– Нет, простыла, видать! Слабость, ломота и все такое, – припоминаю я симптомы простуды. – Я не верю в болезни. Все в организме регулируется балансом трех «эс». – Это еще что? – Это сон, секс и стул. Расстройство какого из них у тебя? – выдает мой личный диагност. Я вздыхаю: – У меня, Лен, расстройство всего организма. «И это правда!», – думаю я. – Значит, на занятиях тебя не будет? – уточняет Ленка. – Неа, пару дней пережду, а там видно будет, – говорю я, имея ввиду совсем не фитнес. – Конечно, отдыхай! И не вешай нос! – напутствует подруга, – Может быть, мне заскочить на обратном пути? Я мысленно взываю к ней: «Конечно! Приезжай! Мне так не хватает тебя, Лена!». Но, собрав волю в охапку, отвечаю совсем другое: – Нет, Ленок, еще подцепишь от меня. – Ну, хорошо, звони, когда оклемаешься. Чмоки! – бросает на прощание Ленка и кладет трубку прежде, чем я успеваю сказать ей «пока». А время тикает, и пора отправляться на разведку. Я изучаю свой список. Конечно, со снотворным будут проблемы. «Рецепта нету, гони монету, монеты нету, садись в тюрьму», – напеваю я себе под нос. «Прикуси язык, Рита!», – отвечает внутренний голос. Мне известен только один препарат, да и тот отпускают по рецепту. Однако в нашем мире можно раздобыть что угодно, было бы желание. Когда одного желания мало, на помощь приходят деньги. В одной скромной аптеке у меня имеется прикормленный фармацевт. Только бы сегодня была его смена! В маленьком душном помещении, как всегда, полно народу. Желающие отовариться пенсионного возраста меряются силами, перечисляя друг другу свои болячки. Две молодых девушки нервно теребят сумочки. Видимо станут покупать тесты на беременность. Одна солидная дама с серьезным видом изучает витрину. Наверняка, присматривает что-нибудь от климакса. Я жду, пропуская вперед вновь пришедших и отвлеченно разглядывая современные тонометры. «Может быть, купить соседке такой», – думаю, но тут же одергиваю себя, – «никто не дарит женщине подарки с намеком на возраст. Уж лучше сразу купить ей мазь от ревматизма». – А мне вчера так прошибло спину, разогнуться не могла до вечера, – жалостливо докладывает бабуля в теплом вязаном берете. Такое чувство, что она торчит здесь безвылазно с прошлой зимы. – Ох, да! Уже и на огороде не согнуться. Куда там! Хоть бы тяпку в руках удержать, – горестно восклицает ее собеседница, шевеля напомаженными губами. Вероятно, помаду держать у нее сил хватает. Спустя полчаса, разбросав очередь, Андрей, худощавый мужчина, лет на десять младше меня, возникает в окошке с радостным возгласом: – Маргарита Валерьевна! Давно вас не видел! Как дела? Я улыбаюсь в ответ. – Хорошо! Спасибо! У вас, вижу, отбоя от покупателей, как всегда, нет? – Да вот, присесть некогда! – он поправляет зачесанные на бок волосы. Типичный студент-химик. Я прямо вижу его в лаборатории, в окружении пробирок и колбочек. – У меня к вам дело, Андрюша! – я всегда называю его именно так. Не избалованный женским вниманием, Андрей сразу расправляет плечи. – Нужно сильнодействующее снотворное в ампулах. – Именно в ампулах? – уточняет он. – Да, понимаете, у моей мамы дикая бессонница. Перепробовали все таблетки, но у нее ко всему прочему, сильный гастрит, желудок плохо реагирует на любые лекарства. Поэтому стараемся искать аналоги именно внутримышечные. Выручайте! Я мысленно прошу прощения у мамы. Андрей тем временем хмуро постукивает пальцем по столу. Поднимает на меня глаза. Я сверлю его молящим взором, как будто он единственный в этом мире сможет меня спасти. В какой-то мере, так