— Шевалье, — де Пьемон чуть привстал со своего места и вперил в меня тяжелый взгляд, — наконец, мы можем поговорить начистоту! Вы привезли бумаги? Где они? Началось. Я оказался в ситуации шахматного шаха, любое мое действие могло обернуться мгновенным поражением. Самое плохое, что я совершенно не понимал, о чем он спрашивает. Ясно было одно — де Брас все же оказался замешен в интригах, или, более того, в заговоре. И мне, как наследнику его тела, получать все шишки. Барон ждет от меня четкого ответа. Получается, я тут лишь в роли курьера — моя цель передать им некие бумаги, ради этого де Брас и прибыл в Париж. Вот только где находятся эти самые бумаги, я не имел ни малейшего понятия. Доступная мне память де Браса таких деталей не содержала. Собственно, у меня было три варианта: либо юлить, либо с боем прорываться за пределы замка, либо же выкручиваться, то есть рассказать все, как было на самом деле… ну или почти все… Пауза затянулась. — Шевалье? — поторопил меня хозяин замка. — Я привез бумаги, ваша милость. Вот только… — Что? Только не говорите, что вы их потеряли? Или что у вас их забрали при аресте? — де Пьемон побелел от избытка переполнявших его чувств, а Нуаро захрустел костяшками пальцев. И только герцогиня, возлежавшая на кушетке, смотрела на меня прямым и открытым взглядом, отчего мне внезапно стало не по себе. — Нет, я их надежно спрятал, и никто их не забрал. Вот только… — Что «вот только»? Господин шевалье, да изъясняйтесь уже конкретнее! — Вот только во время дуэли я получил удар по голове и теперь страдаю временной амнезией. Другими словами, я совершенно не помню, где именно я спрятал нужные вам бумаги. * * * — Франсуа, ах, Франсуа! Сильнее! Еще! О, мой рыцарь! Мари была хороша в постели, но по меркам этого столетия. По моим же критериям она заслуживала максимум тройку с плюсом, и то, больше за старание, чем за умение. Практически любая из «моделей», которых я заказывал прежде, дала бы ей фору в мастерстве. Но! Она брала другим. Мари обладала непередаваемым шармом и обаянием, которые даже из дурнушки могли сделать королеву. А уж дурнушкой-то Мари совершенно не являлась. Легкий запах пота меня не раздражал, тем более, что герцогиня сдобрила естественные запахи цветочными ароматами духов. Получилось как нельзя лучше. Ощущения, словно поймал селянку посреди благоухающего поля. Так же я совершенно не имел ничего против некоторого излишка волос на ее теле. В конце концов, это вполне естественно, и брить подмышками, да и прочие интимные части стали сравнительно недавно, а в семнадцатом столетии о таких извращениях, к счастью, даже не задумывались. Нормальное женское тело, с естественными запахами и растительностью — все, как в моем пионерском детстве. Тогда в летнем лагере я впервые познакомился с изгибами юных девичьих тел, слюнявыми поцелуями при луне, и том непередаваемом ощущении новизны и страха, когда весь лагерь спит, и только вы купаетесь голышом в озере, а потом обжимаетесь прямо на берегу до рассвета. Герцогиня сама пришла в мои апартаменты чуть после полуночи. В среде знати считалось вполне нормальным, когда женщина первая проявляла инициативу, причем весьма активным образом. Конечно, я удивился, что сама де Шеврез почтила меня своим вниманием. В наше время подобное назвали бы абьюзом, подали в суд и лишили состояния и репутации, особенно если инициатор — мужчина. Я в суд подавать не собирался, расслабился и постарался получить максимум удовольствия от происходящего, а сделать это было не сложно… Против такого абьюза я не возражал. Хорошо, что я спровадил Перпонше на эту ночь в людскую, будто чувствовал, что кто-то явится ко мне в неурочный час. Хотя я больше ждал людей барона, которые схватили бы меня и кинули в местные казематы. — Франсуа! — Мари! Богиня! Надо отдать ей должное, де Шеврез старалась, как могла. Она изгибалась подо мной, тяжело дыша, я целовал ее груди с большими ареолами вокруг сосков, ее плоский живот, гладил ее все еще молодое, наполненное страстью тело, и не мог до конца поверить, что это происходит в реальности. Герцогиня была обнажена не полностью, но ее тело, частично скрытое полупрозрачным батистовым пеньюаром, тут же отзывалось на каждое мое прикосновение. Она была создана для любви, знала об этом, и пользовалась своим знанием. Такие женщины, способные своей волей и обаянием изменить все вокруг, рушить города и страны, повелевать миром, рождаются редко, возможно, раз в столетие. Таким женщинам служат, им поклоняются, их боготворят. Но в итоге их убивают. Мэрилин тому пример. Мне повезло, когда я уже думал, что прямо из кабинета барона меня препроводят на дыбу, где заставят рассказать правду, все кончилось относительно нормально. Мне «условно» поверили, или, скорее, лишь сделали вид, что поверили и дали пару дней на восстановление памяти и возврат бумаг, которые тут так все ждали. На хмуром лице барона я читал разочарование и раздражение из-за вынужденной задержки, а Нуаро, судя по его нелюдимой физиономии, в принципе не верил никому. Герцогиня же внешне осталась спокойной, но именно она интуитивно вызывала во мне главные опасения. Думаю, и ночью-то она пришла вовсе не для плотской любви — какое ей дело до сомнительного наваррца — а для того, чтобы выведать все, что я мог скрывать. Ну и еще из чисто женского любопытства. При этом я до сих пор