* * * Мы все так же неслись по лесу, как и накануне. Держаться было не просто, я безумно устала еще вчера, бессонная ночь, и… и та слабость, что накатила после пика эротического возбуждения, никуда не делась, но я держалась. Крепко, изо всех сил, стараясь не сдавливать его шею, а потому цепляясь за плечи, но… Но сегодня все было не так, как вчера. Потому что к сумасшедшей скорости передвижения немыслимым образом добавился и запах. Запах сильного мужчины, на который еще вчера я даже не обратила внимания, а уже сегодня… Уже сегодня я, кажется, дышала только им, ощущая, как кружится голова, как все сильнее накатывают воспоминания о произошедшем, и как-то совершенно иначе реагируя на стальные мышцы Адзауро – еще вчера они бесили, все же не слишком удобно прижиматься к спине, твердой почти как камень, а уже сегодня я то и дело срывалась на мысли о ширине его плеч… Совершенно идиотские мысли! К полудню густой лес остался позади, и Акихиро спрыгнул прямо в ручей, расплескав кристальные брызги и вспугнув стайку рыб. – Передохнешь? – спросил он у меня так, словно это не меня несли все это время и вообще я тут более уставшая сторона. Впрочем… так оно, боюсь, и было. Осторожно отпустив его, я соскользнула в ледяную воду, разом погрузившись по колено, и осмотрелась. Позади нас был лес, справа горы с заснеженными вершинами, слева тоже лес, но уже куда менее величественный, впереди болото, в которое стекал этот ручей. – Как ты? – Чи задал вопрос, одновременно достав из кармана флягу и выливая ее коричневое содержимое в воду. – В норме, – не моргнув, солгала я. Адзауро присел, набирая воду во флягу, и бросил на меня насмешливо-недоверчивый взгляд, такой, словно он и так все знал. Знал, что ноги и руки от перенапряжения дрожат, что мне стыдно смотреть на него после… случившегося, что моим единственным желанием сейчас было сдать его нашей группе и уйти, не оглядываясь и забыв все это, как позорный кошмарный сон. Наполнив флягу, Акихиро поднялся и протянул ее мне. Отказываться не стала, выпив почти всю воду, потому что пить, как Чи, зачерпнув воду ладонью, я бы, наверное, не смогла. То ли сказывалась цивилизованность, то ли тот факт, что пить из луж вообще-то небезопасно. Впрочем, о чем это я? Сама из нее вполне себе с удовольствием вот пью и даже не морщусь. – Фляжка серебряная, – поднявшись, уведомил Адзауро, оглядывая окрестности. А… ну это, типа, многое решает, да. Я выпила всю воду до конца и вернула флягу Чи. Он молча наполнил ее снова, засунул в карман, посмотрел на меня и с энтузиазмом произнес: – Ну что, двинули дальше? – Желательно пешком, – мрачно ответила я. Усмешка и издевательское: – Хорошо, моя девочка, буду нести тебя на руках. – Руки убрал! – потребовала, едва он сделал шаг ко мне. Адзауро остановился, с насмешкой глядя на меня. О том, что я при всем своем на то желании абсолютно никак и ничем противостоять ему не смогу, знали и он, и я. А потому мне пришлось изрядно наступить на горло своей гордости и практически попросить: – Можно я немного пройдусь? Пожалуйста. Он хищно прищурился и произнес: – Немного. Спасибо за разрешение, сейчас поясной поклон отвешу. Но прежде чем я успела еще хоть что-то сказать, Адзауро схватил меня за руку, крепко сжал мою ладонь и повел по ручью как ни в чем не бывало, словно мы вообще на прогулке и в целом красота такая вокруг и у нас, типа, свидание. – Я был здесь раньше, – прерывая мою попытку вырваться и будто вообще ее не замечая, произнес Чи. И я… я пошла рядом, крайне заинтересовавшись этой информацией. – Мне было восемь, – продолжил Адзауро, – мой день рождения… Его ладонь, сжимающая мою, на миг сжалась сильнее, словно Чи пытался совладать с эмоциями, и он справился с ними практически сразу. – Я сбежал, – голос монстра становился тише, но от этого казалось, он проникает в меня сильнее, забивается в легкие, пробирается под кожу, захватывает сердце. – И несколько месяцев прожил здесь, прекрасно зная, что с территорий клана Синар дед меня забрать не сможет. Ни забрать, ни вытащить, ни в целом… как-либо обнаружить. Ручей стал глубже, и Адзауро без спросу подхватил меня на руки, перенес через заводь и отпустил, лишь когда глубина ручья вновь стала удобной для передвижения. – Четыре месяца я был почти счастлив, – вернулся к рассказу Акихиро, – а потом попал в деревню асинов. Он усмехнулся и произнес с какой-то насмешкой, вот только насмехался, по-моему, над собой: – Гни дерево, пока оно молодо. У кланов шиноби культура, идеология и отношение к детям оказались абсолютно идентичными принятым у аристократов. Я молча шла рядом, стараясь ступать бесшумно, потрясенно смотрела на Чи и слушала, затаив дыхание. – Забавно, ты смотришь на меня с жалостью, – как-то зло произнес Адзауро. – Не на