оно и есть! Андрей выдыхает, хмурая гримаса спадает с лица, и я понимаю, что лекарство у меня в кармане. По дороге я вновь обращаюсь к своему плану. Его я старательно обдумывала весь предыдущий вечер, лежа в кровати, пока меня ни сморил лекарственный сон. Времени на раздумья не так уж и много! Вадим должен вернуться через три дня. К его приезду все должно быть сделано безукоризненно. Чтобы ни у кого не возникло подозрений. На моей стороне неоспоримое преимущество. Теперь я кукловод! А они – мои марионетки. Отныне я буду управлять их судьбой, решать, чему быть, и чего не миновать. За размышлениями дорога пролетает незаметно. Солнце уже встало, лениво освещая еще прохладными косыми лучами рощицу сбоку от дороги. Я вспоминаю, как в этой самой роще как-то раз, мы с Вадимом занимались любовью. Еще до того, как у нас появился домик на озере, именно «Яблоневый сад» был местом наших тайных встреч, возможностью уединиться и вкусить запретный плод. Был такой же солнечный денек, мы, затарились провизией, предвкушая чудесный выходной на природе. Однако Вадим, обнаружив скрытую меж сосен грунтовку, решительно вывернул руль. – Ты куда? – сначала я подумала, что он хочет таким образом срезать. – А ну заткнись! – рявкнул мой муж, не отрывая глаз от дороги. Я опешила! А он хриплым голосом продолжил, – Мы в лесу, здесь тебя никто не услышит! И тут я поняла игру, и приняла ее правила. Я начала беспокойно озираться по сторонам, дергать ручку машины и молить отпустить меня. Однако, мой «насильник» был настроен решительно. Он спрятал нас вдали от людной трассы, вышел из машины и грубо вытащил меня наружу. – Пожалуйста, не надо! – взмолилась я, пока он тащил меня к ближайшему дереву. На мне был тонкий льняной сарафан с глубоким вырезом на спине. Голой кожей я почувствовала шершавую сосновую кору. Вадим жадно разглядывал меня, шарил руками под юбкой. На какое-то мгновение мне почудилось, что это не мой муж, и это ощущение еще сильнее подстегнуло мои чувства. Я отчаянно просила отпустить меня, натягивая юбку на колени. Но вместо этого он резко стянул бретельки моего платья вниз. – Посмотрим, что тут у нас, – зашептал он, проникая ладонями под лифчик. Я закрыла глаза, стараясь скрыть возбуждение. По роли мне полагалось сопротивляться. Но противиться этим ощущениям было сложно! Он сжал мою грудь, сильно сдавил пальцами соски и, поймав мой взгляд, прошептал. – А сейчас я буду тебя трахать! – с этими словами он развернул меня спиной, задрал юбку, быстро стянул к коленям мои хлопковые трусики. Я прижала ладони к стволу высокого дерева, словно стыдясь происходящего, закрыла глаза, и ощутила его порывистые и стремительные толчки. После, будто извиняясь за случившееся, Вадим приглаживал выбившиеся из косички волосы и необычайно нежно целовал мои веки. – Я люблю тебя, – шептал он. Какая ирония! Теперь наше любовное гнездышко станет последним пристанищем для его любовницы. А купленное на его же деньги лекарство сыграет роль эвтаназии. Такой план я придерживаю на крайний случай. В конце-концов, я уже примерила на себя роль убийцы и даже смирилась с ней. Если судьба не оставит мне иного выбора… Днем садовый поселок выглядит иначе. На остановке царит беспокойное оживление: садоводы столпились вокруг информационного стенда, что-то возмущенно обсуждая. Я пользуюсь случаем и проскальзываю мимо. На сей раз, стараясь быть незамеченной, я подъезжаю с другой стороны, оставляю машину на «нейтральной территории» и оставшуюся часть пути иду пешком, разгребая руками высокий сорняк. Родительский