Адзауро сделал еще одну затяжку, затем вышвырнул сигару в окно, развернулся ко мне, сложив руки на груди, и задал неожиданный вопрос: – Мой внук красив? Потрясающий вопрос, просто слов нет. – Да, – ехидно ответила я, – весь в вас. Что-нибудь еще? Мой ответ Адзауро не понравился. И я не сразу поняла чем, но тут старик задумчиво произнес: – Да, Чи красив, так красив, как некогда был я… У меня было двенадцать гейш одновременно, девочка! А я тут при чем?! – Искренне за вас рада, – солгала я, даже не предпринимая попытки сделать замечание учтивым. И это оказало на Адзауро неожиданный эффект. Он вдруг сел, прямо на пол, скрестив ноги и пристально глядя на меня, а затем вкрадчиво спросил: – Тебе нравится Ятори? – Упаси нестабильная плазма! – Вот теперь я была совершенно искренна. – Ничем не хочу обижать вашу родину, но это явно не самое райское место в изученной Вселенной. Адзауро странно на меня посмотрел, неожиданно подался вперед и, почти не веря, задал вопрос: – То есть ты не желаешь стать женой Чи? Я как сидела, так и спросила: – А вы сейчас что курили? Узкие глаза вновь заметно округлились, но старик промолчал. – Слушайте, – я устало покачала головой, демонстрируя все свое отношение к этому… даже не знаю, как назвать, наезду, что ли, – возможно, я вас удивлю, но… я здесь потому, что вы меня как бы наняли. Адзауро промолчал. – Наняли, а не сосватали, понимаете разницу? Все еще продолжал молчать. О боги павших цивилизаций! – В любом случае я не справилась, соответственно, через несколько дней прибудет моя замена, – уведомила я нанимателя. При этих словах Адзауро полез в карман своего халата, достал новую сигару, поджег, раскурил и, затянувшись дымом, произнес: – Говорить о будущем – смешить мышей под полом. Как же это все бесит! – Мою замену загримируют под меня, никто в принципе не заметит разницы. А я вернусь на Гаэру. Что-нибудь еще? И вот тогда он произнес: – Да. Не говори об этом Акихиро. Дверь там. Вот такой вот милый разговор с нанимателем. * * * За дверью меня все так же ждала исаку Толла, хотя, как на мой взгляд, у нее явно было сотрясение мозга и ей бы сейчас полежать, а не шататься ночью по поместью, но домоправительница провела меня обратно тем же путем, пожелала доброй ночи и закрыла за мной дверь, едва я зашла к себе в комнату. * * * Утро началось с похмелья. Поднявшись от писка будильника, я вырубила таймер, посидела, сжимая виски ледяными пальцами, потом все как и всегда – побег через окно, пробежка между внешней и второй внутренней стенами, две бутылки воды, потому как жажда оказалась зверской, и поход в душ. В восемь здесь подавали завтрак. К этому моменту я должна была уже надеть традиционный наряд невесты и уложить волосы – большей частью они оставались распущенными, но наверху закалывались причудливым образом и обязательно заколкой с колокольчиками, символом моей невинности и чистоты. После, придерживая с двух сторон, служанки провожали меня в трапезную. В смысле, пытались. Не то чтобы я была излишне брезгливой, но ходить вполне себе могла и сама, даже в уродской и безумно неудобной местной обуви. Дальше следовало не самое приятное. Меня подводили к двери, где вместо стекла перегородки были затянуты тончайшей рисовой бумагой, мне следовало сесть на колени, склонив голову – служанки раздвигали двери, я поднималась, делала два семенящих шага, снова коленопреклонение, и только после слов: «Входи, дитя», – я могла, собственно, войти. Бесило подобное неимоверно, но, играя роль невесты, вести себя я должна была соответственно. И все три недели я выполняла данные, крайне странные обязательства. Все три недели… Но не сегодня. Так как невесте полагается, аки археологу, смотреть исключительно в землю, в смысле, на пол, то я не сразу обратила внимание, что дверь сегодня была другая. И после трех семенящих шагов, вновь поклонившись, услышала не привычное «Входи, дитя», а ледяное: – Прекрасно выглядишь, Мари. Я медленно подняла голову и посмотрела на Адзауро. Младший господин сидел за накрытым столом один с присущей ему вальяжно-церемонной флегматичностью, так, словно делал всем одолжение, и в целом тут каждый должен бесконечно благодарить его за это, вот только… Служанки отступили, двери закрылись за моей спиной, и теперь, походу, единственной, кто ему должен был прямо по гроб жизни, оставалась я. – Как… спалось? – поинтересовался Адзауро. Я встала, сложила руки на груди и молча посмотрела на наследника рода. Вероятно, зря. Потому как выглядел он, может, и небрежно-меланхолично, но вот взгляд… его взгляд откровенно вызывал панический ужас. Не то чтобы у меня, меня вообще-то мало чем можно было напугать, но так, в целом… – Спалось шикарно, – довольно грубо ответила я. – Это вот что? – Я указала на накрытый стол. – Завтрак, – отозвался Акихиро. Демонстративно оглядевшись, сообщила очевидное: – Все завтракают в другом месте, Чи. Судя по усмешке, промелькнувшей на высокомерно злом лице, ему было прекрасно известно об этом. А вот лично мне он сообщил: – Все – это не ты. И, указав на стол, приказал: – Сегодня за завтраком ты будешь прислуживать мне, Мари. Приступай. Ох…ренеть просто. – Мальчик, – я даже не разозлилась, я действительно офигела от его слов, – ну так просто, если ты настолько тупой, что еще не понял, – я не прислуга. Я тебе больше скажу, малыш: я и не невеста тебе. И мне, честно говоря, даже его ответ на сказанное слышать не хотелось и реакцию на мои слова видеть не хотелось так же, я развернулась и собиралась просто уйти, когда этот психопат вдруг произнес: – Вечером пьяница – утром лентяй. А вот это было уже… вообще за гранью. Я развернулась, возмущенно глядя на Акихиро. Но он усмехнулся и добавил: – Ветер и вишневый цветок не могут быть хорошими друзьями. М-да, целый род психов. Ладно, хочешь так, поиграем по твоим правилам: – Соловей – птичка певчая, – с выражением основательной многозначительности заявила я. Адзауро-младший вопросительно изогнул бровь. Если он надеялся меня этим смутить, то напрасно.