Ренат крепко схватил меня за петельку бронежилета. Я отмахнулся. Не поленился, забрал у провинившегося автомат, патроны, нож. Пачку его дешевых сигарет выкинул в окно. Вот так, правильно говорят: курение убивает. И не всегда того, кто курит. На третий этаж наконец-то ввалился офицер, держа пистолет Макарова в руке. – Что тут происходит?! «Тоже из новичков. С пистолетом. При боевой-то тревоге. В Зоне, где мутант ночью по крышам скачет. Таким пистолетом в этой ситуации можно только застрелиться». Я отдал чужой автомат кому-то из зрительского ряда и сказал: – Солдат, доложить обстановку дежурному по части. И двинулся по лестнице вниз, минуя второй этаж. Входная дверь гулко хлопнула, отрезая меня от творящегося в казарме бардака. Прожекторы светили мощно, недовольно урчал дизельный двигатель, который за потребление десяти литров солярки в час ласково был прозван нами Обжорой. Свернул направо, по натоптанной дорожке под заколоченными окнами добрался до угла здания. Остановился. Военные сновали по двору, как муравьи в разрушенном муравейнике. Нет, мало все же нас здесь было, очень мало. Я сгреб чистый снег с карниза, вытер с лица злость. Без полушубка, в свитере и бронежилете, было холодно. Подниматься наверх не хотелось, участвовать в бестолковой суете – тоже. Патовая ситуация. Пиррова победа. Монстр так и не полакомился человечиной, но и мы не сохранили личный состав. А я обещал Ставру, клялся, что он спокойно может выполнять рейд по Зоне, оставив на нас бойцов. Майор тогда, после Фабрики, получил нагоняй. За непродуманность и спонтанность операции, в которой погибли военнослужащие. Мы же до весны остались в НИИ Метпром – проходить полевую учебу. И, как намекали, по протекции Бати. А так – загнали бы назад в часть на Границе. Где скоротать остатки ночи, мне подсказал желудок. Есть не хотелось, хотелось сладкого чаю. За ним я и потопал. Снег скрипел под тяжестью моего тела, а я всё анализировал эти безумные последние пятнадцать минут. Думал о солдатике, который не вынес эмоционального напряжения, слишком сильного давления Зоны, мысли о том, что можешь умереть в любой момент; думал о том, как я избил Курца – без истерики и эмоциональных вспышек. Со стороны могло показаться, что я находился в состоянии неконтролируемого гнева. Но это только со стороны. Вспомнил вдруг смерть солдата под мостом, на которую я тогда отреагировал очень болезненно. Но с тех пор я зачерствел, как брошенная под стол корка бородинского хлеба. Я понимал всю трагедию случившегося этой ночью, даже, вот, провел аналогию с солдатиком под мостом. Тогда получилось обвинить урку Чеса, а теперь – Курца… Я постучал в деревянную дверь столовой. – Открыто! – прозвучал уверенный голос: на дежурстве сегодня был Пельмень – наш незаменимый повар. – Свои, – сказал я. По привычке оглянулся – увидел, что за мной бежит Баранов. – Свои в казарме сидят, – ответил Пельмень, когда я вошел, и тут же спросил: – Что опять беда подоспела? Я потопал, сбивая снег с обуви, поставил автомат на предохранитель. Бодро вытащил патрон из патронника и засунул в магазин. – Да. Сейчас Баранов ворвется, и все поймешь. Сделай чаек, а, Пельмешек? – От протеза слышу, – огрызнулся повар, но просьбу сразу выполнил: налил в помятые алюминиевые кружки дымящийся чай, щедро насыпал туда столовой ложкой сахар. Доброй души человек. Не успел я перенести кружки на раскладной стол, как ворвался Бара. Краснолицый, злой. – Ты что творишь, Кузьма? Генералом себя вообразил? Бугром?! Пельмень прикрыл глаза и стал похож на довольного кота: перед ним разыгрывалась драма, которую он сможет потом пересказывать много раз. У каждого есть слабости – Пельмешек, например, любил посплетничать. – Чай будешь? Или я сам выпью, – сказал я и уселся за стол. – Костыль! – угрожающе произнес Бара, но его перебил повар: – Бушлат сними и снег стряхни. Я тут за тобой убирать не собираюсь. А то приперся: нараспашку, красноносый, – прямо Дед Мороз. – Только борода не из ваты, – добавил я. Сел, автомат удобно пристроил на коленях. Горячий чай приятно согревал нутро. Ренат послушно выполнил все требования хозяина столовой. Потом плюхнулся напротив меня, заграбастал кружку. «Ясно. Тоже сбивает с себя нервный налет. Настоящий спецназовец – всегда спокойный. Даже когда убивает врага». Я решил не тянуть кабана за уши. – Чё не так, Бара? Я все контролировал. То, что он оставил автомат и пошел искать зажигалку, – его косяк. – Ты его чуть не убил, Костыль. Ты