– Десять раз отрежь, потом не забудь выкинуть измеритель на хрен, – продолжила с самым умным выражением лица. – Прыгая в воду, запусти в нее эхолот с броду. Танцуй, пока на флайт не заработал. Завел врага, заведи и друга – чисто так, для полноты комплекта. Мне продолжать или ты уже осознал степень идиотизма происходящего?! Он промолчал, странно глядя на меня. И в этот момент двери распахнулись, мгновенно окутав ароматом дорогих цветочных духов, а затем раздался нежный, журчащий, безумно красивый голос: – Мой господин, сердце замирает от счастья видеть вас! И вчерашняя зеленоглазая гейша, окатив меня полным презрения взглядом, прошла на два шага вперед, поклонилась, опустилась на колени и, вновь поклонившись, пропела: – Господин позволит налить ему чай? Тварь! Причем даже не гейша, а вся ситуация. Вся вот эта ситуация и Акихиро Чи Адзауро в частности! Но если он надеялся меня задеть, то… пошел ко всем гниющим дерсенгам разом. – Конечно, господин желает, чтобы вы налили ему чай, прекраснейшая, – с воодушевлением произнесла я. – Видите ли, господин сам обслуживать себя не способен: лень, изнеженность и все такое. Ну вы же знаете этих аристократов, да? Так что непременно, всенепременно окажите помощь этому… фигово приспособленному к жизни. Позаботьтесь о нем, дорогая. И помните – хороший омлет залог качественного секса после трапезы. Прекрасного вам… времяпрепровождения. И, развернувшись, я покинула и охреневшую гейшу, и помрачневшего Адзауро. * * * Вместо завтрака у меня был тренировочный зал. С восьми до девяти его закрывали для местной охраны, оставляя нашим сотрудникам, так что… собственно, стесняться было некого, и я от всей души избивала грушу, на которой уже трещала кожа по швам. – Кей, – Полудохлый, с бутылкой воды в руке, оперся о стену рядом, наблюдая за моей тренировкой, – ты вообще как? – Охрененно! – соврала я, чувствуя, как заныла кожа на костяшках под перчатками. – Да? – Он отхлебнул из бутылки. – А по тебе не скажешь. Проигнорив подчиненного, я продолжила избивать грушу. – Кей, – протянул он, снова сделав глоток воды, – не то чтобы я вмешивался, но переборщишь с тренировками, и твою девственность никто не купит. Тварь, ненавижу!!! Но бить по груше я перестала и теперь стояла, тяжело дыша и просто пытаясь успокоиться. – Ты же в курсе, – напомнил Полудохлый, – никаких силовых тренировок. – Я помню, – процедила, отчаянно сдерживая ругательства. И, сорвав перчатку с правой руки, активировала визоры… Гейша все еще находилась даже не то чтобы в покоях младшего господина – в его спальне. На полу, по пути к собственно этой спальне, валялся ее алый шелковый халат, заколка, символизирующая невинность, обувь… и даже местный аналог бюстгальтера. Недвусмысленно все так. Следующий удар по груше я нанесла без перчатки. Взвыла от боли, и это отрезвило. Отрезвило разом, потому что руки – это то, что под перчатками во время любого из визитов не скроешь, они должны быть в идеальном состоянии. – Треклятая нестабильная плазма, – прошипела, глядя на начавшие кровоточить ссадины. Полудохлый тактично сделал вид, что ничего не видел, не слышал и вообще я в норме. – Слепой сказал, тебя заменят, – произнес он, едва я, оторвав кусок от майки, перебинтовала ладонь. Не то чтобы это имело смысл, проще было подняться к себе и залечить все переносным гелликсом, но это надо еще дойти, а я просто не выношу вида собственной крови. – Да, заменят, – подтвердила подчиненному. На время этой операции командующими были я и Слепой, остальные на подхвате. – Жаль, – высказал никому не нужное мнение Полудохлый. Вопросительно посмотрела на него, намекая, что раз сказал, лучше бы ему продолжить. Он пожал плечами и пояснил: – Если тебя заменят, то максимально похожей внешне девушкой. Единственная кандидатура, подходящая по указанным параметрам, – Алкеста. Но работать с ней… Не твой уровень, сама понимаешь. Алкеста да, не самый лучший вариант. Слепому придется постоянно ее подстраховывать. Продержится ли она месяц? Сомневаюсь, но… это будет уже не моя проблема, а Слепой разберется, ему не в первый раз. И тут я поняла, что не хочу возвращаться в свою комнату. Тупо не хочу. Придерживая ноющую руку, огляделась – сейчас тренировалась вся моя команда. Семнадцать человек практически одинаковых параметров – два метра ростом, атлетическое телосложение и запредельные способности. У меня в команде было шесть асов, четверо стрелков, два снайпера, способных лежать в засаде без единого движения сутками, и пятеро вышибал, Полудохлый как раз к ним относился. Команду сформировали недавно, и, по