Сперва Гундред и его ближайшие дружинники пропустили новость мимо ушей, но когда суть до них всё же дошла, лица исказило возмущение и растерянность. — Повтори. — Хурамы из царского гарема — они ваши противники, — запросто пожал плечами сарацин. — Советую выбрать самых ловких бойцов. Коль убедите халифа в своём умении сражаться, он наймёт твоих людей в свои войска. Ярл повернулся в кресле к своим побратимам, те с минуту похлопали глазами и зычно расхохотались. — Он нам предлагает баб своих завалить? — начал свирепеть военачальник. — Это издёвка такая? Булатная перчатка больно отпихнула руку служанки, Гундред подорвался в сторону халифа и приближённых. Тут вмешался Лундвар, схвативший покровителя за рукав: — Не горячись ты, выясни сперва! — Сдаётся, этим маврам пора объяснить, с кем связались, — уселся обратно ярл. По хлопку аль-Хакама отворились двери в глубине одной из галерей. Барабанщики единодушно опустили ладони на перламутровые таблы из рыбьей кожи, извлёкши гулкий звук. Один за одним из покоев вышли видные молодцы самой разнообразной наружности: каждый при оружии и завёрнут с головы до ног в роскошные красочные ткани и прикрасы. Расположились воины на ступенях своей галереи у самой арены, мечи и копья оставили подле себя. Держались просто и отстранённо, будто присутствие халифа и северян само собой разумеющаяся вещь. Аль-Хакам приосанился, рука изящным махом взмыла ввысь: — Джебхуза! Под бой барабанов на середину внутреннего двора неторопливо вышел очень высокий бербер с кожей благородного тёмного цвета и золотисто-карими глазами. Волосы мужчина скрыл за остроконечным шлемом, зелёная ткань обрамляет красивое лицо, доходя до шеи, а надо лбом красуется пёстрое перо с драгоценным камнем. Под длинным шарфом, перекинутым за спину, блестит кольчуга с укороченными рукавами. Алый плащ на одном плече сзади переходит в длинный подол, который поддерживается поясом с золотыми пластинами и инкрустацией. К Джебхузе подбежала рабыня, в её руках раскрылся свёрток ткани, и африканец взял оттуда целый набор коротких и длинных кинжалов с кривыми рукоятями филигранной выделки да увесистую саблю в придачу. Оружие сподручно спряталось за поясом, а изогнутый меч, избавленный от ножен, лёг плашмя на раскрытые ладони. — Это ещё кто? — пробурчал Гундред, вконец запутавшийся в происходящем. — А это, собственно, хурам — фаворит владыки. — пискляво протянул Малик. — Ещё скажи, что те парни и есть гарем! — посмеялся кто-то из дружинников. — Лишь часть, но да — так и есть… Над северянами повисла мёртвая тишина. Подлокотники кресла, оббитые бычьей кожей, в ярловых руках невыносимо заскрипели. Наконец Гундред выплеснул свои чувства в длинном грязном ругательстве, неведомом даже переводчику. — Мы не станем марать руки о женовидного содомита, — прорычал предводитель норманнов. — Осторожней в выражениях, — ткнул локтем Лундвар. — Я сделаю вид, что ничего не слышал, — необидчивый посол всплеснул руками. — Хурамы — искуснейшие воины во всём халифате. Сразиться с ними значит получить признание самого аль-Хакама. По-дружески советую ярлу отринуть неприязнь и не заставлять моего господина ждать. — Да я с твоим халифом не сяду даже… Едва Гундред закончил, как в каменную ступень у его ног воткнулся прилетевший метательный нож. Развалившиеся викинги разом выпрямились, готовые к атаке. Ярл шало глянул на бербера, затем на аль-Хакама, а гарем тем часом поднял звонкий молодецкий смех. — Гундред, будь умней, — насторожился Лундвар. — Лады! — северянин басисто захохотал с нервозностью в голосе. — Кому охота пустить кровь халифовым подстилкам? — воины за спиной оживлённо забубнили. — А может, предложить моей Тордис потехи ради? Она с настоящими мужиками справлялась, а с женовидными — так раз плюнуть! Жрец тишком окликнул Эсберна, велев отыскать