Было три часа ночи понедельника, 5 июня 1978 года. Дорогу после аварии уже освободили. Молодых людей, ехавших на мотоцикле, увезли в Кристиансанн на двух машинах скорой помощи. Состояние одно определялось как тяжелое, но стабильное, другой отделался легкими повреждениями. Он был в шлеме. В Ватнели еще горело, а вот от дома Улава и Юханны осталась только куча тлеющих углей. Папа уехал домой. Он посидел с ружьем в руках на крыльце, но потом все-таки решил пойти в дом, там он еще сидел в гостиной, пока не стало светать, и тогда лег спать. Машины еще продолжали прочесывать поселок, но новых пожаров не обнаружилось. Все были почти уверены, что этими двумя домами в Ватнели дело и кончится. Два сожженных дома. Супружеская пара, потерявшая все, и несчастье с мотоциклистами. Вроде как хватит? Даг медленно ехал мимо места происшествия на Фьелльсгорьшлетте в направлении на Браннсволл. В царапинах на лбу пульсировало, в голове стучало, но больно не было, и он крепко держал руль. Потом включил радио. Передавали запись матча Австрии и Западной Германии. На Фьелльсгорьшлетте его остановили на обочине. Полицейский посветил ему в лицо. — Ты кто такой? — Сын начальника пожарной части, — ответил он. — Куда едешь? — Домой. Полицейский было засомневался, но потом потушил фонарь. — Не забудь привести в порядок передние фары, — сказал он, — а то они светят во все стороны. И ему разрешили ехать дальше. Счет был 2:2, когда он проезжал дом поселковой администрации в Браннсволле. Он доехал до перекрестка возле магазина, но не повернул на Скиннснес. Он не поехал домой, как сказал полицейскому, он поехал дальше, мимо старого медпункта на повороте дороги возле дома Кнюта Фригста, того, в котором было всего две комнаты и такая слышимость, что в приемной было слышно все, что происходило в кабинете, и в нем сидел вместе с Юханной Коре Ватнели, и доктор Русенволл обследовал его ногу в тот раз, в 1950-е. На вершине холма он выключил фары. Все равно было уже совсем светло. Ему было хорошо, ощущение легкой благодати растекалось по животу и рукам. Он включил отопление в машине и забарабанил пальцами по рулю. В Аргентине мяч перехватил Йоханнес Кранкль. Оставались считаные минуты до конца матча. Кранкль бежал с мячом по правому флангу, но там некому было сделать пас, и он продолжал двигаться один к штрафной площадке. Стадион ревел. Радио сбивалось, он попробовал настроить приемник получше, но тут все стихло, кроме шума помех, под который он и ехал некоторое время. В теле было чувство легкости, в висках стучала кровь, в ссадинах тоже. Он не чувствовал себя усталым, только легким. Легким и в поразительно приподнятом настроении. Он сбавил скорость и ехал, напевая песенку, у которой не было ни начала, ни конца. Он свернул направо сразу за домом Андерса Фьелльсгоря, остановил машину, покрутил туда-сюда ручку настройки приемника и поймал трансляцию. Кранкль уже прошел с мячом мимо защиты, обошел Мюллера и Румменигге, и вот перед ним ворота, точное попадание, и стадион взрывается. Он вышел из машины. Дом стоял высоко на холме возле дороги, было совсем темно. Окна темные и блестящие. По каждую сторону от крыльца два дерева, темные от тяжелой листвы. Для начала он не торопясь обошел дом с задней стороны, там, где, он знал, был главный вход. Тщательно проверил, заперта ли дверь. Заперта. Тогда он вернулся к машине, сел в нее. Собрался было повернуть ключ в замке зажигания, но передумал. Беззвучно вышел и пошел к входу с передней стороны дома, куда вела маленькая каменная лесенка в траве. Он преодолел ее в три шага. И вот он наверху. Старая дверь, в которую вставлено восемь кусочков стекла. Он и здесь старательно подергал дверную ручку. Тоже заперта. И он сбежал вниз к автомобилю, достал из-под одежды канистру и через несколько секунд снова оказался на лестнице и замер, прислушиваясь. Здесь, как и в Килене, над полями стлался туман, тихий, светлый, чистый. Он заметил на небе звезды, бледные, далекие, из другого мира. И потом он ударил углом канистры по нижнему ряду стекол. Стекла были старые, с трещинами, так что они моментально разбились. Он сдерживал дыхание, а сердце бешено колотилось, стучало в ушах. Замок в канистре заело, так что пришлось повозиться, прежде чем удалось открыть крышку. Он повременил несколько секунд и принялся за дело. Повсюду было тихо. Никаких криков в доме, никаких быстрых шагов. Только слышно, как льется бензин. Ладони и руки странно немели, пока он выливал бензин из канистры в темном коридоре. В это время внутри дома Агнес Фьелльсгорь пыталась разбудить мужа, спавшего тяжелым сном рядом с ней. Мужем ее был семидесятисемилетний Андерс, спокойный, уверенный в себе мужик. Ей пришлось изрядно потеребить его, прежде чем он пришел в себя. — Он здесь, — прошептала она в темноте. — Да нет, — пробормотал он. — Здесь, здесь, — сказала Агнес. — Я видела его в окно кухни. Он возле дома. Времени на размышления не оставалось. Запахнув халат, она быстро вышла из спальни и через кухню прошла в гостиную. Тут она заметила черную фигуру за стеклом двери на веранду. Человек стоял неподвижно, странно подавшись вперед. Она почувствовала характерный запах, а потом услышала и звук бензина, льющегося через разбитое стекло и растекавшегося по