Хотелось плакать. Хотелось кричать. Хотелось вырубить Чи так же, как он вырубил генерала, и убрать его с этой планеты, хотелось… – Ты могла бы поблагодарить, – все так же глядя в окно и вновь сделавшись отстраненным, высокомерным и надменным, на яторийском произнес Адзауро. – Я поблагодарю. Когда ты улетишь, – ответила ему на его же языке. Красивые губы тронула ледяная насмешка, и он спросил, все так же глядя в окно: – Ночь со мной? Сердце болезненно сжалось, но… – Если ты этого хочешь. Он повернулся так стремительно и быстро, как хищник, готовый вцепиться в свою добычу, и даже генералу Энексу стало ясно, что происходит что-то странное. – Вы знакомы? – спросил он. – Что это за язык? Отвечать ему никто не спешил. Адзауро пристально смотрел на меня, сжигая и замораживая одновременно, я не знаю, как у него это получалось… но Чи рвал реальность, сминал ее без жалости и сожалений, превращал даже простой взгляд в оружие, кромсающее душу… – Я развратен, Кей, – произнес он, пригвоздив меня полным ненависти взглядом до такой степени, что я ощутила себя бабочкой, которую сотней булавок пришпилили к стене, еще и стеклом придавили сверху. – В сексе я искушен настолько, что это может стать проблемой для таких, как ты, Кей, способных лишь разбрасываться пустыми обещаниями, ложными иллюзиями, намеками и только намеками. Да, ты в этом виртуозна, должен признать, впрочем, я видел все твои выступления на состязаниях по спортивному обольщению… Я правильно перевел название? Молча кивнула. Чи усмехнулся, в очередной раз окатив презрением, и добил: – За выступление перед императором тебе полагается не золотая – бриллиантовая медаль. И он готов тебе вручить ее. Лично. Собственно, в этом и состоит суть моей… работы. Мне вдруг показалось, что флайт пошатнулся. В голове зашумело, руки вмиг стали ледяными, сердце сжалось, отчаянно забилось и снова сжалось. Я… я не могла поверить. Не могла осознать. Не могла даже представить… Я… – Кей, – Адзауро отслеживал каждую мою эмоцию, более чем наслаждаясь всей палитрой моего ужаса, – ты же не думала, что я прилетел исключительно из-за мести? Это было бы крайне неразумно с моей стороны, не находишь? И он безжалостно улыбнулся, наблюдая, как краски окончательно покидают мое все стремительнее бледнеющее лицо. – К слову, – продолжил Адзауро, – император развратен. Более чем. Он искушен до кончиков пальцев. Но тебе не стоит беспокоиться об этом, Кей. Поверь, за время полета на Ятори я обучу тебя… не только позволять мужчине питать ложные иллюзии, но и удовлетворять все его… потребности. И во мне что-то умерло. Разбилось, разлетелось на тысячи осколков, сломалось… Или это сломалась я? – Иди на хрен! – пристально глядя в его черные глаза, отчеканила я даже не на яторийском, на своем родном языке. И усмешка Адзауро превратилась в обещающую мало чего хорошего лично мне ухмылку. – На хрен пойдешь ты, малышка, – на гаэрском ответил он мне. И на яторийском добавил: – И я даже могу тебе указать, конкретно на какой. И мой самоконтроль полетел ко всем дохлым дерсенгам! Откинувшись на сиденье, я сложила руки на груди, закинула ногу на ногу и пристально посмотрела на Адзауро. Он издевательски поинтересовался: – Знаешь, что означает твоя поза? – Знаю. – Как я вообще могла подумать, что питаю чувства к этому монстру?! – Моя поза означает, что у тебя проблемы, крошка-Чи. Так, значит, ты здесь по приказу императора? Знаешь, – теперь улыбнулась я, – полагаю, раз вы оба настолько… искушенные, у вас есть превосходный шанс познать все грани разврата в объятиях друг друга! Черные глаза монстра предупреждающе прищурились. Еще не угроза, но уже практически на грани. – И – да, – продолжила я, – я действительно умею создавать иллюзии и раздавать ложные обещания… я делаю это профессионально, крошка-Чи. Подумай об этом прежде, чем пытаться подсунуть меня своему императору. Ведь вполне может быть, что моим первым «капризом» станет твоя смерть… Или, к примеру, так, чисто абстрактно – уничтожение твоего рода. Всего