Побледневшее лицо… Вызов врача. Вот и закончилось мое счастье… * * * Отпечатки рук на окровавленной простыне в яторийской больнице, бледное лицо моего монстра, резкая боль внизу, и все то же извечное внутреннее: «Так тебе и надо, Кессади». Но если мне, если виновата я, почему умирает мой ребенок? – Шшш, не плачь, – голос Чи, его ладонь, сжимающая мою. – Все будет хорошо. – Не говори так, – тихим шепотом попросила я, – последний раз мне эту фразу сказал папа… И хорошо не было. – Ладно. – Адзауро сжал мою руку, почти до боли, и произнес: – Тогда посмотри на меня, на меня посмотри, Кей, поверь мне – плохого больше не случится. Никогда. Я смотрела на него и старалась не плакать. Только не плакать, осознавая, что каждый спазм может стать последним для того, чье сердечко бьется внутри меня. Только не чувствовать, как кровь продолжает течь по ногам, и не думать… не думать… не думать… * * * Страшная ночь. Страшный день… И еще ночь без надежды, без ожидания чуда, в липком плену медленно затягивающей в омут ужаса паники… Чи не отходил от меня. Я открывала глаза и видела его встревоженный взгляд, я в очередной раз теряла сознание от кровопотери и чувствовала его ладонь поверх моей. Сказать, что он был бледным, – это не сказать ничего. Уже даже не бледный – посеревший настолько, что мне хотелось вытащить капельницу из своей вены и отдать ему. Когда я приходила в себя, он всегда был рядом, лежал, обнимая, рассказывал мне какие-то истории или сказки, часто обрывая себя на полуслове… На Ятори были страшные сказки, в основном с очень плохим концом, убийствами и прочим. Жуткий эпос и жуткие сказки. Я их знала, они были в программе занятий, которую мне прислала Лея Картнер, и потому не могла сдержать улыбки, когда Чи останавливался, замирал на миг и начинал придумывать другой конец для истории с такой легкостью, словно так оно все и изначально и было. Это было так пронзительно – слушать, как он рассказывает сказки, уверенно, решительно, основательно меняя каждую из них. Он словно рассказывал сказку про нас – ведь ничем хорошим наши отношения закончиться не могли, но он ломал барьеры, установки, традиции и правила. Он рушил преграды и строил наше счастливое будущее, нашу счастливую сказку. Мой любимый монстр… Когда я теряла сознание, он сидел возле моей постели, прижавшись лбом к моей ладони, и как хищник вскидывая голову, настороженно-тревожно вглядывался в мое лицо каждый раз, когда я приходила в себя. А я… мое сердце билось для него, и мне безумно хотелось поверить в сказки, которые он так безбожно перевирал. – Знаешь, – однажды сказала я, – есть древняя сказка про красавицу и чудовище. – Мм-м, они остались вместе? – мгновенно спросил Чи. – Да. – Значит, эта сказка про нас, – произнес как заклинание. Я улыбнулась и возразила: – Нет. Не про нас. У нас сказка про монстра и чудовище. Адзауро лег рядом, придвинул меня к себе и, целуя мои волосы, начал рассказывать: – Жили-были монстр и чудовище. Монстр всегда был одинок, но когда увидел чудовище, его сердце замерло, а потом вообще толком биться перестало. Оно просто очень боялось, что чудовище свалит опять, на хрен, на какой-нибудь Илонес… В смысле, с того момента, как монстр увидел свое чудовище, его сердце билось только для нее. Он дышал ею. Он готов был сдохнуть, только бы она была рядом. И в один замечательный день до нее это наконец дошло. А потом у них появился ребенок. Самый лучший на свете. И жили они вместе долго и счастливо. Кстати, чудовище, как назовем мелкого? – Это мальчик? – удивилась я. – Мальчик, – тихо подтвердил Чи. Первым порывом было назвать его как папу. Моего. В его честь. А потом… – Мы назовем его Чи, – прошептала я. Адзауро замер, затем тихо спросил: – Почему? – Ты живучий, – улыбнулась я. – И монстр. И в целом два монстра всегда лучше, чем один, ты не находишь? Глупый порыв. Глупые мысли. Но почему-то казалось это важным – назвать малыша именем того, кто выжил даже в лесах, кто еще в детстве сумел выстоять против клана Синар, кто был силен настолько, что никому и в голову не приходила