участок, на мое счастье, с трех сторон окружен такими же брошенными соседями. На одном из огородов, правда, виднеются свежие всходы. Вероятно, кто-то прибрал к своим рукам чужой кусочек земли, желая под шумок вырастить зеленку. С рюкзаком за спиной, я застываю на пороге. Замок на месте. Я подхожу вплотную и прикладываю ухо к двери: тишина. Мне хочется постоять вот так еще немного, пока сердцебиение придет в норму. В памяти начинают всплывать картинки вчерашней ночи. Неужели это и вправду было наяву, а не во сне? И сейчас за дверью, на полу кухни я увижу тело девушки? Я прикладываю ладони к лицу, они прохладные и это приводит в чувство. Сейчас бы мне не помешал холодный душ! Где-то вдалеке слышатся голоса. Дачники потихоньку разбредаются по участкам. Нужно спешить! Я открываю двери и захожу внутрь. Она лежит на полу, под старым ватным одеялом. Там же, где я ее оставила. На голове надет мешок из синего ситца, под одеялом не видно стянутых веревкой ног. Зрелище отчего-то шокирует меня! Быть может, я ожидала увидеть пустую комнату, осознать, что это был сон и со спокойной душою вернуться домой. В голове снова вспыхивают кадры вчерашней вереницы событий. Как же так вышло? Стоит дать себе время свыкнуться с увиденным. Я задвигаю тяжелую металлическую щеколду и прохожу в комнату, минуя неподвижное тело. Затем усаживаюсь на кровать и отламываю кусочек лепешки. За ночь в машине она перестала быть такой хрустящей, но не утратила свой аромат. На ее телефоне уровень заряда батареи почти достиг критического. И я торопливо набираю заранее сочиненный текст сообщения, адресованного Вадиму. «Вадим! Прости меня. Нам нужно расстаться. Я встретила другого мужчину и выхожу замуж. Я уезжаю вместе с ним. Не ищи меня, пожалуйста. Мне было хорошо с тобой. Прощай». Еще раз перечитываю свое мини-сочинение. Лаконично, кратко и доступно! Надеюсь, он поймет. Пока не возникло желание что-то изменить, нажимаю «отправить». Ведь первый вариант всегда самый лучший. И только нажав, думаю, что «прощай» звучит слишком картинно. Но, в данной ситуации, пожалуй, уместно. «Сообщение доставлено», – отчитывается телефон. Выбираю «режим полета». Интересно, что он ответит? Узнаем об этом позже. Не будем заглядывать в конец книги, пускай сюжет развивается постепенно. Возможно, он будет в ярости? Я бы на его месте неслабо разозлилась. Стоило ему уехать, как она подыскала замену. Кот из дома мыши в пляс! Дело молодое. Не думаю, что он не рассматривал такой вариант развития событий. Она и в самом деле, могла бы встретить кого-то более подходящего на роль мужа. Отламываю еще кусочек от лепешки. Жевать хлеб всухомятку надоело, и я открываю бутылочку йогурта. Надо же, за ночь в машине он не прокис! Сколько же консервантов сюда добавляют? «Хорошо бы в следующий раз взять с собой термос с горячим чаем», – думаю я и оглядываю комнату. Здесь все также, как когда-то давно. В углу стоит кирпичная печка, сложенная папой. Помнится, они с матерью частенько приезжали сюда зимой. Да и мы с Вадиком несколько раз встречали новый год веселой компанией. Невзирая на холод, жарили шашлык, наряжали миниатюрную сосну привезенными из дома игрушками. А потом, отправив гостей по домам, грелись у теплой печки. Вадим подкидывал дрова, поправлял их длинной кочергой. А я наблюдала, как пляшут отзвуки пламени на его плечах. Мы любили друг друга на этой самой кровати, почти до утра. Я закрываю глаза. Как же хочется открыть их, и очутиться там, в уже далеком прошлом, где мы были так счастливы, так одержимы друг