Сидон?— Когда сможешь и когда пожелаешь, — ответил Марти.— Есть одна женщина, хозяин... — произнёс погонщик с блаженной улыбкой на губах.— Можешь не продолжать, я и так понял, в чем дело, — улыбнулся в ответ Марти.Вот так Марти нашел человека, который сможет заменить его в этих далеких краях. Несмотря на свою молодость, он уже неплохо научился разбираться в людях, и, наблюдая за Марваном, пришел к выводу, что для этого человека верность и дружба важнее денег.К вечеру они достигли Бахр-аль-Милха. Еще издали они почувствовали непривычный запах со стороны озера, щекочущий ноздри, спасения от него не было никакого. Навстречу попался пастух с козами, которые пытались грызть чахлые былинки, пробивающиеся меж камней. Марван спросил у него на фарси, где найти Рашида-аль-Малика. Пастух, обменявшись несколькими словами с погонщиком, указал посохом нужное направление.— Мы уже почти добрались, хозяин! — пояснил Марван. — Усадьба вашего знакомого как раз за этим холмом — в полулиге от дороги.Они снова тронулись в путь. Марти не терпелось поскорее добраться до цели, и он поминутно подстегивал коня, вынуждая Марвана делать то же самое. С вершины холма их взгляду предстало совершенно черное озеро, со всех сторон окруженное каменной стеной. Собаки встретили их разноголосым лаем, на который вышел бородатый мужчина средних лет в каракулевой шапке, залатанном кафтане, овчинной безрукавке и грубых сапогах. В руках он держал огромный топор.Спешившись, Марти спросил, не он ли случайно Рашид аль-Малик. Незнакомец молча кивнул, и Марти протянул ему письмо. Тот, по-прежнему не выпуская из рук топора, сорвал печать. Развернув пергамент, он вдруг поднял глаза и пристально посмотрел Марти в лицо. Затем внимательно прочитал. Марти заметил, что у мужчины недостает одного уха. Наконец, Рашид шагнул навстречу Марти и, по здешнему обычаю, трижды расцеловал его в щеки, как родного брата.Учитывая, что хозяин дома немного понимал латынь, а Марван неплохо знал местные диалекты, они смогли объясниться. И теперь, сидя за скромно накрытыми столом в его доме, Марти снова и снова пересказывал подробности давнего происшествия в порту Фамагусты, после чего наконец поведал о цели своего путешествия.Марти провёл у Рашида несколько дней. Днём хозяин занимался своими делами, а по вечерам они подолгу обсуждали интересующие Марти темы. Однажды вечером, когда Марван уже собрался спать, Рашид аль-Малик рассказал Марти весьма занятную историю.— Как я уже говорил, к северу от озера есть источник, из которого течет черная жидкость, — начал он. — Единственная польза от нее в том, что она горит, если обмакнуть фитиль и поджечь. Но у нее есть серьезный недостаток: при горении она издает сильную вонь, а потому держать в доме такие светильники мало кто захочет.— Но зато ее можно использовать для уличного освещения, — возразил Марти. — Там ее запах не доставит таких неудобств. Единственная проблема в том, как перевозить ее на далекие расстояния, да еще по морю.— Единственное мое желание — разводить скот, — признался Рашид. — Эта черная жидкость меня не интересует.— Если вы позволите мне добывать ее на вашей земле, то уже через несколько лет я сделаю вас очень богатым человеком.— Рад это слышать, но я хотел бы рассказать еще кое о чем, и для меня это намного важнее денег. За эти дни я успел хорошо вас узнать и считаю человеком чести. Вы молоды, и то, что вы сделали для моего брата, говорит о вашем благородстве. Мне бы не хотелось, чтобы тайна, хранящаяся в нашей семье многие поколения, умерла вместе со мной: ведь я не женат, и мне некому ее передать.Марти стало по-настоящему любопытно.— Почему вы так уверены, что никогда не женитесь? — спросил он. — Вы ведь ещё мужчина в соку.— Это долгая история. Когда-нибудь в другой раз расскажу. А сейчас я хотел бы поговорить с вами наедине. Прикажите вашему слуге уйти.— Я сгораю от нетерпения!