рода. Всех. Готов еще раз наблюдать, как умирают все твои близкие? Удар был жестоким. В черных глазах полыхнуло бешенством… но ты первый начал эту войну. – Я – крыса, Чи. Не детка, не куколка, не малышка, а крыса. Не будь идиотом, который за красивой оберткой не видит реальности. Для меня нет границ, ни моральных, ни физических. Для меня нет ничего, кроме цели. Его глаза сузились сильнее, и Адзауро выдвинул свой козырь: – Хочешь увидеть, как подыхает Исинхай? Я улыбнулась. Там, внутри, под маской, в которую превратилось мое лицо, мне было страшно, до безумия страшно, но… но внешне я отреагировала лишь улыбкой. Говорить что-либо? Просить? Умолять? Да пошел ты! – Оставайся, Чи, – ласково произнесла я, – оставайся на Илонесе. Мне будет приятно… увидеть, как ты СДОХНЕШЬ! На последнем слове внезапно сорвалась на крик. Проклятье! Почему так? Вроде же успокоилась, взяла себя в руки, контролировала ситуацию, даже до прямых угроз опустилась, так с чего же этот срыв? Как глупо, непрофессионально и… боже, как больно. – Мм-м, капитан Давьер, – позвал меня генерал Энекс. Я не ответила. Отвернувшись к окну, я проследила за тем, как флайт приземляется на площадке, не дожидаясь слуги, направившегося открывать дверцу, распахнула ее сама, спрыгнула на камни и… Это были рефлексы. Сработали исключительно рефлексы, но движение слуги, попытавшегося что-то забросить во флайт, я блокировала, даже не задумываясь, перехватила контактную бомбу, ломая руку взвывшему хрен его ведает кому, и отшвырнула снаряд за долю секунды до того, как закрылся защитный купол. Бомба взорвалась в небе, уже никому не причинив вреда, а я холодно посмотрела в лицо тому, кого сейчас буду убивать. Медленно, мучительно и жестоко. – У меня не было выбора, – молодой мужчина, почти юноша, взвыл, слыша хруст своих ломающихся костей, – у меня не было выбора, но вас все равно было приказано не трогать! Я… Хруст и вой. Вид торчащей из его раны кости несколько вернул меня к реальности. Зато ударом кнута по нервам прозвучал шепот Адзауро: – Ты только что упустила шанс увидеть, как я сдохну, Кей. Как неосмотрительно с твоей стороны, малышка. Знаешь, твое вечное «я крыса» больше похоже не на признание, а на прикрытие. Ты уверена, что это именно я слегка ошибаюсь, ориентируясь по обертке? И он прошел мимо к распахнутым дверям, где нас ожидал потрясенный всем случившимся лорд Виантери. А я… в очередной раз не сдержалась. – Почему ты так уверен, что я заботилась о твоей жизни? – ядовито поинтересовалась у Адзауро. Он замер, медленно развернулся, но я уже на гаэрском с тревогой спрашивала генерала: – Дорогой, ты в порядке? – Кккконннечно, дорогая, – ответил Энекс, выбираясь из флайта. Он был бывалым наемником, знал, куда шел, на что шел, и в целом осознавал уровень риска, а вот водитель флайта нет… и потому сейчас валялся в глубоком обмороке. Кажется, обратно флайт поведу я. * * * Удар – крик, переходящий в стон. Энекс был жесток, предельно жесток. Человек, потерявший единственное, что было важным в его жизни, с легкостью ломал жизни чужие, идя напролом к своей цели. Я не вмешивалась, когда он выбивал признания из первой жертвы. Молчала, когда привели отца предателя и последовательно, кость за костью, начали ломать его, но когда в подвал втащили девушку лет семнадцати, задолбалась молчать. – Хватит! – осадила генерала Энекса, который, схватив девчонку за руку, потащил ее, сопротивляющуюся, к кандалам, зафиксированным в стене. Генерал замер, повернулся, тяжело дыша и глядя на меня багровыми, налитыми ненавистью глазами. Могла ли я осуждать его за это? Нет. Парнишка, Соен Дисан, до того как поступить в услужение к лорду Виантери, работал в поместье лорда Анатеро. И… собственно, мы теперь знали, кто открыл демонам все двери. Это признание далось Соену Дисану нелегко: на полу в крови, вперемешку с кровавой слюной валялись сломанные зубы, из его шеи без анестезии был вырван и уничтожен переговорник, в глазах парня не осталось ничего, кроме ужаса и понимания – пощады не будет.