свою подружку. Русоволосый нормандец с кивком удалился. В итоге одолеть дерзкого Джебхузу поручили одному из хирдманнов, который под одобрительные вопли викингов вышел на арену с обоюдоострой секирой. Заиграла флейта и таблы. Под вкрадчивую мелодию бербер плавно поднял саблю, качая её, будто на волнах. Карие глаза, преисполненные спокойствия, устремились к парящим в небе птицам. Остриё стоймя опустилось на макушку, балансируя на изгибе. Широкие плечи стали покачиваться в такт музыке, за ними грудь и живот, а голова держалась так прямо, что сабля даже не шелохнётся. Тут Джебхуза выхватил с лязгом два кривых кинжала. Лезвия вспороли воздух витиеватыми движениями, то резкими, то медленными. Танцор пластично перебирал ногами, пригибался к земле, вскакивал, кружась. Казалось, бой табла слился с биением сердца. Осторожно Джебхуза снял меч с головы, остриё опустилось на выгнутую колесом грудь. Удар — и клинки в руках взлетели, рукояти на миг задержались на тыльной стороне ладоней. Удар — и один из ножей танцор поймал головой. Зал восторженно выдохнул. Клинок на лбу вновь крутанулся в воздухе, и перехваченные налету кинжалы неуловимо спрятались в ножны. Хурам взял в руки саблю, спина по-змеиному выгнулась, позволив мечу пройти над телом. — Кончай уже свои петушиные пляски! Хирдманн замахнулся, секира рассекла воздух с тяжёлым гулом. Руки бербера в прогибе коснулись земли, не выпуская сабли. Когда топор пролетел, не отведав плоти, нога Джебхузы оторвалась от земли, и открывшийся норманн так получил по подбородку, что отлетел назад. — Вот это удар! Ах, как давно я не был на боях хурамов! — захлопал в ладоши Малик, но тотчас угомонился под грозным взглядом ярла. Тем временем в опустевших кулуарах Алькасара, покинутых даже рабами, занятыми обслуживанием оравы викингов да царскими игрищами, встретились Тордис, Эсберн и Токи. Говорили с оглядкой на северном наречии. Присутствие посыльного Лундвара смутило ярлицу, но тот тактично напомнил, что, зная о главном её секрете, то бишь речном жеребце, по сей день не проронил ни слова. — Я поддерживал твои причуды, а теперь ты меня гонишь? — разобиделся мужчина. — Токи, хоть ты поделись затеей! Скажи ей, что Эсберн на норвежском значит «верность»! — А я думала, подхалим, — пожала плечами воительница, отводя Токи в сторонку. — Есть новости о Корриане? — Охраны в казематах стало меньше, — громко ответил капитан, рот живо заткнули ладонью. — Чего разорался?! Туг на ухо стал? — Вроде того. Извиняй. Эсберн растолкал соратников, крепко приобняв обоих за плечи. — В общем, я всё слышал. Казематы, охрана… Кого вздумали выкрасть под носом у халифа? — лицо нормандца вдруг стало серьёзным, очи округлились. — Погоди… Корриан? Тордис в сердцах оттолкнула чужую руку. — Эсберн, тебя не просили лезть не в своё дело! Это моя ноша! — Так вы же чуть друг друга не поубивали. Я чего-то не знаю? — Что ты решила? — перебил Токи. — Стражники ушли смотреть на поединки. Рискнём? — Теперь я точно от вас не отстану! — Эсберн подбоченился. — Вы ж всех наших подставляете! — Да знаю я, идиот! — топнула сапогом ярлица. — Навязался! Вот только… если предам Корриана, значит он был прав насчёт меня! — Нет, не значит, — нахмурившийся воин намертво сжал руку подруги. — Так. Ты идёшь со мной к Лундвару. А там расскажешь, какого йутула произошло с Коррианом. Схватка Джебхузы с секирником близилась к развязке. Истекающий кровью норманн стоял, шатаясь. Руки, лицо и торс исполосованы длинными ранами. Каменные плиты пола и колонны утыканы метательными ножами. Досталось и хураму с опухшей щекой и подбитой губой. Собравшись с силами, чемпион Гундреда занёс топор, и соперники вновь сошлись на бегу. Взмах — и Джебхуза юрко поднырнул под руку, пропав из поля зрения. Но только топорник расправил плечи, как в них воткнулись два