— Все властители мира желали бы обладать этой тайной, но мужчины нашего рода испокон века свято ее хранили, передавая от отца к сыну, а кому-либо другому лишь в том случае, если прервется цепь поколений и род угаснет. Поскольку у меня нет и не будет детей, я вправе открыть ее человеку со стороны, взяв с него клятву, что он тоже будет хранить тайну, используя эти знания лишь в самом крайнем случае и на правое дело.— Это я вам обещаю.— Вы знаете, что такое греческий огонь?— Понятия не имею.— Вот как раз об этом я и собираюсь вам рассказать. За эту тайну многие властители мира кому угодно перережут глотку.Марти завороженно слушал.— Так вот, много лет назад, около 683 года, некий сириец по имени Калиник получил от александрийских химиков состав вещества, которое при разумном применении могло бы послужить на благо всего человечества. В то же время, попади оно в недобрые руки, то принесло бы людям огромные бедствия. Однажды ночью рецепт бесследно исчез. И никто не знает, что с тех пор он передаётся в моей семье от отца к сыну, поскольку один из моих далеки предков участвовал в создании этого вещества, поставляя для него сырьё — чёрную жидкость, залегающую глубоко под землёй в этих местах, потому что мои предки ещё в те далёкие времена владели этими землями.Глаза Марти вспыхнули в темноте.— О чем это вы? — воскликнул он.— Ну, так слушайте. Калиник изобрел вязкую смесь, которая горит даже в воде. Она состоит из множества компонентов, но главный из них — то черное масло, которое вас так интересует. Оно легче воды и плавает на ее поверхности. Еще в состав смеси входят сера, при горении выделяющая ядовитые пары, негашеная известь, которая при соприкосновении с водой выделяет столько жара, что сжигает все вокруг, а также селитра, способная гореть в воде и без воздуха. Так вот, если при помощи этой смеси поджечь корабль, он неминуемо сгорит; достаточно одной стрелы, обернутой пропитанной этой смесью тканью — и пожар потушить практически невозможно, даже если попытаться залить его морской водой. Теперь вы понимаете, какую власть над миром даст человеку обладание этим секретом?В голове у Марти, казалось, застучал кузнечный молот.— У меня накопилось слишком много вопросов, — признался он. — Прежде всего, почему именно мне вы решили передать это сокровище?— С самого детства я привык доверять суждениям брата. И если он в своем письме говорит о вас в столь хвалебном тоне, то вы и впрямь достойный человек. Мне нечем больше отблагодарить вас за доброту, быть может, я так бы и умер, не найдя человека, которому мог бы передать тайну.— А почему не Хасану?— Не тот человек, — покачал головой Рашид. — Кстати, он тоже не женат, но по другой причине.— Учитывая ту огромную ответственность, которую вы собираетесь на меня возложить, я должен знать обе причины.— Вы ведь сохраните это в тайне?— Ручаюсь.Рашид немного помолчал, сел и продолжил рассказ.— Моя история весьма печальна, и при вполне обыденная. Много лет назад я поехал с отцом на ярмарку в Кербелу и там познакомился с одной девушкой-армянкой, которая стала светом моих очей. Однажды я набрался смелости и решился послать ей стихи, сложенные в ее честь. На другой день она вернула пергамент с исправленными ошибками. Мы стали переписываться, а потом тайно встретились. До сих пор не могу понять, почему, но она тоже меня полюбила. Я хотел попросить ее руки, но наши семьи враждовали. Да и без этого нас разделяло слишком многое, и прежде всего, вера: я был христианином несторианской церкви, а она — мусульманкой. В последний день ярмарки мы поклялись друг другу в вечной любви, и нас разлучили. Через несколько месяцев один черкес, направлявшийся в Вавилонию, передал мне от неё письмо. Она писала, что собирается бежать и просит меня дождаться ее, чтобы бежать вместе. С тех пор я не покидал этих мест. Я пытался что-то узнать о ней, но безуспешно. Никто ничего не знал о ней, она словно в воду канула, — голос его прервался, и слеза скатилась по тёмной от загара щеке. Он отер ее рукавом и продолжил: — Но что-то мне подсказывает, что она жива и однажды вернётся. Теперь вы понимаете, почему я не хочу покидать эти места? Если я уеду, то потеряю последнюю надежду когда-нибудь встретиться с ней.