— Через неделю состоится турнир, на который съедется огромное количество гостей. Будь осторожна, Гинтаре! И… тот, кого ты ищешь, тоже будет там. Слова канцлера отрезвили, словно холодный ушат воды, вылитый на голову. Я тут же перестала виснуть на мужчине, выпустила его из своих объятий. — Отец?.. — Возможно! — непонятно, как всегда, ответил Вардас. — Только прошу тебя — будь осторожна. — Х-хорошо, — все, что сумела промолвить от потрясения. А канцлер отстранился, отчего-то вдруг стало не хватать опоры. Когда это я успела так привыкнуть? Майло медленно направился к двери, грустно на меня посмотрел на прощанье, и в груди сильно защемило. — Прости меня за все, Гинтаре, — мог бы и не произносить вслух, я по взгляду поняла. — Я не должен был так поступать с тобою. С кем угодно, но не с тобой. — Ну, кто знает, может, теперь вы немножко поумнеете и станете заботиться не только о своих амбициях, но и о людях? Вот не могла я удержаться, чтобы не вставить шпильку. — Янтарь… — прозвучало совершенно неожиданно. — Что? — Так ты его узнаешь. С этими словами Вардас покинул мою комнату. Я же так и осталась стоять посреди помещения чуть ли не с открытым ртом, лишившись его объятий, словно кожи. Пречистая! Убереги от ошибок и глупостей, но я ничего не могу с собой поделать! Когда успела? Еще в том тумане сдержаться не смогла, и ведь сама за него испугалась, хоть знала, что это по его вине все застряли в тумане. Но как поняла, что он может умереть, — так тоскливо стало. Что это? Что со мною происходит?! Почему хочется плакать и смеяться? Точно меня околдовали, наслали морок. Усыпили бдительность. Из-за этого в голове растворились все мысли, и осталось желание хихикать, причем глупо так хихикать. Хоть сейчас присоединяйся к толпе странствующих блаженных — помутнение разума, как оно есть. Так и стояла, обхватив лохматую голову руками, пока не почувствовала тепло, исходящее из области груди, которое приятно расходилось по всему телу. Опустив взор, обнаружила, что на шее висит кулон — янтарный, отсвечивает от пламени камина, будто приманив его жар, и греет мне душу. Тут я спохватилась. Когда он умудрился?! Ответ напрашивался сам собой — когда целовал. Я же была совсем одурманена его объятиями и ничего не соображала в тот момент. Выброси он меня в окно, и то не поняла бы сразу. Значит, янтарь… Только откуда у Вардаса кулон моей матери, такой знакомый с детства? Я предавалась весьма печальным мыслям, потирая тепловатый камень на цепочке, бродя между шатров, рыцарей и восхищенно щебечущих девиц, которые набрасывались на несчастных, закованных в латы, дворян. Больше всех перепало ивелесскому златокудрому королю — девушки так и норовили повесить на беднягу то амулет, то косынку, то вуаль, то расшитую ленту, кто-то предлагал украшение в виде подвески, из-за чего король походил на ярмарочного торговца, не поспевшего сбыть свой хлам к концу торга. Не повезло, однако, государю — с богатой фантазией поклонницы. Хельгарда отчаянно делала вид, что в сторону Тристана не смотрит, гордо подняв подбородок, молча слушала какого-то каганатского вельможу. Тот, знай себе, расстилался ковриком перед северной красавицей, что-то ей нашептывал, только не в самое ушко, ибо роста в вельможе было маловато для того, чтобы его слова достойно долетали до девичьих ушей. Но, к чести иноземца, он не оставлял попыток, стоял на носках, донося на недосягаемую для него высоту только ему одному интересные доводы и предложения. Тристан обреченно вздохнул и подставил копье под очередное девичье украшение. Не сложилось, видимо, диалога у ивелессца с северянкой, теперь королю придется доказывать свою любовь на деле, повергая врагов тем самым копьем в бантиках с бряцающими подвесками. Я не понимала только