так и не выяснил, что, собственно, это были за бумаги. — Мой лев! — Мари томно откинулась на подушках, чуть прикрыв глаза. Вид ее разгоряченного тела возбудил во мне очередную волну желания. Я опять потянул к ней руки, благо мужских сил у де Браса хватало с избытком, но герцогиня взмолилась с лукавым выражением на лице: — Вы совершенно меня вымотали, Франсуа. Дайте же бедной девушке хотя бы минуту отдыха! Она налила красного вина из кувшина в два небольших кубка, стоявших тут же у кровати прямо на голом полу, и протянула один кубок мне. Я выпил залпом. Надеюсь, не яд. Вино жажду не утоляло и голову особо не дурманило. Значит надо выпить больше, а еще лучше — дико нажраться. Настроение было скверным, несмотря на «ночь любви». Я зашарил рукой по полу в поисках кувшина, нашел и начал пить прямо из горла, не утруждая себя бессмысленным переливанием в кубок. Мари следила за мной с интересом. Вылакав таким образом примерно половину кувшина, я, наконец, почувствовал легкое опьянение и тут же «включил де Браса»: — Вы настолько прекрасны, что хочется обладать вами каждую секунду времени! Никогда прежде в моей убогой и скучной жизни, я не встречал столь изумительного создания и даже подумать не мог, что однажды судьба смилостивится надо мной и подарит эти чудные мгновения счастья. — Вы льстите бедной, скромной девушке, сударь, — герцогиня томно потянулась, отчего ее соски под пеньюаром обозначились четче. Я издал рык страсти и всем видом постарался показать Мари, как сложно мне удержаться от накатившего возбуждения. Ей это явно нравилось. — Мы должны дать вам возможность поскорее излечиться, бедный Франсуа. Нужно, чтобы память поскорее вновь вернулась к вам. Поэтому рекомендую вам постельный режим! — Я бы век не выбирался из постели, — охотно согласился я, — особенно когда в ней находитесь вы. — И все же, — герцогиня слегка нахмурилась, — вы просто обязаны как можно скорее вспомнить о том, где вы спрятали бумаги. Вы ведь знаете, сколько многое от них зависит! Я многозначительно покивал, выражая полнейшую озабоченность проблемами барона и герцогини. Между тем Мари продолжила убеждать меня: — Мы должны успеть передать их до того, как все начнется. В этом случае нас ждет полный успех и прощение всех прежних грехов. А вы вдобавок получите хорошую награду, которой, полагаю, будете весьма удовлетворены. Что должно вскоре начаться? Очень-очень любопытно. В замке барона затевалась нечто масштабное, и мне очень хотелось знать, что именно. Герцогиня протянула мне кубок, я подлил в него вина. Мари пила маленькими глотками, но осушила свой кубок до дна, я же вновь пил, как варвар, из кувшина. Пусть думает, что сможет споить меня, поглядим, кто сдастся первый. Я, конечно, еще не до конца доверял особенностям физиологии де Браса, но надеялся, что наваррец не подведет в выпивке, как не подвел с женщинами. — Барон послал за лекарем, с утра он будет здесь и попробует вернуть вашу память, — между делом сообщила Мари. — Это очень хороший лекарь, и де Пьемон в нем полностью уверен! Это известие не слишком меня взволновало. Я ведь не симулянт, а на самом деле потерял воспоминания, как свои, так и частично де Браса, и если лекарь чем-то сумеет помочь, будет превосходно. Вот только не раскрыл бы он во мне чужака! Впрочем, каким образом? Все странности и особенности своего поведения я легко могу списать на то, что прибыл из Наварры. А с дикого провинциала взятки гладки. Мари отбросила пустой кубок на пол и, кокетливо опустив глаза вниз, заявила: — Бедная и скромная девушка уже достаточно отдохнула и вполне готова принять знаки внимания от пылкого юноши… Я зарычал и набросился на нее, раскидывая в стороны многочисленные подушки. Герцогиня звонко смеялась. Кровать содрогалась. Ночь удалась. Глава 17 Шевалье де Бриенн Охота, черт бы ее побрал… Кажется, все просто и незатейливо, в свое удовольствие погонял зайчиков и козочек, поел, попил и домой. Но на самом деле все сложно, все очень сложно, потому что гребаная королевская охота — это в первую очередь статусное мероприятие, на которое абы в чем не поедешь — заявишься в затрапезном, заплюют и отлучат от двора на веки вечные. Лошадь! Седло с прочей упряжью! Оружие! И одежда! И не просто комплект, а несколько перемен. Это все деньги! Большие деньги! Первые сто экю от падре Жозефа закончились уже давно, кошель с трофейной монетой от неизвестного кавалера тоже показывал дно. Дороговизна, мать ее! Саншо едва не рыдал над казной, оплачивая очередные расходы, а становиться на содержание к маркизе мне категорично претило. В общем, пришлось экипироваться по сокращенной программе. С конем обошлось без расходов, мой андалузец Бильбо мог оказать честь иному герцогу, да и со сбруей работы отличных кордовских мастеров обошлась без замены. При приобретении оружия, я бы моментально обанкротился, но свой арсенал любезно предоставила Мадлена, большая любительница охоты. У нее я позаимствовал взаймы охотничий мушкет с колесцовым замком, охотничью шпагу с кинжалом и рогатину. А вот шмот пришлось приобретать за свои кровные. Но опять выручил мэтр Жолю. — Прекрасно! Восхитительно! — портняжка пританцовывая обошел меня. — Это станет популярным! Удлиненный камзол вместо дублета… — Мэтр… — я без особой вежливости перебил портного. — Сколько у вас прибавилось клиентов благодаря мне, не напомните?