Арина не успела сделать и шага – Света поймала ее за руку. – Не ходи, – попросила она. – Ширмы тут так… просто повод. – Да что случилось? И где все девчонки? У нас же репетиция сейчас! – Ай, все, – сказала Светлана. * * * Арина могла убедить себя в том, что услышала разговор случайно. Но это неправда. Она подслушивала. Сознательно. Бегала за Светланой и ждала, что та позвонит какой-нибудь подруге по телефону. Была у Светланы такая старомодная привычка – болтать по телефону, а не писать, как все нормальные люди. И Арина дождалась. Подкараулила Светлану на обратном пути из туалета. – Прямо заявил, – говорила Светлана, – или я к нему в постель, или никакого зала на показ. Арина замерла. – Я не хочу бороться, – продолжила Светлана. – Я хочу заниматься любимым делом. Где я еще сделаю свою коллекцию? Светлана всхлипнула. – Да никого я не провоцировала! – сказала она громко. – Я ему объяснила, что романтические отношения меня не интересуют. И не романтические тоже. А он обиделся. Сегодня утром пошла к нему утверждать смету на наш показ – он все повычеркивал. И сказал, что концепция вызывает сомнения. Арина начала понимать, что произошло. Последнее время к ним на занятия часто заходил директор Центра – пожилой дядька, отягощенный пузом. Жаловался на жизнь. Звал Светлану на кофе. Потел… Арина непроизвольно сжала кулаки. Светлана тем временем продолжала всхлипывать в трубку: – Ничего… Придется, наверное, опять работу искать. Так обидно, только все вытанцовываться начало… * * * Арина плохо помнила, что наговорила директору. И когда на нее на следующий день орала Светлана, что нельзя было грубить и она не должна вмешиваться в дела взрослых, Арине нечем было крыть. Она не помнила, что из того, что она говорила, говорить было нельзя. И насколько была груба, тоже не помнила. И когда директор утверждал, что она назвала его двугорбым козлом, Арина изумлялась не столько грубости, сколько своей биологической изобретательности. Если бы Арина сообразила включить диктофон! Директор в конце разговора тоже орал что-то не очень связное, но теперь-то… Теперь Светлана поливала слезами написанное заявление об увольнении. – Я бы с ним договорилась! Я бы смогла! А теперь у меня нет другого выхода… Арина угрюмо повторила, что директор – козел. Светлана не спорила. Тихон нарисовал двугорбого козла. Светлана даже не улыбнулась. – Что мы теперь будем делать? – спросил Тихон. Светлана разрыдалась и вышла. * * * Как выяснилось через два дня, увольнение было бы не самым плохим выходом. Директор заявление не подписал. Более того, он сообщил, что Светлана обязана отработать учебный год, что с ней подписан контракт, что у нее в плане стоят мероприятия и никто другой эти мероприятия проводить не будет, у всех остальных своя работа и есть чем заняться. Светлана пила успокоительные и рыдала. Так проходило уже второе занятие, и Арину это ужасно раздражало. Арина привыкла, что мама все сложности берет напором. Она учила Арину, что, когда в прибое на тебя идет большая волна, нельзя убегать, нужно максимально быстро пойти к ней навстречу, а в критический момент нырять внутрь. Мама так делала всегда. Разворачивалась к проблеме и перла навстречу с каменным выражением лица. Арина изнемогала, глядя, как Светлана страдает, но ничего не делает. Репетиции показа продолжались, но теперь, вместо вдохновения и веселья, все было пропитано безнадегой. – Раз уж я должна, то… – Поскольку меня вынуждают… – Да сделайте как-нибудь, какая разница… Девчонки-модели, которые раньше занимались в охотку (а с появлением «художника-гея» вообще воспряли), с каждым днем сдувались все больше. А за два дня до показа случилась катастрофа. Они пришли на генеральную репетицию на сцене и обнаружили, что занавес и кулисы пропали. Светлана вышла из своего унылого состояния, бросилась к директору, чтобы сообщить о пропаже, и наткнулась на хладнокровное: – Так их в стирку отдали. Через две недели вернут. – Как две недели? – пролепетала Светлана. – Мне же… у меня же показ… – А что показ? – пожал плечами директор. – Твои модели сопливые ведь по сцене ходить будут? Так сцена на месте. – Но переодеваться… Они же должны менять наряды… Мы планировали за кулисами… – Плохо планировали! – рассердился директор. – Надо было озаботиться раньше! Иди, не мешай работать! – Может быть, – предприняла последнюю попытку Светлана, – тогда разрешите ширмы? – Ширмы бумажные, легковоспламеняющиеся! – Директор повысил голос. – Под статью хочешь меня подвести! Все, иди готовь свое мероприятие! И помни: сорвешь – уволю с волчьим билетом, тебя в парикмахерскую работать не возьмут! Когда Света вернулась в зал, она была похожа на свежевыстиранную простыню – белую и тонкую. Модели, выслушав новости, принялись возмущаться: – А переодеваться как? При всех? А почему вы не добились! Раз так, то мы уходим! Ушли все, кроме Арины и двух тихих девчонок из восьмого класса. Ну и Тихона, который сосредоточенно штриховал что-то, сидя на краю сцены. Светлана оглядела оставшихся, села в кресло в первом ряду и тихонько разрыдалась. – Мы что-нибудь придумаем! – Арина бодрилась из последних сил. – Подумаешь, кулисы! Тихон! Хватить там картинки рисовать! Иди сюда, думать будем. Тихон спрыгнул со сцены, подошел к Арине и сунул ей в руки рисунок – лохматый парень с огромными черными крыльями за плечами. – Хаул! – сказал он. – Из «Ходячего замка» Миядзаки. – Ага, – Арина рассеянно глянула на картинку и отодвинула ее в сторону, – круто. Нужна идея! Где переодеваться?.. – Так Хаул же! – Тихон снова подсунул картинку под нос подруге. – У него крылья. Если их расправить… Арина присмотрелась и заорала: – Да! Точно! – Она выхватила портрет Хаула и бросилась к Светлане. – Тихон все придумал! Он наденет крылья Хаула и станет как будто ширма! А мы за его спиной будем переодеваться! – Почему я? – запротестовал Тихон. – А кто?! – отмахнулась Арина. – Директора нашего прекрасного попросим? Света, вы посмотрите! Это же суперрешение! Светлана вытерла глаза, взяла рисунок, всмотрелась и сказала без особой надежды: – Делайте что хотите… * * * Крылья Хаула в прокате стоили тысячу рублей. Как назло, и у Арины, и у Тихона карманные деньги закончились, а к Светлане после ее «делайте что хотите» обращаться не имело смысла. Арина долго думала, как попросить денег, чтобы мама ничего не заподозрила и не полезла с вопросами. Она заговорила непринужденно. За ужином. Для верности – с полным ртом. – Мам, мне фрофно нуфна фыфяча фуфлей ф счет следуюфей недели. – Что? – спросила мама. Арина вздохнула. Набила рот следующей порцией картошки. – Мне фрофно… – Прожуй, – попросила мама. Арина прожевала. Запихала в рот кусок хлеба. Прожевала его.