– Кто тут живет? – спросил Веллер. Анна Катрина напомнила: – Доктор Вольфганг Штайнхаузен. – И как он заработал такие деньжищи? – Понятия не имею. Но мы у него выясним, Франк. Не сомневайся. Данг Тхан Бьян знала немного – лишь то, что доктора Штайнхаузена часто не бывало дома. Поэтому он оставил ей ключ от квартиры. Вернее, не настоящий ключ, а код безопасности, который постоянно менялся. Нет, у нее нет номера мобильного телефона господина доктора Штайнхаузена. Анна Катрина обратила внимание на кое-какие подробности. Квартира была дорого обставлена, но в ней не наблюдалось ни единого намека на владельца. Никаких фотографий. Никакого компьютера. Они осмотрели нечто вроде рабочего кабинета с письменным столом и канцелярскими шкафами из вишневого дерева. Канцелярские шкафы были с замками, но не заперты. Внутри лежало несколько пустых папок. На столе раньше явно стоял компьютер. Он оставил четкие отпечатки на подкладке из зеленой кожи. Место, где лежала мышка, выглядело потертым, но не слишком. Была подставка для письменных принадлежностей и даже чернильница, но без авторучки. Анна Катрина выдвинула ящик стола. – Разве нам не нужен ордер на обыск? – спросил Веллер. – Он использует поршневой наполнитель, – сказала Анна Катрина вместо ответа, – ты знаешь еще хоть кого-нибудь, кто пишет перьевой ручкой? – Я почти не знаю людей, которые вообще пишут ручкой, – ответил Веллер и добавил: – Ну может, кроме Уббо. Анна Катрина представляла доктора Штайнхаузена пожилым господином, в хорошем смысле старомодным, но при этом вполне умеющим пользоваться компьютером. Кухня отвечала самым высоким стандартам. Индукционная плита. Духовка, в которую поместился бы двадцатикилограммовый индюк. Но – никакой микроволновки. Веллер обнаружил встроенный хьюмидор, но там было только три пустых коробки из-под «Коибы» и четыре сигары «Монтекристо № 5». Рядом были полки, на которых хранилось не меньше полусотни бутылок вина и около дюжины бутылок шампанского. – У него в квартире целый винный погреб, – изумился Веллер. – Но думаю, курить он бросил. Хьюмидор почти пуст. Анна Катрина спросила уборщицу, всегда ли так выглядит квартира. Та восприняла вопрос как критику. Только когда госпожа Данг наконец поняла, что Анна Катрина пытается узнать, всегда ли папки в шкафу были пусты, то пожала плечами. В этой комнате она никогда не работала. Водяная кровать Веллеру понравилась, и черный шелк – тоже. Зеркало на потолке показалось ему примечательным, и Анна Катрина спросила: – Заметил что-нибудь особенное? Фраза: «Да, парень ведет активную сексуальную жизнь» — вертелась на языке, но сейчас был не самый подходящий момент для шуток, и поэтому он просто пожал плечами. Анна Катрина сама ответила на свой вопрос: – Спальня – очень интимное место, сравнимое с кабинетом. В спальне люди хранят очень личные вещи. Он посчитал сравнение странным, но вместе с тем вполне подходящим, и посмотрел на нее. Она продолжила: – Кто-то хранит фотографии любимых на рабочем столе, кто-то – возле кровати. Здесь их нет вообще. – Может быть, – предположил Веллер, – у него нет детей. – Но подруга-то есть. Веллер не смог удержаться и потрогал черное белье. – Ага, и сейчас она лежит в морге. Анна Катрина выпрямилась, как свеча, и подняла взгляд к зеркалу на потолке. – Я хочу знать об этом человеке все. Все, – повторила она. * * * Руперт сразу понял, что находится в доме художника. Множество картин на стенах привлекали внимание. В такой обстановке Руперт почувствовал себя еще более бездарным, чем когда-либо. Он не хотел прослыть невеждой и знал, что Анне Катрине очень нравится бохумский художник по дереву Хёрст-Дитер Гёльценлейхтер. Поэтому Руперт спросил с видом знатока: – О, это ксилографии Гёльценлейхтера? Манфред Ц. Шмидт удивленно на него посмотрел. – Это не ксилографии Гёльценлейхтера, это гравюры по металлу моей жены. – Вот как. Самодельные? Шмидт ухмыльнулся. – Да, но не мои. Почти все сделала моя жена. Например, вот эту. – Она рисует рваные ботинки? – Каждый видит то, что хочет увидеть, господин комиссар. Чем могу служить? Они направились на кухню. На столе лежали две книги. Новый роман Манфеда Ц. Шмидта и «Мои нераскрытые дела» Уббо Гейде. Шмидт постучал по книге пальцем: – Ваш шеф подписал ее для меня. – Он больше не мой шеф, – возразил Руперт и задался вопросом, растут ли книги в цене, если на них есть автограф автора. Манфред Ц. Шмидт подтвердил показания Петера Гердеса до мельчайших подробностей. Тогда Руперт показал ему фотографию рыбака. – Узнаете этого человека? Это он напал? Шмидт покачал головой: – Нет, не думаю. Кроме того, я не видел преступника в лицо. Хотя хотел бы… – Ему как следует врезать? – Именно! Но, к сожалению, он убежал слишком быстро, – добавил Манфред Ц. Шмидт. – Если вы его нормально не рассмотрели, то почему исключаете этого мужчину? – уточнил Руперт. Он начинал раздражаться. Шмидт взял в руку фотографию. – Думаю, этому мужчине лет пятьдесят. Даже пятьдесят пять. Он производит, скажем так, громоздкое впечатление. Судя по движениям, преступник был гораздо моложе, максимум тридцать, и очень быстрый. Тренированный. Руперт засомневался в его наблюдениях: – Вы смогли это рассмотреть? В темноте? Ночью? На расстоянии? – Нет, – пояснил Шмидт, – мы же гнались за ним, но он от нас убежал. Поскольку Руперт по-прежнему выглядел не слишком убежденным, но массировал левой рукой спину и сидел с явным напряжением, Шмидт ухмыльнулся: – А от вас часто убегают люди вашего возраста или старше? Руперт ничего не ответил, только схватился за спину еще и правой рукой и выгнулся назад. – Я имею в виду, – продолжил Шмидт, – когда вы в форме и у вас нет проблем с межпозвоночными дисками. – Я в форме! – простонал Руперт.