– Кто это? – спросил я. – Морская свинка, – ответила Сэм. – Понятно. – Хотя они сами были худыми и изможденными, свинка выглядела вполне упитанной. – Чем вы его кормите? Сэм потерла голову за ушами и улыбнулась: – Почти всем, что попадется. Она посадила его на приборную панель, где он сразу же начал корчить мордочки, ходить медленными кругами и ронять маленькие черные какашки. Сэм указывала дорогу в городе, в результате чего мы заблудились, поэтому я остановился и развернул карту. Нужно отдать ей должное; мы находились близко от цели. Всего лишь несколько улиц. В итоге мы оказались на окраине Гарден-дистрикт. Хотя Хоуп перестала кашлять, она также перестала говорить. Она сделала несколько записей, но я не слышал ее голоса с тех пор, как она крикнула «Турбо!» на автостоянке. Единственным признаком ее пребывания в автомобиле было то, что она постоянно чесала руки и ноги. Мы подъехали к дому. – Это он? Сэм кивнула. Должен признать, дом произвел на меня впечатление. Ее сестра умела навести порядок на корабле. Красивое двухэтажное здание с подстриженными кустами и цветочными клумбами, разбросанными повсюду. Свежая краска. Перила из кованого железа. Широкое крыльцо со ступенями с трех сторон. Даже флюгер над одной из трех каминных труб был отполирован до блеска и поворачивался без скрипа. Сэм сидела и смотрела на парадную дверь. Хоуп, завернувшаяся в грязное одеяло, упорно молчала. – Хотите, чтобы я постучал? – поинтересовался я. Она покачала головой, вышла наружу, потом отступила и кивнула, глядя прямо перед собой. Я надел шляпу. – Как ее зовут? – Мерси. – А фамилия? – Думаю, Дювейн. Она… несколько раз меняла фамилию. Я подошел к двери и постучался. Мне открыла горничная. – Мэм, меня зовут Тайлер Стил, – сказал я и снял шляпу. – Скажите, пожалуйста, Мерси Дювейн проживает в этом доме? Она покачала головой и начала закрывать дверь. – Нет. Я предчувствовал, что так и будет. Я показал ей свое удостоверение личности, чтобы она чувствовала себя более непринужденно. Она ознакомилась с ним и протянула обратно. – Сэр, я работаю на семью Мактинни. Они купили этот дом около года назад. – Она немного подалась вперед и прошептала: – Они купили его на аукционе. – Она стрельнула глазами направо, потом налево. – На судебных торгах. Я отступил. – Извините за беспокойство, мэм. Спасибо за информацию. Она кивнула и закрыла дверь. Я надел шляпу и вернулся к автомобилю. Когда я пришел, глаза Саманты блестели от слез, а ее коленка прыгала вверх-вниз. Я открыл дверь в тот момент, когда она вытащила Хоуп наружу. Она подхватила Турбо и сказала, не глядя на меня: – Мне очень жаль. Мы уходим. Я должна… Мы… мы уходим. – Она пожевала губу и посмотрела налево, потом направо. – Туда, – и пошла налево. Хоуп несла Турбо и оглядывалась через плечо, волоча одеяло за собой. Я полквартала проехал за ними на автомобиле. Сэм находилась на грани истерики, но то, что мне было известно о женщинах – то есть не очень много и обычно неправильно, – говорило о том, что она должна избавиться от своего нынешнего состояния. Пройдя еще немного, она остановилась, села на тротуар и спрятала лицо в ладонях. Я оставил автомобиль на холостом ходу. Хоуп стояла с клеткой в руках и смотрела на меня. Я опустился на колени перед Самантой. В прошлом году я ехал по грунтовой дороге в поисках отбившихся от стада коров и наткнулся на собаку. Вернее, на то, что от нее осталось. Парша уничтожила большую часть ее шерсти, и ребра с болячками на коже выпирали наружу. Она лежала на обочине и лизала воспаленные лапы. У нее изо рта шла пена, и сотни мух роились перед ее мордой. Я остановился и опустил стекло. Собака была слишком измучена, чтобы поднять голову или хотя бы посмотреть на меня. Я взял свой револьвер калибра.22 и посмотрел на нее. Настал смертный час. Никакое лекарство в мире не смогло бы вернуть ее к жизни. Я долго думал, но так и не пристрелил эту псину. Мне следовало это сделать, и это был бы