— Как я вас понимаю! Я и сам знаю, что такое любовь. Это как болезнь, нет ничего мучительнее, чем быть влюблённым. А что разлучило вас с братом?— Вы не поверите, но тоже любовь. Правда, любовь совершенно иного рода. Настолько иного, что едва не стоила ему жизни. Хасану пришлось поспешно бежать.— И причиной тоже была ее семья?— Нет, его собственная. Родня хотела его убить. Дело в том, что мой брат Хасан — содомит, а его возлюбленным был юноша, с которым он познакомился в Киркуке. Как вы сами понимаете, он никогда не сможет сюда вернуться. Кланы и племена никогда не простят такого позора. Поэтому он прожужжал мне все уши, уговаривая переехать к нему. Собственно говоря, это и есть та причина, почему я не могу доверить ему тайну греческого огня. У него никогда не будет детей, он живет один, его отверг собственная родня, и он никогда не сможет вернуться. Он так и умрет — на чужбине и одинокий.Марти поклялся свято хранить тайну. Спустя неделю он отправился в обратный путь, увозя с собой заветный рецепт с точным соотношением ингредиентов. В Месопотамии он расстался с Марваном, заключив с ним договор. Марти поручил верному погонщику верблюдов найти гончаров и заказать им сосуды особой формы, вроде античных амфор. Сосуды должны были иметь заостренной дно, чтобы удобнее погружать в песок, в котором, во избежание пожаров, их предстояло перевозить в трюмах кораблей. После того как в Барселону привезут первую партию черной жидкости, Марти предстояло найти другие корабли, чтобы обеспечить непрерывную доставку груза. Марвану он заплатил вперед — за первую партию и первый год работы.61 Лето 1055 годаЭрмезинда Каркассонская дремала, откинувшись на подушки кареты, под мерный перестук копыт, скрипи рессор и пронзительный свист возницы. Ее терзали сомнения, хотя в глубине души она понимала, что для Барселонского графства было бы лучше, если бы Его Святейшество отменил отлучение, однако ненависть к шлюхе и самозванке мешала графине принять решение. Именно поэтому она и отправилась в монастырь Сан-Мигель-де-Кюкса, чтобы посоветоваться с верным другом, епископом Гийемом де Бальсарени, полагаясь на его рассудительность и непредвзятость.Возница придержал лошадей, и колеса кареты застучали по мощеному двору аббатства, объявляя об окончании путешествия. Отдернув кожаную шторку, графиня выглянула в окно, невольно восхитившись красотой стен царственной и величественной обители.Слуга соскочил с запяток и бросился открывать дверцу, а форейтор держал под уздцы двух передних лошадей. С поводьев падала пена, лошади тревожно ржали, нервно перебирая ногами.Брат-привратник, потрясенный прибытием столь важной гостьи, потянул за веревку колокола, оповещая всю братию. Монахи, побросав дела, кинулись на зов колокола — из сада, из трапезной, из часовни, из библиотеки. К тому времени, как Эрмезинда, опираясь на посох, добралась до центра двора, навстречу ей уже спешил епископ, расталкивая столпившихся под аркой главных ворот монахов.Епископ остановился рядом с графиней, и она склонилась над его рукой.— Сеньора, зачем же вы ехали в такую даль? — воскликнул он. — Вы же знаете, что я всегда готов приехать к вам по первому зову!— Сеньор, не заставляйте меня чувствовать себя старухой. Я, конечно, не столь молода, но ещё в состоянии проехать несколько лиг, когда мне нужен ваш добрый совет. Если бы не мое проклятое колено, я бы приехала верхом на моем любимом белом муле.— Я никогда в этом не сомневался, но зачем так утруждаться, зная, что я и так прибуду по первому зову?— Быть может, я просто хочу обмануть свои бедные кости, заставить их поверить, что они по-прежнему молоды?Слово за слово, они не спеша направились в сторону жилых покоев, где их встретил приор. Любезно поприветствовав графиню, он тактично удалился.— Проводите меня в трапезную, аббат, и прикажите повару подать его знаменитое печенье с малиновым вареньем и парное молоко. Кстати, вам не приходит в голову, что именно за этим я сюда и приехала? Кладовой по-прежнему распоряжается брат Жоан?— Разумеется, графиня, и скажу откровенно, именно он — настоящий хозяин обители. Когда месяц тому назад он слег с тяжелым бронхитом, вся братия питалась так скверно, что даже начала бунтовать. Мне пришлось наложить на них епитимью и строгий пост.