— Девяносто пять фунтов? — Конечно, это дорогостоящий высококачественный продукт, — невозмутимо заявляет Клайв. — Как мы уже объясняли, это целая плантация, и сам процесс уникален… — Да кто же выложит девяносто пять фунтов за бутылку масла! — Я готова рассмеяться. — Только не в этом магазине, простите. — Но когда вы откроетесь в Ноттинг-Хилле? — подает голос Саймон. — Это совсем другой рынок. Кстати, нам кажется, что «Ноттинг-Хилл: семейные деликатесы» — отличное название. Я пытаюсь взять себя в руки. Что? Наш магазин называется «Фаррз». Такое имя ему дал папа, Майкл Фарр, и никаких других названий не будет! — Такое масло есть у нас на складе, — неожиданно говорит Грег. Он ставит бутылку на стол и окидывает парней цепким взглядом серых глаз. — Стоит пять девяносто девять. Это так, к слову. — Ну да, — после паузы говорит Саймон. — Но это, конечно, совсем другой продукт. Не хочу показаться невежливым, но если у вас есть вкус, вы, разумеется, заметите разницу с дешевым сортом. Позволите? Я отмечаю, как ловко он окучивает Грега. Он наливает порцию нашего масла за пять девяносто девять и окунает туда кусочки хлеба. Попробовав, я понимаю, в чем дело. Наше масло на вкус менее насыщенное. Но надо знать своих покупателей. Понимать их возможности. Я как раз собираюсь втолковать Саймону, что наши клиенты — люди практичные и ни за что на свете не отвалят таких денег за масло, и тут дверь открывается, и заявляется Джейк. Он впечатляет. Как всегда. У него отцовская твердая челюсть, и блеск в глазах тоже от папы, и он действительно хорошо одет. Стильный агент по недвижимости. Темно-синий пиджак, галстук, лакированные дорогие туфли. Запонки. И при виде него у меня внутри, как обычно, что-то сжимается, словно надо мной хлопает крыльями стая воронья. Недостойная. Виноватая. Мелкая. Никчемная. Ничего нового. Большой братец вечно вызывает у меня такие чувства, а как же иначе? Так и должно быть, если я верю, что на первом месте всегда семья. И я преданно следую этому кредо, как бы это ни бывало больно. И больнее всего то, что Джейк успешен, а я неудачница. Он занялся импортом-экспортом, не получив в поддержку ни пенни. Он нажился на бесшовных трусиках, сбагрив их в магазин уцененных товаров. Это у него сверкающая машина, визитные карточки и деловое администрирование (ну, почти). А я взяла заем у мамы («наше наследство», как выражается Джейк), попыталась заниматься кейтерингом и с треском провалилась. И до сих пор не вернула денег. Меня не назовешь паршивой овцой. Это было бы гламурно и интригующе, но я просто тупая овца, которая до сих пор держит под кроватью зеленые фартуки с логотипом «Еда от Фарр» (все остальное я распродала, только от этих никак не избавлюсь). Оказываясь рядом с Джейком, я чувствую себя еще более глупой и тормознутой. Без шуток. Рта при нем не смею раскрыть, а если рискну, то заикаюсь. У меня есть свои мнения, идеи. Действительно. Когда я сама — или с мамой — руковожу магазином, то могу отдавать указания. Я способна заявить о себе. Но при Джейке, а иногда и при Николь, я дважды подумаю, прежде чем открыть рот. Потому что в воздухе повиснет невысказанное: «Тебе откуда знать? Ты все дела провалила». Единственный человек, кто держится так, словно ничего не случилось и я все еще что-то значу, — это мама. Не знаю, как бы я выдержала, если бы не она. — Ребята! — приветствует Джейк своих гостей. — Вы уже здесь! Чао! «Чао». Вот как он с ними