одного: если всех заботит безопасность короля и его избранниц, к чему устраивать сыр-бор с этим турниром? Ответ напрашивался самый банальный — политика, большие игры взрослых людей. А еще разговор с Вардасом натолкнул на мысль пересмотреть старинные записи, благо их в королевской библиотеке нашлось немало. Теперь осталось одно желание — унести ноги подальше от взбудораженной толпы живой и невредимой… если дадут, конечно. Оставалось сделать одно — найти доброго и глупого молодца, который согласился бы защищать честь девицы с сомнительной репутацией. Внутренний голос подсказывал, что искать несчастного избранника на роль защитника прекрасной дамы, то есть меня, надо в самом шумном месте, где бдительность рыцарского сословия в окружении себе подобных самая низкая. Как раз рядом, за куполами цветных шатров с развевающимися на ветру вымпелами, слышались бодрое позвякивание стали и глухие удары. Тренируются, видать, разминаются сыны баронов и графов перед поединками. Я прошмыгнула между стойками для копий и полотнищами родовых хоругвей, выбралась на просторный пятачок на задворках раскинувшегося у стен королевского замка лагеря. Представшее моим глазам больше походило на место побоища. В центре, посреди обломков столов и прочей походной утвари, стояла исполинская фигура в иссиня-черных доспехах, бешено вращающая шипастой палицей. Двое соперников не в лучшем виде лежали на траве в изрядно помятых панцирях. Третий с трудом поднялся с коленей и с криком ринулся под вихрь могучих ударов. Щит его треснул, осыпав осколками все окрест. Бедняга отскочил, выставив блестящее полуторное лезвие, чуть приседая на полусогнутых ногах, видимо, ища брешь в защите гиганта. Такие, значит, у молодой знати развлечения — доводить друг друга до состояния попавшего под кузнечный молот котелка. И сразу виден преуспевший в этом искусстве фаворит. Нет, хорош, что ни говори. Вот кого надо выбрать. Такой всем нос утрет, если не сломает его мимоходом. Коли он так старается в дружеском поединке, то что же будет на ристалище? Я вытащила расшитый платок и подкралась к «чернышу», стараясь не попасть под горячую руку или палицу и вполне осознавая последствия такого попадания. Меня даже в Мясницкую не примут после этого. Им бы взять пару уроков танцевального мастерства у Дона Лоренцо, а то топчутся на месте, как балаганные мишки, того и гляди, оттопчут сами себе ноги. Я придирчиво оглядела латную спину, ища петельку или свободный ремешок, куда бы могла пристроить свою тряпицу. Если бы он еще так не вертелся. Вот тут на боку есть крючок, для копья, что ли, но мешала нелепая рукоять, торчащая из щели между пластинами доспеха — завязать накрепко не получилось. Я обхватила ее пальцами в тот самый момент, когда черный гигант отшатнулся в сторону, представив моему взору оставшееся в моей руке выходящее из воина тонкое окровавленное лезвие, просто неправдоподобно длинное. Я бы с удовольствием грохнулась в обморок, если бы за меня это не сделал черный рыцарь, рухнувший, как подрубленное дерево, в пожухшую траву. Оставшийся на ногах рыцарь, тяжело дыша, опять припал на колено. К нему неведомо откуда, сбрасывая на ходу шлем, подскочил узнанный мною дознаватель Лаугас: — Вседержитель! Петрас, что здесь произошло? Он поднял взгляд на меня и на все еще зажатый в моих пальцах острый предмет. Я поспешно разжала пальцы, выронив к своим ногам компрометирующую меня спицу. Ага, я здесь ни при чем! — Леди Гинтаре, вы его убили? Я отрицательно покачала головой, очень интенсивно, будто пытаясь отделить ее от тела. — Оставь ее, Лаугас! — вступился за меня отдышавшийся Петрас. — Дранс сегодня будто йодаса оседлал. Сидели, обсуждали предстоящие состязания, как он вдруг налетел, разнес все к такой-то рахане! Дуг