— В таком случае, давайте не будем терять времени и перейдем к цели моего приезда. Передайте ему, что графиня проделала столь долгий путь ради удовольствия насладиться его деликатесами.Как следует подкрепившись, они посетили часовню, после чего аббат проводил Эрмезинду в библиотеку, где наконец приступил к обсуждению щекотливого вопроса, который, собственно, и являлся истинной целью приезда графини.— А теперь, сеньора, расскажите, что на самом деле заставило вас отправиться в столь утомительное путешествие? — спросил епископ.Эрмезинда, еще уставшая с дороги, начала издалека.— Мой добрый Гийем. С тех пор как скончался Олиба [26], я доверяю только вам, а знаете почему? Потому что ваше сердце свободно от земных страстей, вам наскучила мирская суета, и мне известно, что самое горячее ваше желание — удалиться в Монтсеррат и стать отшельником. Поэтому я считаю ваши советы беспристрастными и не имеющими тайных целей, поскольку вами руководит лишь здравый смысл и желание помочь.— Вы переоцениваете меня, графиня, но все же вы правы: единственное, что мною руководит — это желание служить вам и графству.— В таком случае, друг мой, начну сразу с главного. Я не стану пересказывать вам всю историю, она и так хорошо известна. Как вы знаете, встреча с Папой принесла плоды, он отлучил от церкви моего внука и его любовницу. Но это были еще цветочки. Власть графа пошатнулась, и в итоге на свет вылезли многие трудности, которые давно уже подспудно зрели. Но я старею, и мне бы не хотелось после стольких лет борьбы покинуть этот мир, оставляя за спиной распри, которые могут серьезно повредить Барселоне. Но это лишь одна сторона медали. А другая... Я ненавижу гарпию, лишившую моего внука разума.— Если вас интересует мое мнение...— Позвольте мне закончить, епископ, — оборвала его графиня. — А уж потом выскажете ваше мнение. Они присылали ко мне гонцов, и не один раз. Делали заманчивые предложения, особенно учитывая, что иначе после моей смерти разразится война, и в конечном счете Жиронское и Осонское графства все равно перейдут к Рамону. Если же я откажусь от своих прав при жизни, вознаграждение будет столь значительным, что я смогу обеспечить все монастыри графства.— В таком случае, сеньора, вот мой совет: разумеется, вы должны согласиться, да продлит Господь ваши дни на долгие годы.— Рассудок говорит мне то же самое, — призналась Эрмезинда. — Но сердце велит сопротивляться до конца, а уж после моей смерти — будь, что будет.— Вы поступаете неразумно... Но, если позволите, я бы хотел добавить ещё кое-что.— Для этого я и приехала, мой добрый епископ.— Ну что ж, сеньора. Я пока ничего не могу сказать о детях Альмодис — они ещё слишком малы — но вынужден заметить, что если, паче чаяния, графство Барселонское окажется в руках первенца вашего внука, ничего хорошего ждать не стоит.— Вы не сказали ничего нового, епископ. Педро Рамон, первенец Рамона и Изабеллы — слывёт сумасбродным, вспыльчивым и жестоким человеком. Все это — далеко не лучшие качества для правителя.— Вот и я о том же, сеньора. Жизнь — штука долгая, и если окажется, что кто-то из юных графов обладает необходимыми властителю качествами, то вполне можно закрыть глаза на их происхождение ради блага графства и счастья его жителей. Такое уже не впервые случается на нашей памяти.— Не сыпьте мне соль на рану, епископ, — взмолилась графиня. — Лично я считаю эту женщину сатаной в юбке, однако все твердят, что никогда графство Барселонское не имело столь разумной правительницы.— В таком случае, сеньора, что вас смущает?— Ну как вы не понимаете, мой добрый Гийем? Мужчины неспособны рожать, этот механизм дарован Господом только женщинам, а это значит, что на решения женщины всегда будут влиять яичники, и неважно, молодая она или старая, принцесса или плебейка, или вовсе монахиня...Прелат покраснел.