— Как выглядел? — я сразу насторожился. — Мальцов тоже опиши, я не запомнил их… Когда баск все подробно рассказал, я понял, что вепря отпустили далеко не спроста. Вот только кто это сделал и зачем, пока оставалось неизвестным… Глава 20 Наваррец Париж встретил нас приветливо, как родных: вонью и грязью. Я уже начал привыкать к этому новому старому городу, который так любил в прошлой жизни. Парижане XVII столетия сильно отличались от своих согорожан, живущих на четыреста лет позже. Крестьяне одевались в дешевую одежду, преимущественно темных цветов: сорочка, куртка, штаны, чулки, да грубые башмаки. Горожане и буржуа одевались примерно так же, не забывая брать с собой накидку с капюшоном. Женщины носили юбки и корсажи, реже платья. В своем гардеробе обычные люди имели столь мало вещей, что по костюму легко можно было определить провинцию, из которой явился тот или иной человек. В чем приехал пару лет назад — в том и ходит до сих пор. Я ехал по улицам и привычно морщился. Кажется, я никогда не привыкну к этому отвратительному гнилостному духу, пропитавшему город. Все встречные дети выглядели, как капустные кочаны, в многослойных старых одеждах, которые они донашивали за старшими, мальчиков до пяти лет вообще одевали в платьица, как девочек, и только становясь старше, их начинали одевать как взрослых. Разумеется, ни одного негра я тут не видел. Белые лица, в основном без особых признаков интеллекта. Обычные буржуа и крестьяне: хитрые, в меру своего разумения, жадные до крайности — простые людишки, коих достаточно в любом времени, в любой эпохе. Въехали мы в город через западные ворота, помимо меня и барона, с нами следовали еще двое — та самая охрана, которая, в случае неприятностей, должна была меня прикончить. По крайней мере, так поступил бы я сам в своем времени в подобной ситуации, и, сомневаюсь, что за четыреста лет что-то принципиально могло поменяться. Пока добирались до города, с бароном мы не разговаривали. Все вопросы обсудили еще с вечера. Де Пьемон сказал мне, каким вымышленным именем назваться, если вдруг попаду в лапы гвардейцев. Впрочем, шансы нарваться на столь дотошный патруль были малы. Меня в лицо знали единицы, и никто не стал бы интересоваться одним из спутников де Пьемона. Барон же — личность куда более известная, но вряд ли его искали слуги кардинала, ведь и он, и его люди при нападении на суд были в масках. С другой стороны, недооценивать противника было бы ошибкой, поэтому оставалась вероятность, что кардиналу уже известно, кто именно похитил меня из зала суда. В таком случае, путешествовать с бароном представляет большую опасность, чем ехать одному. Но выбора у меня не было. С герцогиней прошлой ночью я не виделся, она не удостоила меня своим визитом. Или решила, что я уже под властью ее чар и не опасен, или же ее любопытство было полностью удовлетворено, и более интереса я для нее не представлял. У дам этого века нравы были весьма фривольные. — Куда прешь, болван! — один из спутников барона, не слезая с лошади, двинул кулаком в ухо зазевавшемуся крестьянину. Тот отлетел назад и ошарашено уселся задницей в кучу навоза, чем вызвал гомерический хохот зевак. Я совершенно не знал город, но у барона в замке нашлась весьма неплохая карта Парижа, и вчера я подробно изучил ее, стараясь запомнить хотя бы самые нужные мне места и прилегающие к ним улицы. Разумеется, на карте не были обозначены многочисленные торговые дома, лавчонки и прочие «бизнес-центры», но барон оказался весьма толковым гидом, и рассказал обо всем, что мне было нужно запомнить. Мы свернули на очередную узкую улочку и заехали на задний двор постоялого дома. Мальчик-слуга, с испачканным золой лицом, принял лошадей и ловко поймал мелкую монету, брошенную одним из людей барона. Мы прошли в столовый зал и заняли дальний стол, бросив плащи, перчатки и шляпы тут же рядом на грубую лавку. — Лучшего вина и пообедать! — приказал де Пьемон хозяину, и тот бросился выполнять распоряжение. Уже через несколько минут расторопные слуги заставили стол тарелками, блюдами, плошками, кружками и прочим необходимым. Я отломил ножку у истекающего соком жареного цыпленка, взяв во второй руку глиняную кружку с вином. — За наше дело! — поднял свою кружку барон. Мы выпили и отдали должное местной кухне. Когда, спустя полчаса, первый голод был утолен, де Пьемон спросил меня, пряча за невозмутимым тоном явное нетерпение: — Вы не говорили, любезный де Брас, где именно находятся бумаги, а я не спрашивал раньше времени. Теперь же время пришло. Поведайте, куда мы должны направиться? Смысла скрывать информацию дальше не было, все равно, одного меня не отпустят, а вырываться силой я пока не планировал. Поэтому я спокойно ответил: — Торговый дом «Бертон и сыновья». Вы знаете, где это? Барон пожал плечами, но один из его спутников кивнул: — Я знаю, это неподалеку. — Прошу вас сопроводить меня туда, а после обождать снаружи. Я понимаю, господа, что это крайне невежливо с моей стороны, но слово, данное моему человеку, вынуждает меня держать его личность в тайне. Поверьте, я не сбегу, моя честь дворянина тому порукой! — Я вам верю, господин шевалье, но рисковать не могу, — де Пьемон говорил взвешенно, глядя мне в лицо. Я видел, что он не хочет меня оскорбить, и что он, несмотря на все свое нетерпение, подбирает слова, поэтому слушал его со всем вниманием. — Если бы на кону стояли лишь мои интересы, то я отпустил бы вас на все четыре