общается. Мы воспитывались в одной семье, но мне в голову не придет загнуть такое. — Джейк! — Клайв хлопает его по спине. — Дружище! — И это ты называешь Ноттинг-Хиллом? — смеется Саймон, пожимая ему руку. — Это же хренов Эктон! — Это лишь начало новой империи, — широко ухмыляется Джейк. Он бросает в мою сторону быстрый взгляд, в котором явственно читается: «Надеюсь, ты меня не подставила». Я отвечаю ему взглядом: «Что за «Ноттинг-Хилл: семейные деликатесы» такие?» Но теперь он меня в упор не видит. Джейк частенько игнорирует меня при своих крутых дружках. Может, опасается, что я поймаю его на вранье. Я этого никогда не делаю: семья на первом месте! — но всегда подмечаю, когда он передергивает. Рассказывает, например, про свою «школу грамоты» — на самом деле это был компьютер. Или упоминает «уголок на природе». Понятия не имею, о чем он — наверное, о нужнике в мамином саду. — Так вот они, эти знаменитые масла! — восклицает Джейк. — Фантастико! — Видел бы ты плантации! — с энтузиазмом подхватывает Саймон. — Закачаешься! — Охотно бы взглянул, — с издевкой говорит Джейк. — Обожаю эти края. Не припомню, чтобы Джейк хоть когда-нибудь бывал в Италии, но говорить об этом явно не стоит. — Ты в курсе, что бутылка стоит девяносто пять фунтов? — подвожу я разговор к делу. — Вряд ли наши клиенты могут позволить себе такое. Он раздраженно морщится, и я понимаю причину. Наши реальные, экономные покупатели Джейка не волнуют. Ему подавай выдуманных клиентов-миллионеров. — Но если вы намерены расширяться, то вот что вам нужно. — Клайв похлопывает по бутылке. — Вкус феноменальный, ведь Фикси подтвердит? — Вкус отменный, — говорю я. — Изысканный. Просто я… вы понимаете. Примут ли это наши покупатели? Конечно, голос у меня срывается. Я задаю вопросы вместо того, чтобы констатировать факты. Так на меня действует присутствие Джейка. И я себя ненавижу за это: кажется, будто я в себе не уверена. А я уверена! — Научатся принимать, — обрывает меня Джейк. — Будем проводить дегустации, всякие такие штуки… Он поворачивается к Клайву и Саймону. — Мы обязательно сделаем заказ, парни, вопрос только на сколько. Меня охватывает паника. Мы не можем вот так с места в карьер делать заказы, особенно когда мамы рядом нет! — Джейк, может, сначала обсудим? — отваживаюсь я. — Нечего обсуждать, — огрызается он, и на лице у него написано: «Заткнись!» О господи! Пускай воронье хлопает меня крыльями по лицу, надо держаться. Ради мамы. — Я только… — Голос опять дрожит, и я откашливаюсь. — Наши покупатели приходят сюда за товарами по разумной цене. Роскошь им не нужна. — Значит, будем их учить, — отрезает Джейк. — Образовывать. Приучать их рецепторы к более тонким вкусам. Он хватает кусок хлеба, льет на него масло из бутылки за пять девяносто девять, и прежде чем кто-нибудь успевает сказать хоть слово, отправляет его в рот. — Это же грандиозно, — мычит он с набитым ртом. — Совсем другой уровень! Такое богатство оттенков! Ты просто вкушаешь качество! Парни! Что я могу сказать! Мои поздравления! Я впечатлен. Он протягивает руку, но ни Саймон, ни Клайв ее не жмут. Они так потрясены, что и шевельнуться не могут. — Которое это было? — спрашивает Джейк, наконец дожевав. — Самое дорогое? Тишина. Я не могу поднять глаза. Меня просто скручивает от стыда за Джейка. Но чего у крутых ребят не отнять — манеры у них безупречные. Клайв, не поведя бровью, спасает ситуацию. — Я не помню, которое