и Брен, видел, лежат. Дышат ли еще? Я нерешительно топталась на месте. Лаугас подобрал стальной костыль и внимательно его осмотрел. — Да это же руническая игла! Дранса одурманили, повезло еще, что не размазал вас всех по сырой земельке! — Он огляделся. — Да тут же королевский шатер рядом, все это… все это нечисто… Лаугас, прищурившись, посмотрел на меня, будто опять хотел осыпать меня обвинениями: — Леди… леди Гинтаре, вам нужно срочно вернуться к лорду Браггитасу! И, умоляю, никому ни слова — если поднимется скандал, шуму будет на все королевства. Это скомпрометирует его величество в глазах возможных союзников. Не зная, что сказать, я сделала книксен и мышкой шмыгнула в сторону знакомых шатров. Да как я умудряюсь?.. Это точно талант — умение даже в чистом поле найти неприятностей на свою… непритязательную тушку. Надо бы обо всем рассказать Вардасу, как-никак это ведь он заведует безопасностью монарха. Хотя кто мне поверит, скажет: «Со своими бреднями и домыслами обратитесь к светлейшим тетушкам, они у вас мастерицы по слухам!» Или промычит что-нибудь несуразное и выпроводит восвояси. От безрадостных мыслей отвлек бодро шагающий в мою сторону принц Дагендолла — брат Хельгарды, точнее, один из братьев. Вид у него был настолько решительный, что я поняла — не к добру. Со страху или от отчаяния я метнулась в сторону шатра лорда Вардаса. Была не была! Сердце билось, как сумасшедшее. Мысли путались в голове. Но я ведь ничего не теряю! И все равно чувствовала себя безмерно глупо, а мысль о том, что мы целовались, и это для него ничего не значило — не давала покоя. Но его взгляд тогда… Впрочем, судьба подбросила мне свой вариант развития событий в лице Лукреции Дардас, уже хозяйничавшей в просторном шатре, как у себя в гардеробной. С чего я решила, что все будет просто? Это же столица — змеиное логово! Да и дочь Дома Дардас ставила явно не на корону, а на удачу, поэтому пришпандорила к латам канцлера аж целую фату, приспособленную под ее диадему. То ли россыпь алмазной крошки на фате вдохновляла, то ли неугасающая улыбка леди Лукреции воодушевила канцлера, но он расплылся в счастливом оскале, будто уже взял свой главный трофей. Спасибо тебе, Пречистая, за то, что послала мне сие безобразие в качестве назидания за глупые мысли! Теперь в своих порывах я буду осторожна, благо хранительница уберегла. Может, хоть научусь вести себя в присутствии лорда в темном, а то, честное слово, не знаю, что думать! Я еще минутку посмотрела на обмен любезностями между канцлером и прелестной Лукрецией, дабы убедиться в ошибочности своих чувств и непорядочности намерений Майло Вардаса, после чего резко развернулась и со всего размаха тюкнулась носом в металлическую стену. У стены неожиданно оказались руки, отлепившие меня от доспеха, в который я впечаталась. Ну что за невезение такое?! Нет бы красиво удалиться после обидной сценки с двумя воркующими голубками, встретить какого-нибудь достойного рыцаря, повесить ему свою ленту. Тому северному принцу, к примеру. Так нет же! Обязательно надо было… А ведь это мысль! Неожиданно мой мозг посетила достойная идея, надо сказать, впервые за столь долгое время. Я осмотрела свою жертву, то есть воина, захваченного врасплох, и удовлетворенно хмыкнула. Начищенные до блеска доспехи рыцарей ослепляли своим великолепием, даже король наш лоснился на солнце, словно серебряный чайник для заварки вайделы Беаты, который ей достался от бабушки и остался печальным напоминанием о той лучшей жизни, что у нее когда-то была и которую она не сберегла. Витгерд за все свои провинности тоже, кстати, мог послужить достойным носителем моего платка, оставшегося на теле несчастного рыцаря. Но правитель был разодет в изукрашенные золотом и чеканкой доспехи