после Фабрики вообще берега стал путать. – Да? Ну не убил же. Стрелял я в сторону. Думаешь, я из себя крутого изображаю? Нет. Я обучаю их, Ренат. Заодно и наказал. Что ему майор сделает? Три наряда вне очереди? И потом этот молодой будет ходить себе спокойненько с сигареткой в зубах. Да он же плевать хотел на дружка своего. Отдал ему автомат, тот и застрелился. И чего? Курцу плевать. Ренат недовольно отвел от меня взгляд и спросил: – Пельмень, а ничего пожрать нет? – Пожрать. Вам бы только пожрать. Пацана жалко… – запричитал повар и скрылся на кухне. – Он добрый. Сейчас принесет, – успокоил я вечно голодного напарника. – Знаешь, почему тебя не любят и боятся? – внезапно спросил он и сам же ответил: – Я просто по морде даю, а ты убить можешь. Я промолчал, хлебнул сладкого чая и подумал: «Сегодня вернется Ставр, а через неделю наступит Новый год». 4 Мы лежали на берегу озера, тщательно подобрав место с помощью дозиметра. Отдалились мы от базы не очень далеко, лишь на несколько метров сунув любопытные носы в соседний район. Дальше за озером – черного цвета, словно вместо воды там плескалась нефть, – находился старый завод, где раньше, вроде, располагался лагерь ученых. Но все это, по слухам, отдали бандитам на разграбление. «Дожились, – мрачно подумал я. – Имея за спиной ресурсы всего мира, отдаем контроль бандитам. Вот и лежим мы сейчас на холоде под пасмурным небом и выполняем черт знает где учебную подготовку. Сунуться куда-то дальше – опасно». Свежая рана на лбу неприятно зудела, и, чтобы почесать ее, приходилось постоянно снимать перчатки. – Что, получил? – довольно спросил Слепой. Я промолчал, только поерзал, удобнее устраиваясь на брезенте. Мы были на тренировке по стрельбе – это зимой-то, да еще со снайперскими винтовками, да еще и били по движущимся мишеням. – Он, это, почти от всех подзатыльников увернулся, от стакана с горячим чаем – тоже, – вставил Ренат и после паузы добавил: – а вот от доски не успел. – Ха! – захрюкал Слепой. – Не хакай, горло простудишь, – посоветовал я. Я был раздражен: мне хотелось поскорее закончить с поражением целей и убраться отсюда назад, в промозглый НИИ Метпром. – Так ты ж его и вылечишь. А если нет, так Ставр снова доску кинет, – прогундосил Ренат. – Так я не понял, за что его Ставр? За то, что духа чуть не расстрелял? – спросил Слепой. – Да нет, не за это… – Я вам не мешаю, голубки? Если – да, то готов двинуться в часть, а вы дальше обсуждайте, – съязвил я. Наш треп прервала «мишень»: сталкер в тонкой курточке с большими карманами медленно и как-то неуклюже плелся по снегу, волоча за собой автомат. Неприятное зрелище, даже на расстоянии. Я посмотрел в бинокль. «Так и есть – трупоход, идет на нас, как корабль на айсберг», – подумал я и сказал: – На, Ренат, наводи. – Ты так вообще в пацифиста превратишься. Стрелять не хочешь, наводить не хочешь… – пробурчал Бара. Слепой уже припал к оптике. Я отключился от «мишени» и огляделся, взяв на себя прикрытие тыла. Кругом было тихо. Только где-то вдалеке раздавались лай собак и выстрелы. Зона жила и дышала. Стрелять в сталкеров я не хотел категорически, даже в таких, как этот бедолага, покореженных Зоной. Ренат доложил последние данные, Слепой слился с винтовкой, превращаясь с ней в единое целое. – Выстрел! – Мимо, – разочарованно протянул Ренат. Зато нас заметил сталкер. Он вскинул автомат, открыл огонь. Мы уткнулись в брезент. Материть Слепого никто не стал, мы все же только учились. – Может, вы его с «калашей» покрошите? – спросил он почему-то тихо. – Нет. Сейчас перезарядка будет, так что стреляй, – ответил я. – В жбан, в жбан целься, – посоветовал Ренат. Я снова потер царапину на лбу и вспомнил сегодняшний разговор со Ставром, когда я и получил эту отметину. Майор вернулся вскоре после рассвета. Полной группой, без потерь. Сначала ему доложил обстановку полковник, потом Ренат. Меня отозвали с патрулирования периметра части. Началось все со строгого выговора. – Одобряю попытку педагогического воспитания, сержант Новиков. Но хотелось бы знать: вы и дальше собираетесь меня огорчать своими тупыми поступками? Ставр прекрасно бы вписался в любую бандитскую группировку девяностых годов. Бритый, с уродливым шрамом на голове, крепкий – по мышечной массе только Ренат опережал командира; с тяжелым взглядом исподлобья, крупными чертами лица. Машина, а не человек. – Я считаю, что правильно оценил состояние солдата, поэтому забрал у него оружие, приставил соглядатая…