это? — наморщив лоб, он глядит на Саймона. — Я тоже не уверен, — подхватывает тот. — Соусницы переставляли, вот и… — Это мы виноваты: слишком много принесли. — Именно, — вторит Саймон. — Вкус уже смешивается. Они так великодушны к ничего не подозревающему Джейку, что мне очень хочется сказать им: «Спасибо вам, крутые парни. Спасибо, что так добры к моему брату, до которого все еще не дошло». Но я, конечно, молчу. Саймон и Клайв переглядываются и тактично решают замять ситуацию. Мы улыбаемся и мило болтаем, пока они пакуют свои причиндалы, и договариваемся держать связь. Как только они отъезжают от магазина, мы с Джейком набираем побольше воздуха в грудь — и он успевает первым. — Отлично, Фикси! — раздраженно восклицает он. — Ты их спугнула. Просто молодец! — Джейк, мне очень жаль… — Какого черта я извиняюсь?! Что за дурацкая привычка? — Но… но я правда думаю… — Да знаю я, что ты думаешь, — перебивает он. — Но это я разрабатываю стратегии для развития магазина. Чтобы он был больше. Лучше. Качественнее. Прибыльнее. — Да, но девяносто пять фунтов за бутылку! — взываю я. — Ты шутишь? — Почему? — огрызается он. — В «Харродз» же такое есть! Даже не знаю, что ему на это ответить. «Харродз»? Я замечаю, что Грег поглядывает в нашу сторону, и торопливо изображаю улыбку. Папа бы убил за семейные разборки посреди магазина. — Джейки? Я оборачиваюсь и вижу, что в магазин входит Лейла, подружка Джейка, в прелестном желтом платье с летящей юбкой и с солнечными очками на голове. Она похожа на Бемби. Узкие сандалии на ее длинных ногах постукивают, словно копытца, и она смотрит на мир из-под длинных ресниц, словно опасается: а вдруг ее кто-то подстрелит? Она такая милая, и мне совершенно не хочется препираться при ней с Джейком. Не только потому, что она милая, но и потому, что семья превыше всего. Лейла — не член семьи. По крайней мере, пока. Они с Джейком познакомились в клубе, встречаются три года, и я ни разу не видела, чтобы они спорили. Лейла вообще не из любителей выяснять отношения, но ведь хоть раз она на Джейка срывалась? Если и да, то она никогда об этом не рассказывала. Больше того, однажды она заявила: «Джейк такая душечка!» Я чуть не упала. Это Джейк-то душечка? — Привет, Лейла! — Я чмокаю ее в щечку. Она тоненькая и миниатюрная, как ребенок — и как она ухитряется таскать эти большие глянцевые сумки? — За покупками ходила? — Надо же баловать женушку, — высокомерно говорит Джейк. — Для мамы мы тоже купили подарок. Джейк всегда называет Лейлу женушкой, хотя они даже не помолвлены. Иногда я спрашиваю, приятно ли ей это, но Лейла, кажется, из тех, кому вообще все до лампочки. Однажды Джейк приехал в магазин на семейное совещание, и мы только через час спохватились, что он оставил Лейлу в машине — поручил отслеживать трафик на дорогах. Она и не думала злиться — уткнулась в мобильник и мурлыкала себе под нос. Когда мама завопила: «Джейк! Как ты мог оставить Лейлу вот так?», он пожал плечами и ответил: «Да она сама предложила». Теперь Лейла помахивает передо мной пакетом от Кристиана Диора, и я ощущаю легкий укол. Мне такое для мамы не по карману. И все-таки… Товары из «Сэнкшьюри», которые я для нее покупаю в подарок, ей тоже нравятся. Сама мысль о маме меня успокаивает. Не надо ни о чем беспокоиться — мама со всем разберется. Потолкует с Джейком, как она умеет — твердо и спокойно. И не позволит ему закупать оливковое масло по сумасшедшим ценам.