– Прежде чем начать, я хотела бы немного узнать о вас, мадам. Как вас зовут? – Каролин. Мне 42 года, я работаю в салоне ухода за ногтями, специализируюсь на педикюре. Рене Толедано ждет, что будет дальше. Наступает поворотный момент. – Я вижу дверь в бессознательное, но, когда я нажимаю на ручку, дверь не поддается, как будто с той стороны задвинут засов. – Попробуйте еще, мадам. – Пробую, никак. – Надавите, дверь поддастся. – Она бронированная, толстенная, с огромным замком! – Никак не получается? – Я стараюсь, тяну, толкаю, но она слишком тяжела и накрепко заперта. Никак не выходит. – Что ж, возвращайтесь наверх. Мы пытались, но попытки не всегда приводят к успеху, Каролин. Мадам, мсье, наградим ее за смелость дружными аплодисментами! Опал не скрывает разочарования, но, не желая завершать выступление неудачей, исполняет номер-импровизацию, потом – номер классического гипноза, предлагая новому добровольцу представить, что он находится в пустыне. Мужчине становится все жарче, он раздевается и остается перед веселящейся публикой с голым торсом. Рыжую длинноволосую артистку с зелеными глазами удостаивают теплыми аплодисментами, потом публика вскакивает и устраивает ей овацию. Она делает скромный реверанс, красный занавес закрывается, в зале загорается свет, и зрители гуськом покидают театр-баржу. У себя в гримерке Опал медленно удаляет грим, переодевается в более удобную одежду, надевает спортивную обувь. Она покидает «Ящик Пандоры», заперев дверь и потушив неоновую вывеску на крыше: «ОПАЛ, ГИПНОТИЗЕР, С КОТОРЫМ ВЫ ОТКРОЕТЕ СВОЕ ЗАБЫТОЕ ПРОШЛОЕ». На набережной Сены ее ждет машина. Пройдя метров сто по направлению к стоянке, она чувствует преследование, слышит за спиной шаги. Она идет быстрее, преследователь тоже. Расстояние сокращается. Она достает смартфон и на всякий случай выводит на экран номер вызова полиции. Преследователь все ближе. Она достает из сумочки баллончик со слезоточивым газом, резко оборачивается и от души прыскает мужчине в лицо. Он от неожиданности закрывает ладонями глаза и падает на колени, весь в слезах, сотрясаемый кашлем. – Я вызову полицию! – угрожает она. Только не это! Она узнает его. – Вы тот, кто мне мешал! Чего еще вам от меня нужно? Он не сразу может ответить. Щиплет глаза, горит горло. Он отхаркивается, трет глаза. – Вы имплантировали мне ложное воспоминание, теперь удалите! – Ничего я вам, как вы выражаетесь, не имплантировала, я просто открыла вам доступ к глубинной памяти. – Вы погрузили меня в кошмар. – Вы сами решили открыть дверь в свое самое героическое поведение, не так ли? Обычно герои плохо кончают. Это называется невезением. Он выпрямляется и переспрашивает уже нормальным голосом: – Невезение? – Оно самое, во всей красе. Разве не невезение, что ваше командование из рук вон плохо подготовило наступление на Дамской дороге, что почва превратилась в топь, что сначала шел снег, потом дождь, что генерал Нивель оказался никудышным стратегом, что неприятельский солдат, на которого вы напоролись, оказался сильнее вас? Я тут ни при чем. А вы… что ж, вы побывали в той жизни, которую хотели узнать, – в жизни героя. Я всего лишь выполнила свое обещание. Он хватает и яростно стискивает ее руку. – ИЗБАВЬТЕ МЕНЯ ОТ ЭТОГО ЛОЖНОГО ВОСПОМИНАНИЯ! Она пытается вырваться, но ничего не выходит. – Отпустите! Он ослабляет хватку. – Простите, я вынужден настаивать. Знаете, на что это похоже? Вы пришли ко мне, помогли открыть погреб, достали оттуда заплесневевшую, смердящую головку старого сыра и оставили меня в обществе этой зловонной гадости посреди гостиной. Заберите – это все, чего я требую. Взгляды обоих полны негодования. Происходит упорный поединок пары карих глаз с парой зеленых. – Из-за вас я… (убил человека) не спал ночь. Освободите меня, избавьте от причиненного вами зла. В конце концов, это ваше ремесло – копаться в чужих мозгах и наводить там порядок. – Я вам ничего не должна. Я не могла знать, что у вас там прячется. Он ищет способ стать хозяином положения и вспоминает, как воздействовала на своего психиатра Элоди. – Не забывайте, я пришел на ваше представление, купил билет – и ушел травмированным. Вы хотите, чтобы я раструбил об этом прискорбном событии в социальных сетях? Если я расскажу о пережитом, то это насторожит многих потенциальных зрителей, и они дважды подумают, прежде чем платить тридцать евро за последующие бессонные ночи. – Это угроза? – Да, я вам угрожаю. Настает ее очередь опустить глаза. Она откидывает с лица рыжую прядь. – Нельзя стереть воспоминание, выплывшее из глубинной памяти. Что всплыло, то всплыло, ничего не поделаешь. – Знаю, это в ваших силах. – Ничего вы не знаете. Прошлое незыблемо. Из него нельзя ничего изъять. Но кое-что все же можно предпринять… – Я слушаю. – Добавить… Можно добавить позитивное воспоминание с соответствующими переживаниями, это помогает забыть негатив или по крайней мере свести к минимуму его воздействие. Рене в сомнении. Опал продолжает: – Это как в детстве. Когда у детки бо-бо, мама сует ему что-нибудь вкусненькое. Царапина на коленке никуда не девается, но с печеньем уже не так переживаешь. – Не говорите со мной, как с несмышленышем. – Это метафора, чтобы вы поняли, как это работает. – Делайте как вам удобно, главное, исправьте зло, которое мне причинили. – Что ж, пойдемте. Они возвращаются в театр на барже. Опал отпирает дверь «Ящика Пандоры», включает прожектор, усаживает Рене в красное бархатное кресло напротив огромного глаза-декорации. Не успевает Рене сесть, как звонит его телефон. Наверняка это Элоди с вопросом, где он. – Переключите на режим полета, – велит Опал. – Это спектакль, пусть заказной, но все-таки. – Виноват. – Какая жизнь интересует вас теперь? – После героической, где я погиб молодым, насильственной смертью, не создав семьи, хорошо бы прямо противоположную, где я дожил до преклонных лет и умер естественной смертью, в окружении родных, в мирной стране. – Как пожелаете. Она предлагает ему закрыть глаза, расслабиться, представить себе лестницу, дверь в бессознательное, пройти в коридор со 111 пронумерованными дверями. Загорается красная лампочка над дверью 95. Он входит в нее. 13. У него худые, все в венах, морщинах, коричневых пятнах руки. Он лежит в постели, вокруг люди. Справа седой старик, три молодые пары и шестеро детей. Слева священник и мужчина в старинном одеянии. Рене Толедано осознает, в каком теле находится: в этой жизни он – старуха. – О, моя дорогая! Рене соображает, что седовласый старик, произнесший эти слова и взявший ее руку для поцелуя, – ее муж. – Видишь, здесь кюре и нотариус.