деревянным доскам пола. Все остановилось. Все, кроме сердца. Она ни о чем не думала. Даже не успела испугаться. Стояла как завороженная, точно так же, как за несколько часов до этого стояла Юханна Ватнели и смотрела на огненное море и тень по другую сторону огня. Разница лишь в том, что здесь не было моря огня, была только тень. Мгновения они стояли лицом друг к другу. Их разделяло всего несколько метров. Наконец ей удалось глубоко вдохнуть, и она закричала, и в этот момент он чиркнул спичкой, подержал ее в пальцах и высветил часть своего лица — кусок подбородка, уголок губ, нос, глаз. А потом кинул спичку в ее направлении. Начало светать, но птицы еще молчали. В большом доме в Браннсволле Эльсе так и не ложилась, с тех пор как Альфред уехал, чуть позже двенадцати. Она не знала, что происходит, знала только о пожаре где-то на востоке поселка. Когда сразу после полуночи прозвучал сигнал тревоги, она увидела, как синие огни прорезали темноту за занавесками спальни. Он подбежала к окну и заметила пожарную машину. — Едет в сторону Килена, — крикнула она. После отъезда Альфреда она не отважилась лечь, ведь на чердаке спало трое ее детей. Младшему всего десять. Она включила телевизор, но сразу убавила звук. Долго сидела на краю дивана, глядя, как бегают игроки по футбольному полю, следуя непонятному ей плану. Периодически она выходила на крыльцо, долго стояла там, прислушивалась. Но ничего не видела и не слышала. Обойди она дом с восточной стороны, она, вероятно, заметила бы огненное зарево. Но она боялась выйти из дома. Только до двери, а дверь была на восток. С этой стороны ей был виден свет в окнах дома Терезы, а дом Альмы и Ингеманна скрывала поросшая соснами округлая сопка. Наконец она села на диван, укрывшись пледом. Хотелось спать, но она решила ни за что не засыпать. И просидела так долго. Потом заснула. Было ближе к четырем, когда она резко проснулась. Вскочила, вышла в сени, надела куртку и выбежала на крыльцо. Она успела заметить свет фар, когда автомобиль съезжал с дороги, они на короткое мгновение ослепили ее, потом померкли, и автомобиль въехал во двор. Одна фара явно повреждена, она светила вертикально вверх. Пока водитель не открыл дверь и не вышел из машины, она не понимала, кто приехал. Поняв, успокоилась. — Это ты, — сказала она. — Я думала, ты ездишь на пожарной машине. — Она стоит в Ватнели, — ответил он, — я поехал на своей. — Он приблизился к ней, потирая руки. Ему было зябко. — Я думал, тебе интересно узнать последние новости, — сказал он. — Последние новости? — Да, — сказал он, подходя ближе. — Какие новости? — Новый поджог в Сульосе. — В Сульос? А где там? — Дом Агнес и Андерса, — тихо ответил он. Она остолбенела, кровь в жилах застыла и не очень скоро оттаяла. — Андерса и Агнес, — повторила она, словно не веря услышанному. — Это ведь совсем недалеко. — Он налил бензин через окно и поджег, — сказал он. — А я вот заснула на диване, — произнесла она тихо. — Нынешней ночью спать опасно, — ответил он. — Но ведь это же безумие, — прошептала она. — Он сумасшедший. — Да, — ответил он и подошел еще ближе. — Он сумасшедший. Она видела его лицо в свете уличного фонаря. Глаза блестят. Волосы всклокочены. На лице и рубашке сажа. Показалось, что он такой, каким был в детстве. Она ведь помнила его еще по тем временам, когда он прибегал через поле и она угощала его соком на кухне. Добрый, славный сынок Альмы и Ингеманна. — Ты ударился? — сказала она. — Это ничего, — ответил он, — просто царапины. — Может, зайдешь, согреешься? Он слегка покачал головой. — Тот, кто за этим стоит, — начал он, — тот, тот… Мы его возьмем рано или поздно. Он от нас не уйдет. — Просто поверить невозможно во все это, — сказала она. Она запахнула куртку потуже и подняла взгляд на темные окна комнаты, в которой спали дети. В этот момент он пристально на нее посмотрел, словно в нем что-то изменилось за те короткие секунды, пока она смотрела на окна. — Знаешь, Эльсе, что самое страшное, что может сейчас случиться? — Нет, — сказала она неуверенно. — Если загорится здесь. — Здесь? — Да, — сказал он. — Здесь. — Не говори так, Даг. — У нас ведь все оборудование в Ватнели сейчас, — продолжал он. — Если что случится… Быстро его сюда не доставишь. — Будем надеяться, нынче ночью ничего больше не загорится, — сказала она. — Да, — ответил он, не сводя с нее глаз. — Как пережить новые пожары…. — Да уж, — сказал он спокойно. — На нашу долю их достаточно выпало. — Я буду молиться, чтобы ничего не случилось. — Да, — сказал он, прежде чем повернуться и пойти к машине. — Это сейчас самое лучшее, Эльсе. Молиться. Альма сидела возле окна на кухне, полностью одетая, а остывший кофейник поблескивал на плите. Она нарезала целый хлеб, свежий, из тех, что испекла в воскресенье, пока все было тихо. Она поставила на стол варенье, копченую колбасу и сладкий плавленый сыр — все это на случай, если у Дага будет время заскочить домой и поесть. Ингеманн просидел вместе с ней в гостиной несколько часов, но потом поднялся в спальню и лег. И сразу же прозвучал сигнал тревоги. В гостиной он сидел, одетый в темно-синий форменный комбинезон, но теперь, когда нужно было быстро собраться и ехать, в груди заломило так, что он был не в состоянии выйти из дома.