мысль о том, что нападение на императорский дворец совершил всего один человек… Монстр. Мой монстр. – Так, – Акихиро положил руку на мой живот, – Чи-мелкий, не позорь имя отца, выживай давай. Я только улыбнулась. А малыш взял и ответственно выжил. В это трудно было поверить, в это вообще никто из врачей не верил, а он выжил – мой крохотный монстр. * * * В резиденцию Адзауро мы вернулись через полторы недели уже как муж и жена. Свадьба состоялась в храме, но с регистрацией брака по международным стандартам. И, собственно, я поняла, почему наши в преступном мире никогда не женятся – как только запись о браке появляется в межгалактическом реестре, все тут же узнают об этом. И все, никакой тебе больше секретности. Отпечатки пальцев, биометрические данные, цвет глаз, – все мгновенно попадает в базу. Я еще роспись не поставила, а сейр взорвался от вопросов, недоуменных слов и редких поздравлений. О том, что я на Ятори, а не на базе Исинхая, знали немногие – шеф, Удав, Сейли, Гэс, Багор и Слепой. И на этом все. Почти все, потому что свидетели на свадьбе были – родители Чи, в смысле отчим и мать, а также Исинхай, Удав и Слепой. На Слепого, с его жуткими фасеточными глазами, косились сначала врачи в клинике, а потом и родители Чи, и служители храма, и даже сам жених, потому что платье мне привез именно Слепой и по привычке хотел помочь одеться, но одевал меня Чи, безапелляционно выставив и медсестер, и даже Слепого, который жутко возмущался на тему: «Да что я там не видел?!». Зря возмущался, потому что после фразы: «Адзауро, я тебе больше скажу, я даже видел тот вариант груди, который был до этой вот», Чи молча достал эенг. Слепой все понял, заткнулся и вышел. Так что мой монстр одевал меня сам. Все сам. Каждую петельку, каждую пуговку он застегивал сам. Бережно, с осторожностью, едва прикасаясь ко мне. Туфли были почти без каблука, из-за чего подол немного волочился по земле, но я не хотела рисковать, так что никаких каблуков. Косметики по минимуму, украшений тоже, а свадебный букет привез шеф, и в нем каждый цветок, каждый элемент, каждая капелька жемчуга были «на счастье», ведь кто, как ни Исинхай, знал все традиции своей планеты. А еще он привез кольцо для Чи. Я не знала, но на Ятори традиционно кольцо жениху покупает семья невесты. И когда шеф протянул мне коробочку, я не смогла сдержать слез – у меня была семья. Другая, не родная, не стандартная, своеобразная, но… у меня была семья. И моя семья выдавала меня замуж. «Плохого больше не случится»… Маленький казус, когда Исинхай, передавая мою руку жениху, произнес: – Я, Ин Сэдэо Хизеши Адзауро, передаю тебе, Акихиро Чи Адзауро, свою дочь. Казус, который Исинхай, пристально взирающий на моего будущего мужа, даже не заметил. И в этом взгляде шефа было все – тревога за меня, напряжение, опасение… – Я, Акихиро Чи Адзауро, благодарю тебя за твою дочь, – ритуальная фраза. И взгляд – прямой, открытый, уверенный, полный решимости. Взгляд, в котором читалось неприкрытое: «Я порву за нее весь мир». Я так и не рассказала шефу, что порвать Чи мог за меня в буквальном смысле… но глава разведуправления Гаэры, кажется, все понял сам. И это, и изумление, промелькнувшее в узких глазах священника. – Моя приемная дочь, – пояснил для него Исинхай, и только потом я узнала, почему прозвучало такое пояснение: близкородственные браки на Ятори были запрещены, а тут отец невесты и муж – оба Адзауро. А потом Исинхай отступил, оставляя меня и Чи стоящими в круге света, под пение цикад, окруженными ароматом цветущих лилий… и не замечающими ничего, кроме друг друга. На свадьбе принято давать клятвы, произносить красивые романтические слова, обещать, заверять в своей любви. Но между мной и Чи не было пространства для слов. Между нами не осталось уже ничего, кроме потребности друг в друге, настолько сильной, что она как Вселенная стремительно увеличивалась, становясь все больше и больше… «Плохого больше не случится»… – Я всегда буду дышать тобой, – тихое и только для меня. – Я всегда буду твоим дыханием, – шепотом, и только для него.