— Не смущайтесь, Гийем, вы как всегда правы. Пожалуй, мне тоже пора подумать головой, а не нутром.62 Стоя на носу «Святого Бенедикта» — поближе к Барселоне — Марти смотрел на горизонт, стараясь разглядеть осенний пейзаж сквозь окутавший берега утренний туман. Казалось, целая вечноть миновала с тех пор, как он покинул город. За это время произошло столько событий, что в дневнике, куда он записывал свои мысли, достижения и особо важные события, не осталось ни единой чистой страницы. Прибыв в Сидон, он не упустил возможности повидаться с Йешуа Хасаном, вновь поблагодарить его за мудрый совет и рассказать о своих приключениях и планах, умолчав лишь о греческом огне, тайну которого поклялся свято хранить.Глава гильдии поздравил его с успешным возвращением и, предложив посильную помощь во всем, что касается денег или связей, передал три письма, привезенные капитаном одного из кораблей, что вели дела с могущественной еврейской общиной Сидона. Первое письмо, написанное год назад, было от Лайи, второе — от Омара, его управляющего, а третье — от Баруха Бенвениста. Едва Марти удалось уединиться в отведенной ему комнате, он тут же принялся читать письма. Разумеется, начал с письма от любимой.Прочитав письмо, Марти был ошеломлен и обескуражен, он перечитывал его снова и снова, пытаясь понять, что случилось. Тщетно пытался он найти объяснение странному письму: возможно, все дело в его слишком долгом отсутствии, ведь как-никак прошло почти два года, а долгая разлука едва ли способствовала укреплению чувств девушки. Ведь Лайя еще совсем молода, а Барселона полна соблазнов. Однако потом, прочитав письмо Омара, Марти присмотрелся и заметил несколько признаков, говорящих о том, что письмо Лайи содержит скрытое сообщение.Вот что писал его верный управляющий:Писано в Барселоне, 10 октября 1054 года.Уважаемый хозяин!Сеньор Бенвенист был настолько любезен, что составил для меня это письмо, так что я могу вам рассказать, как обстоят дела.Прежде всего, должен сообщить, что наше дело процветает и с каждым днем приносит все больший доход, я даже решился попросить помощи у Андреу Кодины, поскольку мне одному просто не справиться. Ведь нужно и заключать договора с землевладельцами о покупке урожая, и присматривать за мельницами и виноградниками в Магории, и разбирать споры из-за воды, порой возникающие между нашими арендаторами, как вы мне и наказывали, и вести дела с доном Барухом Бенвенистом, и наблюдать за строительством корабля, который, по словам капитана Жофре, уже спущен на воду и готов к отплытию. Одним словом, время бежит быстро, я встаю в шесть утра, ложусь за полночь, и все равно ничего не успеваю.Следуя вашим указаниям относительно сеньора Баруха, я отдал ему соответствующий процент, а он, конечно же, поинтересовался, когда вы вернетесь. Произошло и кое-что странное — письмо от известной вам особы мне передала не Аиша, как было заведено. Его мне вручила совершенно незнакомая женщина, и она, сказать по правде, крайне мне не понравилась. Перед уходом она спросила, нет ли у меня писем для ее госпожи. Как вы и наказывали, я ответил, что не вникаю в эти дела, у меня и так хватает забот, а все письма, что приходят в этот дом, я складываю в ящик до возвращения хозяина. Так она и ушла — несолоно хлебавши.Почти ежедневно я вижусь с доном Барухом Бенвенистом, и каждый раз беседы с ним доставляют мне истинное удовольствие. Благодаря его рассудительности и обширным знаниям я многому научился. За эти дни, общаясь с жителями Каля, я многое понял. Время от времени я также вижусь с капитаном Жофре, и был весьма доволен вместительностью трюма вашего корабля. Он поистине бездонен, скажу я вам. Мне это показалось мелочью, но капитан явно другого мнения. Кстати, я слышал, он уже набирает команду. Он подошёл к этому делу серьёзно и не стал набирать матросов по тавернам, притонам и портовым постоялым дворам, как другие капитаны. Он сказал, что нужны не пьяницы, а настоящие морские волки, с которыми не страшен никакой шторм.Правда, люди, которых я видел на палубе, показались мне довольно-таки подозрительными: покрытые шрамами лица, головы в платках, кольца в ушах и другие тому подобные вещи. Однако, по словам Жофре, все они — настоящие моряки, люди проверенные и надежные.