— Мы сегодня навещали abuelos . А еще я встретился с кучей двоюродных братьев и сестер, и со всеми tias и tios. Дядями и тетями, — поправился он. — С большей половиной здесь живущих родственников. Мы не обмениваемся подарками, потому что сбор вещей итак удовольствия не приносит, а еще и перевес и вся сопутствующая фигня. Но купили здесь подарки для детей. А tia Беатрис для всех нас связала шарфы, чтобы мы не мерзли в Чикаго. — Здорово, — обходительно-вежливо ответил Олдридж. — Что ты сегодня делал? — спросил Мигель. — Снег еще шел? — Я практически ничем не занимался. И я уже говорил, что не отмечаю праздники, а ходить по торговому центру в канун Рождества — безумие. Я сварил суп. На улице холодно, но без осадков. Серое небо и кучи нерастаявшего грязного снега. — Все нормально? — Мигелю тут же захотелось прикусить язык из-за своего вопроса. Он говорил, как собственная abuela. — Я в порядке. Мигель подыскивал правильные слова, но его определил вновь заговоривший Олдридж. — Я помню единственное Рождество с родителями. До их смерти. Мигель ободряюще промычал. Олдридж добровольно делился информацией о себе, и Мигель не собирался его чем-нибудь спугнуть. — У нас была елка. Не помню, была ли она искусственной или настоящей, но отлично помню, какой большой она была. Или я был просто очень маленьким. Она была украшена цветными огоньками и игрушками. А под ней — очень много подарков. Я думал, что все они от Санты. В камине горел огонь. Мы жарили зефир. — Это классно, — проговорил Мигель. — Очень классное воспоминание. Олдридж глубоко вдохнул. — Это было последнее наше Рождество. Я мало что запомнил о следующем, проведенным с тетей Гейл. Я большую часть года не помню. На следующее Рождество была елка. И подарки. Одежда, игрушки, которые я просил, и книги. Мне, наверное, тогда было лет пять, и я хотел только одного — читать. От Санты не было ни одного подарка. Гейл мне все объяснила. В тот день мне разрешили посмотреть столько мультиков, сколько я хочу. Не так здорово, как в то Рождество с родителями, но все же. — Рapi, я бы очень хотел, чтобы ты сейчас оказался рядом, и я смог бы обнимать тебя до потери пульса. — Почему? — Олдридж спросил это искренне озадачено. «Потому что хочу все исправить, даже понимая, что не смогу. Даже если бы все это не было так ужасно. Я все равно бы хотел, ради тебя все исправить». — Просто... Я скучаю. — Ты уже говорил, — последовала неловкая пауза. — Прости, Мигель. У меня настроение не очень, и я ненавижу это время года, и... — И? — подсказал Мигель. — Думаю... я тоже по тебе скучаю. Я не вижу тебя. — Но ты можешь со мной разговаривать. Олдридж вздохнул. — Это не то. — Дай мне секунду, papi, — Мигель оттянул резинку трусов и вытащил член. Он несколько раз провел по нему ладонью, сделал снимок, обхватив кулаком ствол и большим пальцем размазывая смазку по головке. Мигель отправил снимок Олдриджу. — Боже, — выдохнул док. — Я скучаю по твоему члену, Профессор. И твоему рту. И рукам. «И по глазам, одним лишь взглядом которых ты легко можешь пригвоздить меня к месту» — Как бы мне хотелось, чтобы ты был здесь. — Ты бы скакал на моем члене? — спросил Олдридж. Он был расслаблен. Секс для него знакомая тема. Безопасная. Эмоции доставляли Олдриджу беспокойство. Уязвимость для него, похоже, просто невыносима. Но секс? Секс — определенно та тема, в которой Олдриджу было спокойно. По крайней мере, с Мигелем. — Я хочу посмотреть, как ты сначала смазываешь свою дырочку, а потом скачешь на мне сверху. Я хочу видеть, как ты кончаешь на моем члене. — Да, мать твою, — восхищенно выдохнул Мигель, радуясь смене темы и поднявшемуся настроению Олдриджа. — Все мои ежедневные приседания, наконец, окупятся. Я