другом. Могла ли я представить, что может быть иначе? Думать об этом больно! Каждая мысль о нас сейчас причиняет мне боль похлеще физической. Душевная боль порой сильнее. Ведь ее не унять таблетками. Смогу ли я жить дальше, пройдя через все это? А разве есть выбор? Невольно перевожу взгляд на гору старых тряпок. Где-то там под ними лежит девушка. Ни шороха, ни вздоха. Лежит и не шевелится… Меня пронзает мысль – она вообще жива? А что, если она каким-то образом избавилась от веревок и сбежала? Встаю с кровати и, как хищник на охоте, подкрадываюсь к своей жертве. Приседаю на корточки и, затаив дыхание, приподнимаю истрепанный краешек одеяла. Наружу выглядывают кончики пальцев, причудливо изогнутых, с бесцветным лаком на коротко постриженных ногтях. Веревки на месте. Было бы странно, сумей она распутать их! Ведь я же старалась… Где находится сонная артерия? Репетирую на себе, поместив два пальца под левую скулу. Работает! Верхние пуговки ее блузы оторвались. Вероятно, в процессе транспортировки. Теперь воротник съехал, открывая взору изгиб тонкой шеи. Сбоку, чуть ниже линии волос, красуется аккуратный кровоподтек. Моих рук дело? Вряд ли! Пытаюсь рассмотреть поближе, и понимаю, что это засос. Вспоминаю одно из сообщений на ее телефоне. «Ты опять оставил засос на шее, придется идти в водолазке», – кокетливо упрекала она Вадима. Безжалостное воображение тут же принимается рисовать живописные картинки их тайных встреч. Хочется содрать с нее одежду, чтобы увидеть другие отметины на теле. Наверняка, их будет немало! Делаю глубокий вдох. Нужно проверить пульс! Сейчас она похожа на огородное пугало, с этим мешком на голове. Его края связаны узелками между собой вокруг шеи. Такой невероятно хрупкой на вид, что руки сами тянутся сомкнуться вокруг нее плотным кольцом. Обхватить и сжать, что есть сил! Ощущая ладонями, как выскальзывает вместе с последними судорожными вздохами из этого тела жизнь. Касаюсь ее кожи, на шее особенно нежной. Она вздрагивает, и необходимость нащупывать пульс отпадает. Она жива! Чертова симулянтка! Я отбрасываю в сторону одеяло. Осознав, что разоблачила себя, она притягивает колени к груди. Притворщица! Так делают кобры. Они притворяются мертвыми, ожидая, пока враг подойдет ближе, чтобы нанести свой решающий удар. Но сейчас она бессильна что-либо сделать. Она в буквальном смысле связана по рукам и ногам. Она растеряна, испугана. Ей очень хочется узнать свою участь, но она не может об этом спросить. Ведь у нее заклеен рот. Какая досада! Потому она ждет, что я скажу ей об этом. Но я не скажу. Не так быстро! Ловлю себя на мысли, что мне нравится наблюдать ее беспомощность. Мне совсем не жаль ее, даже наоборот. Глядя на ее мучения, я ощущаю, как незримая боль по капельке отпускает мою измученную душу. Достаю из рюкзака бинт и жидкий антисептик. Пришла пора сыграть роль медсестры. Ведь я же не чудовище! Она лежит неподвижно, но я чувствую ее напряжение. Сейчас она напоминает мне затаившуюся в укрытии мышку. Она все еще верит, что кошка сжалится над ней и отпустит на волю. Но кошка очень голодна! Смачиваю кусочек бинта в лекарстве и кладу себе на колени. Делаю все это в абсолютном молчании. С упоением наблюдая ее страх. Он буквально витает в воздухе. В отличие от меня, она может только представлять, что ждет ее в следующий момент. Развязываю один узелок на ситцевой ткани. Она съеживается в комок и втягивает голову в плечи. Пытаюсь нащупать пальцами ранку. Она издает глухой стон. Больно? Неужели? Под коркой из слипшихся от крови волос заметна