Ну вот и все, хозяин. Желаю вам удачи и с нетерпением жду вашего возвращения.Передаю вам привет от всех обитателей нашего дома.ОмарМарти долго и задумчиво вертел в руках письмо. Затем, вновь перечитав письмо Лайи, вдруг понял, что ему показалось странным. Отсутствие крошечного крестика на верхнем поле, цвет чернил, которые всегда были зелёными, а теперь — чёрными, и, наконец, отсутствие запаха розовой воды, что так будоражил его воображение. Он вспомнил, что предыдущее письмо Лайи, полученное перед самым отъездом, было полно надежд, а от этих строк веяло глубокой печалью. Он с печалью перечитывал письмо снова и снова, стоя на носу «Святого Бенедикта» — четвёртого корабля, на котором он возвращался в Барселону после трёх пересадок. После возвращения Марти предстояло много чего выяснить.Третье письмо было от Баруха. По-деловому сдержанная манера его письма вызывала у Марти чувство восхищения перед этим незаурядным человеком.Январь 1055 годаУважаемый брат!Пишу в надежде, что это письмо попадет в ваши руки, поскольку уверен, что по возвращении в Сидон вы почти наверняка остановитесь в доме Хасана, который вам его и передаст.А теперь позвольте пожелать вам всего наилучшего и рассказать о здешних делах, несомненно касающихся нас обоих. Во-первых, сообщаю, что ваше судно уже готово, команда набрана, а первая партия грузов загружена в трюм. Снимаю шляпу перед вашей осмотрительностью: весьма благоразумно, что вы решили пуститься в предварительное плавание, побывать в средиземноморских портах и изучить список грузов, разрешенных к ввозу и вывозу. Вы обладаете чутьем прирожденного дельца, и я не сомневаюсь, что, если будет на то воля Провидения, мы многого добьемся. Согласно вашим указаниям, я передал вашему капитану, как вы хотите назвать свой корабль, и он согласился, что нельзя и придумать лучшего названия, чем «Эулалия», в честь покровительницы нашего города. Мы разбили о борт корабля бутылку лучшего вина, и наш общий друг освятил и благословил его.В графстве царит настоящая смута, раздоры нашего графа и графини Альмодис с графиней Эрмезиндой Жиронской все никак не закончатся. Это сильно вредит торговле — одни держатся одной стороны, другие — другой. Тем не менее, жизнь продолжается, несмотря ни на что, поскольку страдания и невзгоды заставляют людей волей-неволей искать выход из положения, и каждый как может борется за место под солнцем, так что графство все равно растет и процветает, пусть даже скорее вопреки усилиям его властителей, чем благодаря им.По вашему указанию, я передал через моего дворецкого одному высокопоставленному сеньору — не буду называть его имени, вы и так знаете, замечу лишь, что он весьма не любит мой народ — так вот, я послал ему значительную сумму в манкусо, как вы и велели в своем последнем письме. Тем не менее, должен заметить, что считаю излишним и весьма обременительным позволять ему запускать руки в ваш карман.Горячо обнимаю вас и передаю вам столь же горячий привет от моей дочери Руфи, которая, узнав, что я пишу вам письмо, теперь не оставляет меня в покое, желая напомнить вам о себе.Барух Бенвенист63 Рамон Беренгер I, прозванный Старым, был единственным из каталонских графов, чей титул, Comes Civitatis Barsinonensis, восходил ещё ко временам вестготских королей. Под его властью находились три графства: собственно Барселона, Жирона и Осона. В первом и главном среди них, он был настоящим хозяином, в двух других — чисто номинальным. Проблема состояла в том, что у него на пути стояла родная бабка, грозная Эрмезинда Каркассонская, отречения или смерти которой пришлось бы ждать ещё долгие годы, чтобы получить полную власть.Старая дама хорошо подстраховалась, отдав в своё время руку своей дочери Эстефании, тетки Рамона Беренгера I, нормандцу Роже де Тоэни в обмен на преданность свирепых нормандцев ее интересам. Правда, цена за эту преданность оказалась слишком высока для несчастных подданных, особенно жиронцев, страдающих от произвола нормандской солдатни. Так или иначе, Рамон Беренгер I, хоть и носил официальный титул