буду сильно сжимать тебя внутри, отчего ты, papi, убийственно кончишь, — парень приласкал свой член. — Я хочу кончить в тебя, — прохрипел Олдридж, как будто задыхаясь. — Я хочу, чтобы моя сперма стекала из твоей дырочки по ногам. Я хочу всю ее слизать. Боже, да, блять. Я хочу снова и снова в тебя кончать. Я хочу... боже мой. Блять. Мигель... — Да? — Я очень близко. А ты? Хочу, чтобы ты тоже кончил. Кончи для меня. Мой... Мигель. Ты... — Да! — прошипел Мигель. Он был уже на самом краю, готов сорваться и разлететься на части. — Блять! Боже мой, да, охренеть, — Олдридж громко застонал, подтолкнув тем самым Мигеля к оргазму. — Господи! — Мигель изо всех сил старался заглушить свои стоны рукой, разбрызгивая сперму по всему животу и ладони. Снова взяв себя в руки, Мигель поднес телефон к уху. — Блять. Я хочу вживую, — после оргазма Олдридж казался грустным и потерянным. — Еще одиннадцать дней, — проговорил Мигель. Так же депрессивно, как и док. Парень попытался приободриться. — Мы все наверстаем, papi. Олдридж фыркнул. — Мне удалось прожить два года без секса. Думаю, полторы недели как-нибудь переживу. — Говори за себя. Я еще молод и гормоны зашкаливают. — Держите себя в руках, мистер Кордеро-Руис. Я жду от вас только приличного поведения. Мигель ухмыльнулся. — Да, Профессор. Даже не надеюсь, что вы чисто случайно, скажете мне мою итоговую оценку. — Тебе придется дождаться, как и всем остальным студентам, когда в университете выставят оценки в ведомости. — Но я считал себя твоим любимчиком, — Мигель добавил в голос побольше хныкающих интонаций. — Паршивец. У тебя «четыре с минусом». Поздравляю. Мигель победно затанцевал. — Да блять! — Целиком и полностью твоя заслуга. Я тобой горжусь, — Олдридж зевнул. — Кстати, сколько времени? — пауза. — Больше двенадцати, значит у тебя уже час ночи. Постарайся немного поспать. — С Рождеством, — произнес Мигель. — Чего? А точно. С Рождеством, Мигель. Они попрощались, и Мигель привел себя в порядок. Он погасил свет и забрался в свою постель. — С кем ты дрочил в ванной? — поинтересовался брат. — И к слову, это отвратительно. В следующий раз душ хотя бы включили или еще что, чтобы я тебя не слышал. У Мигеля сердце екнуло. — Э-э... — Можем об этом завтра поговорить. Дай мне поспать. Cabron, — проворчал Жозе. — Feliz, мать твою, Navidad. Глава 28 Олдридж — Скрудж Среда, 25 декабря. Мрачный дом Олдриджа. Эванстон, штат Иллинойс. Олдридж сидел за столом и смотрел в окно, надеясь, что пойдет снег, но понимал, что его не будет. Еще один серый день с тяжелыми низко-висящими облаками, и единственное, что падало со свинцового неба — противная холодная изморось. Олдридж планировал прогуляться до закусочной, работавшей даже в Рождество, и пообедать или рано поужинать, но желания выходить в постоянный влажный туман не испытывал. В холодильнике еще остался суп. Можно и его разогреть. Да еще и от Мигеля за весь день больше не было сообщений, кроме единственного «С Рождеством», отправленного еще утром. Несомненно, Мигель будет весь день занят семьей. Олдридж не знал наверняка, но ему казалось, что семья Мигеля — католики. Скорее всего, они сначала сходят на службу, а потом будет большой праздничный стол. В какой-то момент будут открывать подарки. Они будут пить ту кокосовую штуку, которую недавно приносил Мигель. Олдридж уже забыл название. Надо сегодня выпить немного. Это будет единственный жест с его стороны в честь праздника. Сидя в полном одиночестве в кабинете, Олдридж чувствовал себя хреново, и это целиком и полностью вина Мигеля. До того, как он ворвался в жизнь Олдриджа, все было намного проще. Спокойнее. Неприхотливей. Возможно, скучно, но даже в повседневных делах было комфортнее.