лишь для вида, он был без шлема и поножей с башмаками. Куда уж дальше? Хватит ему и того, что он король. Мой же избранник ярким блеском доспехов в глаза не бил, наглым взглядом не смущал, у него вообще было приятно закрыто забрало. Рыцарь попытался было его открыть, но я жестом руки остановила. — Погодите, уважаемый, не спешите! — Не хватало еще с ним знакомиться! Жива упаси! В мои планы входило тихо и незаметно ускользнуть с турнира, а не мило любезничать с его участниками. Не все ли равно, чем все закончится? А этот, судя по всему, один, без свиты — воспитанник или оруженосец. Явно не хватило родовитости или увесистого кошелька. Как, впрочем, и на доспехи. Скромные, не вычурные, прям как у Вардаса — потертые местами, с боевыми отметинами, но сидят на своем хозяине ладно, хоть и не разят глаза роскошью и блеском. Избранник снова поднес руку к забралу. А я решила, что пора поспешить с незапланированным знакомством. Функция несчастного рыцаря состояла в том, чтобы его все увидели и впечатлились. Вон какой здоровенный и… ужасающий, если честно. — Уважаемый рыцарь! — начала я торжественным, насколько это было возможно, тоном, правда, очень смущаясь. — Почту за честь избрать вас своим героем… сегодняшнего турнира. Уточнила так, на всякий случай, а то мало ли, вдруг мои слова неправильно истолкуют? Потом объясняй доступно и вежливо, что забрало в форме головы змея никак не могло меня очаровать. И так хватает неприятностей, без рыцарей и забрал. Рука рыцаря опустилась сама по себе. Вот и ладненько! Вытащила из косы шелковую ленту красного цвета, которая мне весьма нравилась, но пришлось пожертвовать ради собственного блага, и решительно завязала на плече рыцаря. Избранный объект почитания молча наблюдал. А что можно говорить, если его предпочли самому принцу Дагендолла? Правильно — пусть помалкивает. Мне еще придется выслушать нотации от тетушек, а это занятие не из приятных. — Ну, вот и все! — удовлетворенно произнесла я после того, как завязала ленту симпатичным бантиком, аж язык вылез от старания. Посмотрев на реакцию рыцаря, удовлетворенно заметила, что тот с интересом изучает предмет рукотворчества, по крайней мере, его закрытое забрало было обращено туда, где как раз и разместился незамысловатый бантик, а, насколько я помнила, именно там, где находится забрало, обычно у рыцарей глаза. Вот пусть и любуется. Бодро улыбнулась, когда ужасающее забрало обратилось в мою сторону. Правда, улыбка вышла немного кривоватой и нервной, уж больно забрало напоминало стальную звериную морду — только в этот момент рассмотрела как следует. Вместо глаз — узкие косые щели, а вместо отверстий для рта и носа — змеиная пасть с клыками. Ужас! Я аж икнула, то ли от впечатлительности, то ли из-за немереного количества булочек за завтраком, впихнутых в меня Людей. Хорошо, что выдержка у меня почти железная — хватило ума не броситься наутек. Зато подумалось, что шлем такой — безвкусица и гадость несусветная. Фу! Неужели ни на что более оригинальное ума не хватило? Совсем у кузнечных мастеров фантазия с глупостью перепутались. А я-то думала, что выдавать всякую несуразицу только у меня получается, ну, еще у Люди за компанию. От завистливых девичьих взглядов теперь нигде не спрятаться, не скрыться. Думают, что король теперь за мной ухаживает, захаживая в мои покои чаще, чем к себе в опочивальню, в обход мнения остальных красавиц. И не скажешь же никому, что объектом столь пристального внимания его величества стала совсем не я, а… моя камеристка. М-да. Я снова улыбнулась рыцарю, на этот раз постаралась сделать это более приветливо. Человеку предстоит драться со всякими принцами да королями. Кажется, теперь внимание всех обратилось в нашу сторону. С чего бы вдруг, не шумели же!