факту, мы уступали большинству подразделений той же гаэрской разведки, но… мы были крысами, способными выжить везде, всегда, при любых обстоятельствах и любой ценой. Были. Сейчас менялось многое, слишком многое, к примеру, правило «за отставшими не возвращаться», существовавшее во всех бандитских подразделениях, с некоторых пор трансформировалось в «своих не бросать». Хорошо это или плохо – я не знаю. Но, руководствовавшись первым правилом, мы выживали везде, руководствуясь вторым… в прошлой операции я потеряла троих. «Кей, – раздалось по внутренней связи, – гейша покинула поместье». «Серьезно? Так быстро? – да, это был сарказм. – У малыша Чи, кажется, явно проблемы с потенцией». Сверилась с часами – проблемы определенно были. Она в его спальне провела десять минут. Десять минут… это уже даже не смешно, это явная клиника. «Дерсенг его знает, но Адзауро переоделся и идет к тебе». Я замерла. Можно было бы, конечно, посмотреть самой, но я спросила Слепого: «Куда ко мне?» «В тренировочный зал. Уже пришел», – услышала в ответ. Я не знаю, для чего сделала то, что… сделала в следующий момент. Просто не знаю. Как оказалось, я способна на совершенно безголовые поступки, которых вообще никогда от себя не ожидала, но внезапно я сделала два шага, поднявшись на цыпочки, обняла обалдевшего Полудохлого и прижалась к его губам в имитации самого страстного поцелуя из всех, которые когда-либо мне доводилось видеть. Его бутылка с водой рухнула, а парень сжал меня в крепких объятиях, сильнее притискивая к себе и целуя уже исключительно по своей инициативе… Я застонала, вообще было немного больно, Полудохлый, он только зовется Полудохлым, по факту, самый тренированный боец в моей команде, и… И дверь распахнулась. Мой второй стон был максимально наполнен блаженством, в то время как шею Полудохлого я сжала захватом Гата, намекая, что как бы не хрен наглеть. И он понял, что дело нечисто, а потому, перестав ломать мне ребра, принялся целовать так, что мне даже воздуха хватать перестало, но очередной стон, и… дверь, захлопнувшаяся с грохотом. Домогаться подчиненного я перестала мгновенно. Он меня, правда, попытался домогаться дальше, но я тормознула его эрийской фразой: – Спектакль окончен. Полудохлый застыл, потом медленно отстранился от меня, глядя… ну примерно так же, как вчера смотрел Адзауро. – Аттаранс?! – переспросил он на своем родном, собственно, это и переводилось как «спектакль». В наушнике прозвучало скептическое замечание от Слепого: «Потрясно, Кей. Это вообще что сейчас было такое?» Я отступила от Полудохлого, нервно глянула в сторону двери, где, и я это и так уже знала, Адзауро уже не было, заметила офигевшие взгляды моей команды. – Кей! – Свистящий, прекратив разминку, взял полотенце и, вытирая руки, спросил: – Ты вообще как? В норме? – Естественно, – солгала я. Стыдно было неимоверно. До пылающих щек, причем на моей белой коже румянец не остался не замеченным командой. – Ну, ты это… – Свистящий хмыкнул, – девственность-то побереги, за нее уже залог перечислили. А ты, Полудохлый, остынь, пока по роже не получил. Остывать ушла я. Во-первых, стоять красной как вареный рак я не нанималась, а было безумно стыдно, и, во?вторых… во?вторых, хотелось в душ и отмыться. Не то чтобы Полудохлый мне не нравился – нравился всегда практически, с его синими глазами и светлыми волосами он выглядел куда интереснее всех, с кем я работала, но… поступок был идиотский. Просто идиотский. И оправданий мне нет. * * * «Если любишь своего сына, отправь его путешествовать…» Еще одна великая мудрость Ятори, ныне вышиваемая мной на атласном поясе костюма для моего условно «будущего» мужа. Время с десяти до двенадцати утра я должна была проводить с матерью Акихиро, его сестрами, тетями, бабушками, племянницами и прочее. В Цветочной гостиной всегда царила тишина, нарушаемая лишь шелестом ткани, ведь «дорог тот подарок, что поглотил часы твоей жизни». Это было написано над дверью, и на эту надпись часто поглядывали девушки и девочки, видимо, чтобы удостовериться, что не зря теряют часы своей жизни… Мне же происходящее казалось одним из жутких прожорливых яторийских духов, который жрет, жрет, жрет часы жизни и ему все мало. Все здесь и сейчас готовили подарки для Юмичи, маленького сына одной из сестер или теть Акихиро, я не особо разобралась. Через несколько дней ему исполнится восемь лет… И казалось бы, праздник, но родственницы вгоняют иглы в ткань, уже предвкушая расправу над тем, кто наивно верил – он будет самым любимым ребенком для всех всегда… Да, это был страшный мир.