милосердный поступок, но я этого не сделал. Я оставил ее лежать и вылизывать себя. На следующий день я вернулся и увидел, как сарыч выклевывает ее глаза. Мне пришла мысль застрелить его, но это бы не вернуло собаку. Я думал о ней еще несколько дней и гадал, что послужило поворотным моментом. Кто-то вышвырнул ее из дома? Перестал ее кормить? Или это была плохая собака? Что сделало ее плохой? Как она дошла до этого? Та собака не всегда была плохой. Существовал какой-то поворотный момент, но какой именно? Эта собака вспомилась мне, когда я разглядывал резаную ссадину над глазом Сэм. Если я брошу их, как скоро слетятся мухи? Я встал и протянул руку. – Пойдем. Она посмотрела на руку, но не двинулась с места. – Пожалуйста, мэм, позвольте мне помочь вам, – тихо произнес я. В ее взгляде сквозило недоверие. – Почему? – Хоуп придвинулась к ней. – Почему вы это делаете? – Давайте скажем, что в детстве я смотрел слишком много вестернов. Она покачала головой: – Вам нужно придумать что-то получше. – Не знаю, смогу ли. Она встала и потерла руки, переплетая большие пальцы. Потом закивала, как будто поняла нечто очевидное. – Да, нужно найти какой-то отель. Нам нужно все обдумать. Ее стена рухнула; впрочем, я уже видел это раньше. Я отнес в машину клетку с перекормленной крысой, попросил их пристегнуться на заднем сиденье, и мы втроем поехали искать отель. Я уже кое-что придумал. Новый Орлеан – один из самых грязных городов, которые мне довелось видеть. Я раз десять посещал его по делам. Когда-то я работал на правительство штата, и мой босс всегда останавливался в одном и том же месте, так что мне приходилось следовать его примеру. Туда-то я и направился: Кэнэл-стрит, 921. Прошло уже несколько лет… ладно, не менее десяти лет, и оставалось лишь надеяться, что там меня помнят. Забавно, но у служащих «Риц-Карлтона» потрясающая память. Я подъехал сзади по крытой дорожке и оставил двигатель включенным. – Вы пока посидите здесь. Я скоро вернусь. Глаза Сэм стали большими, как пятидесятицентовые монеты. Хоуп приоткрыла рот от удивления. Швейцар придержал дверь, и я направился к справочному столу, где почти никого не было. Я подождал, пока клиент не вышел на улицу и в холле никого не осталось. Мне нужно было узнать, кто сегодня работает. Женщина за столом зашуршала бумагами и почесала голову кончиком карандаша. Прямо в точку. Когда Марлина увидела меня, она радостно взвизгнула, хлопнула ладонью по столу и поспешила ко мне с распростертыми объятиями. Мисс Марлина превосходно смотрится на своем месте. У нее сильный артрит, поэтому она сидит за столом и делает что может, то есть в основном улыбается людям и обнимает их. Ей нравится называть себя полной женщиной, полной любви. Она привлекла меня к своей пышной груди и поцеловала в щеку. – Тайлер Стил… Боже милостивый! – Один из носильщиков катил тележку по направлению к лифту, и она крикнула ему: – Смотри, кто здесь! – Дай мне взглянуть на тебя. – Она повернула мне голову, изучая мою шею, потом провела пальцем по шраму и плотно сжала губы. – Я слышала об этом. Мы все слышали. Как ты поживаешь? Я держал шляпу в руке. – Кажется, моя сторона побеждает. Она потрепала меня по щеке мясистыми пальцами. – Обожаю, когда ты так говоришь. – В общем, мои дела идут лучше, чем я заслуживаю. А твои? Она указала на свой стол: – Семнадцать лет сижу на этом стуле и отлично себя чувствую. Не могу пожаловаться, по крайней мере, пока «Катрина»[15] не вернется. – Она взяла меня за руку. – Ты вернулся к работе? Хочешь, чтобы я поселила тебя в том же номере? Я покачал головой: – Нет, я отошел от дел. Но мне нужна услуга. – Тебе стоит только попросить, и ты все получишь. Мне плевать, даже если придется выселить самого Боно[16] с седьмого этажа. Только скажи. – Мне нужен номер. – Однокомнатный или двухкомнатный? – Для них хватит и однокомнатного. Не больше чем на два дня. Ничего шикарного; подойдет любой номер. Она посмотрела на мой автомобиль.