тебя, – очень тихо ответила я, – я смотрю на ребенка, который понял, что все взрослые на Ятори одинаково безжалостны. Он усмехнулся. Не знаю, чего было больше в его усмешке – горечи или осознания того, что он справился и выжил даже в таких условиях. Наверное, всего поровну. – Когда ты ребенок, – продолжил Чи, глядя вперед, – грязный, тощий, вечно голодный заморенный ребенок, ты становишься невидимкой. Тебя просто не замечают… Ты даже не пустое место, ты могила, а потому в твою сторону пытаются вовсе не смотреть… Первый раз я убил за еду. Второй… за возможность спать под крышей. Третий – на отборочных соревнованиях в ученики асина. Спустя год я убил своего учителя. У меня не было слов. Ни единого. Я шла, ощущая тепло крепкой сильной ладони Акихиро, и не могла поверить в то, что слышу. – Если ты спросишь, сожалею ли я об этом, я отвечу «нет», – совершенно спокойно продолжил Чи. – Тому, кто учил меня убивать, я мог простить многое – изнурительные тренировки, издевательства, попытки сломать… но интим с учителем никогда не входил в сферу моих интересов. Когда я перерезал ему горло, моя рука не дрогнула. Его – нет, а вот моя в его руке похолодела. – Оставаться в клане Синар после подобного было самоубийственно, и мне пришлось его покинуть. Очень быстро покинуть… Я не помню, скольких убил. Они вставали на моем пути – я уничтожал их, как любую из преград, и уже не имело значения, что стало преградой – камень, дерево, хищный зверь или самый хищный из всех зверей – человек. Некоторое время он шел молча, затем почти безразлично продолжил: – Мне было десять, когда я выбрался с территорий клана Синар и попал в клан Насин. Жизнь в лесу повлияла на меня куда лучше, чем нахождение в деревне шиноби: в десять я выглядел на четырнадцать и, изображая немого, сумел попасть в школу «Теней». Это была моя победа, но в этом был и мой просчет – парни в четырнадцать в любом случае сильнее мальчишки в десять. Я снова оказался на грани выживания. И однажды… не выжил. Я, резко повернув голову, с ужасом посмотрела на Акихиро, но он продолжал идти с каменным, совершенно лишенным эмоций лицом. Просто продолжал идти. – Они решили, что я мертв. – Безразличная усмешка. – Приволокли в лес и закопали «любимчика сэнсэя». Я пролежал в могиле несколько часов, но… они нарушили главное правило – всегда проверяй, действительно ли твой враг мертв. Они не проверили… А я просто знал, что они живы, когда закапывал каждого из них на существенно большую глубину, нежели они меня. Закапывал связанными. И я уходил, слушая их вопли из-под земли с наслаждением. Это была прекрасная музыка. Лучшая в моей жизни. Вокруг нас оглушительно пели птицы, вода ручья журчала на порогах, а я… я кажется практически оглохла. – Клан Насин пришлось покинуть, – продолжил Акихиро. – Недосчитайся они трех-четырех учеников, проблем бы не было, но в моем списке было свыше тридцати имен. Рядом с нами плеснулась большая рыба, но, прежде чем она опять упала в воду, я уже была на руках Чи. Он молча перенес меня на более мелкий участок ручья и отпустил лишь там, вновь крепко взяв за руку. – За кланом Насин последовали деревни Алых повязок. Единственное место, где за успехи меня не пытались убить. Там… я был почти счастлив. Почти, потому что Алые повязки занимали территории болот, на которые претендовал клан Синар. Судорожный вздох и злое: – Мы были в горах, когда один из учеников увидел всполох пламени на болотах. Пауза. Затем тихое: – Синар убили всех. После этих слов Адзауро долго шел молча. Очень долго. Как киборг, как искин, как тот, в чьих жилах вообще не течет кровь, и только тепло его ладони, сжимающей мою, говорило о том, что он жив. Все еще жив. – Они остались там, – вернулся к рассказу Чи. – Все те, кто пришел с мечом, они остались там. Усмешка и почти механический голос: – Знаешь, в болотах есть места, где топь пожирает всех и каждого. Пожирает медленно и неотвратимо. Очень медленно и абсолютно неотвратимо. Я сидел на берегу и смотрел, как они подыхают. На мне не было ни одного чистого места – кровь заливала глаза, кровь капала с волос, кровь пропитала одежду… я не хотел раздеваться, не хотел мыться – это была кровь моих врагов, я наслаждался ее количеством. Молчание, а затем едва слышное: – Я просидел там трое суток. До последнего стона. До последнего крика… До последнего чавкающего звука болота, сомкнувшегося над головой последнего из моих врагов. Резкий поворот головы, пристальный взгляд на меня и хриплое: – Страшно? – Ты шутишь? Я в ужасе! – И это была абсолютная правда. Он вдруг улыбнулся, а я, сокрушенно покачав головой, тихо призналась: – Единственное, что убеждает меня в том, что ты живой, – тепло твоей ладони, но в целом… ты прав, мне страшно. – Я не видела смысла это скрывать.