ссадина величиной с монету. Кожа вокруг нее припухла. Прижимаю влажный бинт к ее макушке. И снова протяжный стон. Вот неженка, всего-то царапина! Когда первая помощь оказана, плотно связываю края темного ситца. Процедура окончена! И только сейчас замечаю на шее цепочку. Тонкая витая нить едва видна на светлой коже. Словно рыбак, выуживаю из-за пазухи золотой кулон. Сердце размером с пятак украшено россыпью белых камней. Не могу совладать с желанием рассмотреть поближе. Нащупываю застежку, не обращая внимания на судорожные вздохи своей пленницы. Когда украшение оказывается у меня в руках, принимаюсь изучать его со всех сторон. Бижутерия? Не похоже… Выпуклое сердце, испещренное тонкой сеточкой завитков. Изысканная работа! Это один из тех кулонов с секретом. Давно хотела иметь такой. Я бы поместила в него фотографии дочерей, чтобы они всегда были рядом со мной. Золотая подвеска подпрыгивает на ладони и распахивает створки. Внутри ее украшения тоже хранится фото. Мне нет необходимости напрягать зрение, чтобы в полумраке комнаты узнать на ней лицо Вадима. Это слишком очевидно! В безмолвной ярости отбрасываю в сторону гадкую игрушку. От резкого звука Аня вздрагивает. Скрюченная в позе «эмбриона», она беспомощно сжимает кулачки. На фоне абсолютной тишины отчетливо слышно ее прерывистое дыхание. Наверняка, она тоже слышит мое? Любопытно, что она думает? Навряд ли у этой курицы хватит мозгов понять, кто ее мучитель. Скорее всего, она воображает себе бандитов, с татуировками на запястьях. Кто знает, что взбредет в голову этим типам? Как именно они намерены издеваться над ней? Теперь мне известно, как пахнет страх. Теперь я чую его! Весь воздух в тесной комнате пропитан им насквозь. Он бежит по венам, проникает в мозг и разлетается на тысячи осколков. Чувство власти опьяняет. Оно сводит с ума! Словно кто-то вколол мне в кровь с десяток кубиков адреналина. Ведь я же могу сделать с ней все, что угодно. Почему бы, в самом деле, ни раздеть ее? Ни оставить лежать на голом полу? Не слишком ли я милосердна к виновнице всех своих бед? Наверняка, она хочет пить? Возможно, она голодна? Плевать! Достаю из сумочки снотворное. Набираю шприц. Я взяла две упаковки, с запасом. Этого хватит, чтобы усыпить табун лошадей. «Не больше одной ампулы!», – звучат в голове наставления Андрея. Прозрачная жидкость на вид абсолютно безобидна. Но стоит превысить дозу… Беру в руки еще одну ампулу, затем еще одну, сжимаю их пальцами. Что мешает мне сделать это? Вогнать ей под кожу всю упаковку разом. Завершить начатое. Прямо здесь и сейчас! В голове сплошным текстом мелькают сообщения, бесстыдные, откровенные, переполненные страстью. Буквы смешиваются, расплываются! Я так сильно сжимаю кулаки, что даже не чувствую, как осколки треснувшей ампулы впиваются мне в руку. Очнувшись, наскоро обтираю пораненную ладонь. Делаю укол ей в плечо, заставляя себя не видеть, не слышать ничего вокруг. Набрасываю старое тряпье поверх ее тела и вырываюсь наружу. Затворяю двери, глубоко дышу, чтобы прийти в себя. Трижды проверяю, закрыла ли замок. Дергаю двери, снова замок, опять двери… Одурманенный эмоциями мозг плохо соображает. Бегу сквозь высокую траву, точно спасаясь от погони. Не замечая, как цветущие кисточки пачкают одежду пыльцой, как хлещут по лицу. В голове одна мысль: «добраться до машины!». Открываю двери, сажусь и сильно сжимаю веки. Сердце стучит в висках, дыхание больше похоже на всхлипы. Это не я! Только что, там, в домике была не я! Словно кто-то чужой завладел моим телом, моими мыслями. «Глубокий вдох через нос, задержка дыхания, выдох через рот», – мысленно повторяю, как заклинание. Спустя минуту отпускает. Достаю из сумочки носовой платок, чтобы промокнуть покрытый испариной лоб. Из маленького зеркальца на меня смотрят глаза собаки, загнанной в угол. «Нет, это не я! Зеркало врет!», – уговариваю я себя. К горлу подступает противный комок: «Тогда кто же я? Кто я такая?»