому миндальничать не стал и вырвал клинок с проворотом. От дикого визга публика отпрянула от импровизированной арены, маркиз выронил шпагу и рухнул в коленно-локтевую позу, на заднице штанов ярко лазурного цвета начало быстро расплываться алое пятно. — Это было красиво и жестоко, дьявол и распутные монашки! — громко ахнул толстяк из свиты Гастона. Дамы перепугано завизжали. Маркиза дю Фаржи быстро облизала губы, все еще смотря на меня. Я поклонился зрителям и скромно заметил. — Думаю, самое время позвать лекаря. У коновязи мой слуга, он сведущ в таких ранениях. — Ранениях в зад? — переспросил брат короля и громко заржал. Через мгновение гоготали уже все посетители. Офорт заливисто верещал, так и стоя раком. Несколько кавалеров ринулись к нему, кто-то сдернул грязную скатерть со стола и запихал ее маркизу в штаны, отчего тот принял уж вовсе комический вид. Другие побежали на улицу за Саншо. — Прелестно! — снова захохотал Гастон, подходя ко мне. — Вы меня славно повеселили, мессир! Но представьтесь! — Ваше величество… — я склонился в придворном поклоне. — Я шевалье Антуан де Бриенн… Ошибку в титуловании я допустил намеренно, чтобы подольститься к брату короля. У того лошадиная морда даже стала шире от удовольствия. — Ха! Из него выйдет толк! — могучий толстяк, до глаз заросший черной бородищей бурно поджал мне руку. — Такие люди мне по душе! Я шевалье де Нуаро! — Это мой знакомый, господа! — ко мне сквозь толпу протолкался Артемон. — Рекомендую, шевалье де Бриенн! В высшей степени достойный кавалер… Все полезли знакомиться, я едва успевал откланиваться. Но чувствовал себя отвратительно, все эти фальшивые улыбки и любезности вызывали тошноту. А еще, при всем своем внешнем великолепии, дворяне выглядели очень потасканными. Желтые зубы, нездоровая кожа, немытые волосы — сплошной ужас, мать их так. И пот, черт подери, смердело от дворян изрядно. Твою мать, даже простолюдинка Констанция гораздо чистоплотней. Сам Антуан, скорее всего, к такому давно привык, что сделаешь, он плоть от плоти этого времени, а меня откровенно воротило. Но приходилось терпеть. Наконец, дело дошло до маркизы. Она несколько секунд не скрываясь рассматривала меня, потом шагнула вплотную. Так, что свернутые в виде роз кружева на ее бюсте прикоснулись к моей рубахе. Легкий аромат фиалок пробился через смрад и слегка вскружил мне голову. Глаза сами по себе скользнули на ее грудь в корсаже. В отличие от остальных женщин, Мадлена выглядела свеженькой, словно только вышла из будуара. — Мадлена де Силли, маркиза дю Фаржи, — едва слышно прошелестел голос маркизы. — Шевалье, де Бриенн… — Вы мне нравитесь, шевалье, — очень сдержанно, можно даже сказать, сухо, заявила Мадлен и сразу же отошла. — Ах, какая ты ветреная, Мадлена! А как же бедняжка де Офорт? — попыталась выговаривать ей какая-то дама, но что ответила маркиза, я не расслышал. — Вина, вина! — бурно заорал де Нуаро. — Такое развлечение надо отметить! Этот даже немного мне понравился, а точнее его эдакое бурное сочетание неотесанности, грубости и искренности в эмоциях. Правда глаза у него были умные и проницательные, что несколько диссонировало с поведением и внешним видом. В общем, меня тут же утащили за столы Орлеанского. Туда же переместился Артемон. О бедном прежнем фаворите Мадлены уже никто не вспоминал. Его по приказу Саншо водрузили в той же позиции на стол, после чего баск принялся обрабатывать ему задницу, под визг, проклятия и причитания обладателя оной. Подавальщицы потащили еду и вино, завтрак очень быстро превратился в обычную попойку. У меня по-прежнему эта гребаная оргия вызывала омерзение. Чертовы дворяне вели себя как свиньи — лезли руками в блюда, остервенело рвали мясо и алчно его жрали, словно постились половину своей жизни. Де Нуаро, дирижируя бараньей ногой в руке, громко рассказывал какие-то скабрезности, остальные тупо ржали, почти не слушая его. Артемон де Марбо тоже участвовал в общем веселье, но я подметил, что он очень умело дирижирует разговором, переводя тему на интересующие его деликатные темы. Сразу стало совершенно ясно, что он шпион падре Жозефа, но меня это совершенно не беспокоило. Кому должны были поручить ввести меня в круг оппозиции, как не засланному казачку? Интересно, за что падре подцепил его на крючок? А еще, знать совершенно не скрываясь, костерила кардинала и короля.