стороны под честное слово, но тут замешены интересы моего сюзерена, а его я подвести не имею права. Так что, извините, но мы пойдем за бумагами вместе. Я сделал вид, что колеблюсь, дабы барон оценил впоследствии мои уступки. Хотя, как говорится, оказанная услуга ничего не стоит. И как только он получит свои бумаги, тут же забудет обо мне. — Хорошо, я согласен. — Вот и отлично, заканчиваем с едой, и в дорогу. До места мы добрались за четверть часа. Здание «Торговой компании Бертон и сыновья» оказалось точно, как в моем сне: масштабное строение из кирпича в несколько этажей, с тяжелыми ставнями на зарешеченных окнах. Проблему с лошадьми решили просто — оставили их под присмотром на очередном постоялом дворе в непосредственной близости от торгового дома. Пешком пришлось идти недолго, и все же я успел изрядно перепачкать сапоги в нечистотах, равномерно покрывавшими каждую улицу Парижа, поэтому ругался вполголоса. Не удивительно, что парижане старались по возможности не ходить пешком. Но далеко не каждый мог себе позволить лошадь или экипаж, да даже портшез, который несли бы слуги. Из памяти де Браса я выудил историю, как у некого молодого дворянина, домогавшегося до одной юной особы, слуга соперника похитил сапоги, и юноша, дабы успеть в назначенное время, пришел в чулках, изрядно при этом перепачкавшись в грязи и нечистотах. Свидание не состоялось, сердце красавицы оказалось переменчиво, а обоняние — нетерпимо к зловониям, которые ее кавалер источал. Более того, с того момента он стал посмешищем всего двора и вынужден был покинуть Париж. Я постучался в тяжелые, массивные двери «Торговой компании». Долгое время никто не отпирал. Барон взглянул на меня с подозрением. Я трижды постучал вновь с долгими промежутками, а потом коротко еще два раза. Опять память де Браса — пароль для своих. Изнутри заскрипел засов, и дверь отперли. — Наконец-то, — де Пьемон не смог сдержать нетерпение и первым вошел в открытую дверь. Я шагнул следом, а наши сопровождающие, чьи имена я так и не узнал, последовали за мной. Сделав несколько шагов вперед, в царящей полутьме, мы оказались в просторном холле первого этажа, украшенным десятком мраморных колонн, из которого вели несколько дверей и пара лестниц, но все двери и выходы к лестницам были заперты, более того, зарешечены. А за балюстрадой[36] второго этажа стояли люди с мушкетами в руках, и оружие было направлено прямо на нас. С тяжелым лязгом засов позади нас опустился в пазы, скрипнул ключ. Я быстро обернулся. Мелькнула легкая тень человека, и вновь никого. Мы оказались в классической засаде, из которой не было выхода. — Предательство! — крикнул барон и выхватил шпагу. — К оружию! — Залп! — громко приказал некто, кого я не видел, и тут же грянули выстрелы. Оба безымянных дворянина, которые нас сопровождали, были убиты наповал. Их тела практически разорвало на части, и не удивительно. Свинцовые мушкетные пули могли пробивать стальные кирасы на расстоянии до двухсот метров, что уж говорить о залпе практически в упор. Де Пьемон оказался легко ранен в плечо — скорее всего осколком, кровь сочилась, но не сильно. Я же остался цел и невредим. — Де Брас, — прохрипел барон, прячась от стрелков за одной из колонн, — скотина! Вы привели меня на смерть! — Поверьте, я совершенно не причем, — ответил я вполне искренне, прячась за соседней колонной. — Для меня это такой же сюрприз, как и для вас! — Я вам не верю! — он яростно сверкал глазами, стараясь при этом не высовываться, чтобы не попасть в зону видимости стрелков. — Залп! Пули выбили куски камня из колонн, но мы с бароном вновь остались целы. Мушкеты требовали особого обращения, перезарядить их было достаточно сложно, и то, что повторный залп раздался так скоро, говорило о мастерстве стрелков. Ситуация сложилась отчаянная. У нас с собой не было даже пистолей. Что мы могли сделать лишь со шпагами против отряда, вооруженного мушкетами, в зале, из которого не было выхода? Два мертвых тела, лежащих поодаль, прямо говорили — сдавайтесь и надейтесь на лучшее. Проблема в том, что никто не предлагал нам сдаться в плен. Нас пытались убить на месте, безо всяких переговоров. Мы с бароном были укрыты за колоннами от пуль, но и выбраться из зала не могли. Входная дверь была заперта и на засов, и на ключ. Прочими выходами мы так же не могли воспользоваться. Весь холл заволокло ружейным дымом, видимость упала до пары шагов. Это играло нам на руку — стрелки не видели свои цели, но рано или поздно дым рассеется, и мы вновь станем хорошими мишенями. По моим прикидкам, на втором этаже находились не менее десятка человек, а то и больше. В данной ситуации память де Браса молчала, я не знал, как остановить бойню. Ясно одно, что-то пошло не так. Может быть, существовала некая договоренность о том, как я должен был забрать бумаги, которую мы невольно нарушили. Теперь уже все равно. Соратники де Пьемона мертвы, нас осталось лишь двое, и сколько мы еще сумеем продержаться — большой вопрос. — Залп! Мне оцарапало щеку осколком мрамора. Воняло порохом и гарью. Скрипнула решетка. Наши враги спустились в зал, видимо, устав ждать. Учитывая их явное численное преимущество, они надеялись закончить все быстро. Я скинул плащ, де Пьемон поступил так же. — Де Брас, — прошипел барон, — если я останусь жив, то повешу вас на ближайшем дереве! — Я дворянин, и достоин смерти от благородной стали. — Хорошо, я лично наточу для вас топор. — Договорились!..