… Глава 30. Анечка Сколько времени, какой сегодня день и какое сейчас время суток. Все эти факты остались где-то далеко за гранью моего понимания. Мне больше нет необходимости смотреть в календарь, боясь упустить что-то важное; строчить списки дел, чтобы все успеть; вставать с утра, пылая жгучей ненавистью к будильнику, который вырвал меня из сладкого сна. Из любимой кровати с теплым бельем. Больше нет нужды идти на кухню, чтобы включить чайник, который подогреет воду, пока я чищу зубы. Когда я выйду из ванны, он, как боевой солдатик, щелкнет выключателем, оповещая о том, что кипяток для кофе готов. Я забыла вкус кофе! Вот бы еще разок почувствовать на языке его горечь. Сейчас на моем языке, у меня во рту, кажется, поселилась целая колония бактерий. Тех самых, что разрушают зубную эмаль. И, вероятно, когда я выйду отсюда… Нет! Не так! Если я выйду отсюда, то от моих зубов ничего останется. Кажется, я не помню, как это, когда по твоей коже стекают теплые капли, смывая мыльную пену. В той другой жизни я постоянно принимала душ, не допуская даже намека на неприятный запах. Сейчас я воняю похлеще кучи дерьма! Кстати, новость! Я обмочилась. Да, мой организм все же не железный. Хотя, признаться, я удивлена его способностями. Такое странное чувство, опорожнять мочевой пузырь, будучи полностью одетой. Когда теплая жидкость струится по ногам, образуя мокрую лужицу, это по-своему приятно. Пока она теплая, и пока длится ощущение высвобождения. Как будто спазм, скрутивший живот, наконец-то отпускает. Но очень быстро на смену сиюминутному блаженству приходит ощущение стыда и безысходности. Теперь штаны, трусы и все, что под ними, мокрое. И к черту стыд, я сейчас не в том положении, чтобы стесняться. Но как долго будет сохнуть одежда и как скоро моя чувствительная интимная зона покроется зудящими опрелостями. Чувствую себя младенцем, обмочившимся в пеленки. Только вот сменить их, увы, некому! Удивительно, но даже в такой ситуации можно отыскать плюсы. Стоит только подумать о том, как же здорово, что я сходила по-большому накануне утром. Словно бы чувствовала… Сейчас мое, отнюдь не стабильное пищеварение, по всей видимости, и заблокировалось от стресса. В моем желудке пусто. Последний прием пищи был так давно. А что, если он и в самом деле был последним? Посетитель, или точнее сказать, надзиратель, кажется, не намерен меня кормить и поить. Я изо всех сил мычала, когда он чем-то мокрым протирал мой израненный затылок. Но вовсе не от боли! Возможно, он принял мое мычание за намерение кричать и звать на помощь. А я всего лишь хотела пить. Хотя бы глоток чистой воды. Чтобы смочить рот и почувствовать себя живой. Потом он вколол мне что-то, и я провалилась в черную дыру. Забылась тяжелым, глубоким сном. Впервые за долгое время я не видела сновидений. Кажется, прошла целая вечность. А может быть, всего лишь час. Кто знает? Сквозь эту тряпку на лице я ни черта не вижу. За то отлично слышу! По манере двигаться, ступать бесшумно, можно решить, что визитер был один. Он не сказал ни слова, не издал ни единого звука, ни даже шиканья. Я слышала только напряженное сопение и шорох целлофана.