– Вы правы, – согласился начмед, – мне Кузьма по секрету, как своему начальнику, рассказал интересную информацию. – Ну? Что за новость так вас всполошила? – полковник недовольно сморщился, словно вблизи нестерпимо завоняло. – Рюкзак с артами. Неучтенными. Не знаешь, на сколько там потянет, а, Кузьма? Я, конечно же, не знал, но бухнул наугад: – Тысяч на двадцать. Полковник засмеялся. Мне показалось, начмед сейчас достанет пистолет и пристрелит меня на месте. Но я же еще не договорил, чего сразу яриться? – Тысяч на двадцать долларов. Это минимально, с учетом сдачи местным барыгам. А они не сильно щедрые люди. – Врешь. – Махлюков перестал смеяться и настолько крепко сжал камеру, что она затрещала пластиковыми боками. – Вы думаете, товарищ полковник, три бандита будут за двадцать рублей в Зоне ползать? – Двадцать тысяч зеленых – это хорошо. Это новая машина или половина трехкомнатной квартиры, – произнес начмед. Полковник задумался и закивал, соглашаясь. Он уже начал думать, куда пристроить бабки. Очнулся. Все верно, их надо было сначала получить. – Так, в рамках следствия я конфискую рюкзак. – Кузьма? – лениво протянул начмед, как котяра, который объелся сметаны. – Черт. Забыл. Помнил, а теперь забыл. Я правильно уловил посыл от Зуба. Полковник приблизился ко мне, начал дышать прямо в лицо. – Слушай, ты, сопля, если надо, я выбью из тебя все показания. Два идиота не справились, так я могу тебя и в городе засунуть в камеру. Поверь, там люди опытные, тебя отделают… – Гм-м… – подал голос начмед. – Чего? – не понял полковник. – Он меня о помощи попросил. Я согласен. Махлюков отлип от меня, начал раздраженно вертеться между нами. – Ты угрожаешь? – Предлагаю, – пояснил Зуб. – Что-что? А ну-ка, на камеру повтори, что ты предлагаешь честному офицеру?! Полковник пригнулся, выставил вперед плечо и стал похож на старуху. Злобную старуху, которая профукала свою жизнь, считая, что все мужики сволочи. – Я предлагаю достать рюкзак с артефактами, не ставя в известность еще двоих. Съехал с темы начмед. Молчание. – Пять минут, чтобы вспомнить. А потом посмотрим. Махлюков начал пятиться назад, споткнулся о кости. – Прапорщик, бери солдата и выйди из здания. Есть информация, что тут мутант круги наматывает, – крикнул он. – Жадность, – прокомментировал начмед. – Опасается нас, хотя понимает, ему ничего не угрожает. Однако боится. А вот тут жадность и не позволяет дать задний ход. – Он возьмет артефакты? – Конечно. Он же честный офицер. Просто он еще и жадный офицер. – Надо сразу обговорить условия… – Нет. Запомни, Кузьма, как достаешь деньги, то торговаться становится легче. Такова человеческая натура – при визуальном контакте с баблом сразу отключается мозг. В нашем случае это артефакты. Ты ж соврал про их цену. Вдруг там реально копейки? – Соврал. Но я в тюрьму не хочу. – Никто не хочет, но тюрьмы почему-то забиты. Начмед направился к полковнику. Я, как кобра, схватил капитана за плечо. Кисть моя тут же противоестественно выгнулась. Боль охватила руку, колени подогнулись. Я выпрямился, чувствуя, как тянутся жилы. – Трофимыч из-под земли бы встал, услышь твои слова. Он за меня жизнь отдал, а ты засунул меня в Зону, а теперь начинаешь хвостом вилять! – прошипел я. Зуб сильнее выгнул мою кисть. От боли у меня перед глазами пошли яркие круги. – Я. Тебя. Услышал. 5 Кисть болела, ныли ребра. Во рту стояла такая сильная горечь, что хотелось застрелиться. Или вырвать язык, чтоб не чувствовать. Мое состояние усугубляли полумрак помещения и затхлый воздух, который напоминал о морге. – Ну что, где рюкзак? – спросил торопливо человек-хорек. Мы стояли в цетре помещения. Прапорщика и Баранова отправили сторожить единственный вход, через который внутрь могли проникнуть мутанты. Или люди. Я б послал полковника нафиг, на небо, за солнышком. Из-за таких вот умных командиров нормальные солдатики и гибнут. Нет, все же правило «не спеши исполнять приказ» переживет еще армию. Я провел пальцами по уголкам рта. Вот дурацкая привычка, перескочила с Чеса на меня. А привычка-то – вторая натура. Я начал понимать тайный смысл этого движения. Время подумать. Ценные секунды, за которые можно в голове прокрутить ответ или следующее действие. – Надо спуститься в схрон, – ответил я. «Переиграем. Заманим в ловушку, из которой он сам не захочет выбраться. Жадность – вот его главный порок. Туда и надо бить». – Куда? – не понял он. – В подвал, – объяснил я ему. – Так и говори по-человечески, – зло произнес Махлюков. Камеру он спрятал, предварительно вытащив аккумулятор. Начмед не хотел рисковать и выдвинул ряд условий. Именно выдвинул – как ультиматум. Жадность. Я бы побоялся остаться в такой компании: один обвиняется в убийствах и ему нечего терять, а второй – то ли соучастник, то ли возглавляет эту аферу. Вот укрылся бы полковник хоть раз от мутантов или от Всплеска – сразу же повысил в звании вонючий подвал до схрона. Спрятался бы он здесь от когтей и зубов, от сводящего с ума неба. Хорошее слово – схрон. – Подожди, туда невозможно спуститься! Там же аномалия! Эта, эклектичного генеза. – Махлюков начал вертеть головой. Зло смотрел на меня, с недоумением – на Зуба. Эмоции менялись на лице полковника с необычной быстротой. Занервничал. Начал щупать кобуру. Достал пистолет. – Кузьма, объясни. Я тоже не понимаю. Рюкзак спрятан у входа? – спросил начмед. Приблизился ко мне, преграждая полковнику позицию. «Защищает от выстрела», – понял я. – Нет. Мне надо спуститься вниз. Я почти уверен, что он в схроне. Останется только найти его и обменять… Я заткнулся, проглотил конец фразы: обменять на свою свободу. Иногда очевидные вещи не стоит произносить вслух. Это пугает оппонента. «А вот прикол с показом денег надо опробовать. Если я найду арты. Если. Сомнения прочь! Я ж не выдумал слова Трофимыча. Когда мы интенсивно двигались к зданию, он же сказал: рюкзак спрятан в схроне. И не нашли его бандиты рядом с Крадуном. Значит, факты наводят на простой вывод. Рюкзак на месте. Где место рюкзака? Конечно, схрон небольшой, но и не маленький. Там хватило место для стола, кушеток, да еще половину отвоевала себе аномалия. Как наглый котяра, который лег на клавиатуру, оставив с каждого края чуток свободного места». Вот тут, с краю, я и собирался искать. – Я его найду в схроне, – уверенно сказал я. Молчание. – Ты что, псих? – спросил вдруг Махлюков. – Там же поджарит тебя, как сосиску на решетке. «Вот урод. Все каркает и каркает. Не знает, что ли: не стоит дразнить Зону такими словами. Или, наоборот, знает и специально произносит?»