– Куда? – не поняла Арина. Фамилия была смутно знакомая. – На пятнадцать сорок пять. Я за тобой заеду в школу. – Куда ты меня записала? – переспросила Арина. – Мне надо точно знать, что с тобой все в порядке, – сказала мама, – я должна быть в этом уверена. На сто процентов. Потому что, если что-то не в порядке, он ответит. – Кто он? – опять не поняла Арина. А потом картинка в голове сложилась. Он – Тихон. А Фисташкова – гинеколог. Мамина знакомая. Она у нее была, когда нужно было проходить школьный медосмотр, и мама привезла ее к своему врачу, чтоб не травмировать. – Мама! – сказала Арина. И зависла. Потому что она еще очень много хотела сказать, но не находила слов. Мама откусила тост. – Ты мне настолько не доверяешь? – выдавила из себя Арина. – Я настолько не доверяю ему! – сказала мама. – А потом уже ничего не докажешь. Арине показалось, что мир рухнул. Она пришла в свою комнату, осмотрелась. И поняла, что не может здесь находиться. Стены давили на нее. Она за десять минут собрала в рюкзак самое необходимое, в коридоре схватила куртку, натянула шапку на мокрые волосы и выбежала из квартиры. * * * Виктор держался больше суток на адреналине и кофе, поэтому соображал урывками. Эйфория от того, что Тихон здоров, давно прошла, теперь Виктор сосредоточился на одной идее – надо выследить этого паршивца и… Тут мысль обрывалась. Просто нужно было найти Тихона и сделать так, чтобы он никогда в жизни никуда больше не сбегал. Адрес этой мелкой нахалки и ее хамоватой мамочки Виктор запомнил еще из полицейского протокола. Припарковался так, чтобы видеть их подъезд, и приготовился ждать. Рано или поздно наглая Арина должна была отправиться к Тихону. «А с чего ты взял?» – поинтересовался здравый смысл. Виктор не стал отвечать. Иначе пришлось бы признать, что у него просто нет другого плана. И план сработал. Арина действительно довела его до жилого дома. Теперь он знал убежище сына с точностью до подъезда. А хотелось бы с точностью до квартиры. Виктор набрал номер Арининой матери: – Привет! Не знаете, к кому ваша дочь могла приехать на Лесную, пятнадцать? * * * Тихон проснулся, сделал себе яичницу, с аппетитом ее умял… и понял, что ему грозит страшная смерть от тоски. Телефон включать он опасался: если он в розыске, по мобильнику смогут засечь. Компьютера в квартире не было. Был телевизор, но он взбесил Тихона на десятой минуте. Показывали там не то, что хотелось, а если и попадался интересный фильм, то промотать на начало не получалось. Тихон наткнулся на серию «Сверхъестественного», про которую ему рассказывала Арина, взял себя в руки и попытался смотреть. Но тут началась реклама. Вырубив телик, Тихон прошелся по комнатам. Из развлечений были только книги. «Если я на секундочку включу телефон, – подумал Тихон, – и сразу перейду в авиарежим? Вряд ли они засекут!» В дверь позвонили через две минуты после включения смартфона. Тихон дрожащими пальцами нажимал на кнопки, пытаясь выключить телефон, дверной звонок продолжал верещать. Наконец Тихон решился и заглянул в глазок. Там стояла Арина. Он распахнул дверь. Арина вошла со словами: – Я тоже ушла из дома. * * * Они пили чай, Арина в красках описывала, какая мать оказалась сволочь, а Тихон про себя радовался. Теперь смерть от тоски ему не грозила. И вообще… – Она мне не верит! – Арина чуть не плакала. – Как будто я ее хоть раз обманула… То есть я обманула с театром моды… Но она же сама меня заставила! Сама говорила: «Делай что хочешь!», а сама озверела, как только увидела мою фотку в кимоно! Чтобы успокоиться, она схватила чашку с остывшим чаем и принялась жадно пить. – А мой отец, – спросил Тихон неожиданно для себя, – он… как? – Да он совсем! – Арина с чувством поставила опустевшую кружку на стол. – Начал рассказывать, что он тебя от гомосексуализма вылечил! Бред какой! Тихон смущенно посмотрел в свою чашку. – Тихон! – насторожилась Арина. – Это же бред, да? Он тебя не лечил? – Ну… как бы… возил он меня к одному… – Но он же не вылечил? – в голосе Арины прозвучало отчаяние. – Ты бы мне сказал, да? – Да не вылечил он ничего! – искренне ответил Тихон. «Потому что лечить было нечего», – добавил он мысленно. Однако Арина и не думала успокаиваться: – А почему ты мне не сказал?! Тебя куда-то возили, что-то делали – а ты молчал?! – Ну… как-то к слову не пришлось, – пробормотал Тихон. Арина еще немного посверлила его взглядом, потом выдохнула: – Ладно. Давай думать, что дальше делать. Не сидеть же тут вечно. – Я хочу японцам написать, – признался Тихон. – Объясню ситуацию. Не звери же они. Может, какой-нибудь фонд билеты оплатит? И проживание… – Нет, – покачала головой Арина, – мы несовершеннолетние, без родительского согласия нас из страны не выпустят. Тихон вздрогнул. – Нас? – спросил он. Арина сначала не поняла вопроса. Ну подумаешь, человек не расслышал. Потом покраснела. Потом зажмурилась. Первый порыв – бежать и хлопнуть дверью. Она даже вскочила. И тут же села. Она только что так убегала из дома, второй раз явный перебор. Да и некуда. «Голова не высохла еще… Замерзну на улице… Я ради него… Тварь неблагодарная… Ну и вали в свою Японию…» Арина никак не могла сконцентрироваться, мысли разбегались. У нее на лице отразилось полное отчаяние. – Слушай, – сказал Тихон, – я поеду, стану крутым художником, заработаю кучу денег и вернусь. – Зачем? – спросила Арина. – Ну… Тихон понял, что сказать ему нечего. Он даже испугался, до такой степени ему нечего было сказать. Зачем возвращаться? Чтобы всем показать – что он такой приехал, вышел из самолета, а его у трапа уже встречает машина. И Арина. А он с огромным букетом цветов. И говорит: «Я не гей». А она такая: «Я всегда знала». В голове у Тихона тут же сложился комикс. Черно-белый. А цветы ярко-красные. И красные губы у Арины. И красные щеки у отца, который тоже в аэропорту, смотрит на все это, и ему стыдно. И он уходит вдаль, понурив голову, но Тихон его догоняет и прощает. Потому что в японских традициях старших надо уважать. И вообще. Тихон представил все это так явно, что начал озираться в поисках карандашей и бумаги. Но увидел только Арину, которая выскочила в дверь. Только когда в мозгу вспыхнула очередная картинка – черно-белая комната, силуэт Арины в дверном проеме, – понял, что происходит. – Стой! – крикнул он и бросился следом. Выскочил на лестничную площадку, услышал торопливые шаги по лестнице (крупный план: туфли над ступеньками), сообразил, что сам в тапочках. Бросился назад, не смог вспомнить, где его кроссовки, так и побежал (повтор крупного плана – ноги в тапочках, один тапок опасно висит на кончиках пальцев, сейчас упадет).