острых кинжала, да там и остались. Оглушительно взвыв, северянин пал на колени. Поникла и голова, и неподъёмное для онемевших рук оружие. Бербер, тяжело дыша, неторопливо встал перед поверженным викингом. Под бешеный бой барабанов руки подняли к небу окровавленную саблю. Гундред и его дружина похолодели от ожидания. — Джебхуза! Халиф рывком поднялся, что-то бросил фавориту на арабском, и тот покорно опустил саблю, утирая лезвие красными юбками. Под дружный вздох нормандцев и Малика проигравшего унесли на носилках несколько замковых стражников. — Это было позорно, — подытожил Лундвар. — Что сказать, Джебхуза — мастер холодного оружия. Не зря его с детства нарекли меченосцем. — поднял палец шпион. — После такого… мы обязаны размазать клятых мужеложников! — рявкнул Гундред, заставив служанку выронить графин вина. Чем дальше шёл турнир, тем пуще раззадоривались зрители. Топот десятков ног до того сотрясал пол, что на нижнем этаже с потолка сыпалась извёстка. Только так скучающая стража казематов и угадывала настроение толпы — а как хотелось быть сейчас подле халифа! Но удача выпала лишь избранным воинам и тем, кто не торчал на посту. Подземную тюрьму будущим владельцам Алькасара оставили ещё вестготские короли, прятавшие свои тёмные секреты в глухих надёжных застенках. В отличие от хором халифа, кладка в казематах не отличается изяществом, напоминая пещеру морских разбойников или охотников за сокровищами. Помимо зарешёченных камер и переносных клетей, в стены вбили железные цепи с кандалами и колодками. Однако охрану мрачный антураж пыточной трогать давно перестал, и мавры здесь любливали убить время курением гашиша да игрой в шахматы. Когда в укреплённые железом двери постучали, из казематов уже ощутимо просачивался едкий запах палёной травы. Стражников покачивало, но один из них добросовестно подошёл к узкому зарешёченному окошку, спросив, кто идёт. Не веря слезящимся от дыма очам, сарацин разглядел по ту сторону связанного человека в закрытом платье и с мешком на голове. Ключ повернулся в скрипучем замке, засов отворился. Не удосужившись даже войти, конвоиры с обмотанными лицами швырнули пленника в руки смотрителей и были таковы. Охранник стянул мешок с головы неизвестного. Под тканью пряталось лицо молодой женщины, по всей видимости, рабыни из северных земель. Увидев мавров, бедняжка съёжилась, словно овца среди волков. — Прошу, не трогайте меня, — заговорила невольница по-испански, пока мужчины голодно кружили около неё. — Меня продали в замок. Я… плохо себя вела, но больше так не буду. Честно! — Ужели такой нежный цветок может быть опасен? — араб пропустил сквозь пальцы длинные девичьи косы. — Вовсе нет! Молю, снимите эти верёвки, у меня всё тело жжёт! — пленница быстро осмотрелась по сторонам. — Лучше выпьем вина? Я расскажу, что было на турнире. Некоторое время спустя из-за двери зазвучали восторженные речи и смешки. Приникнув к стене, двое мужчин с закрытыми чёрной тканью лицами вслушивались в происходящее. — Богиня! Царица! Луна среди звёзд! — Что мы делаем? — вздохнул один из мужей. — И как я на это подписался… — Кажется, смолкли. Мгновеньем позже щёлкнул ржавый замок, в проёме показалось настороженное лицо девушки. — Тордис, ты их вырубила? — Эсберн заглянул через голову соратницы. — Они спят, — воительница впустила нормандцев, затворив двери обратно. — Подсыпала одно зелье, что деревенская знахарка продавала от бессонницы. Да они и без того готовые. — Что насчёт Корриана? — вмешался Токи. — За дальней дверью есть ещё коридор, и где-то там… — Тордис сбросила балахон, сняла с пояса мавра связку ключей. — Кажется, его тут допрашивали. Дьявол, если над ним измывались, я себе не прощу! Поспешим. Троица заговорщиков, оставив охрану смотреть сладкие сны о танцующих гуриях, канула в глубины беспроглядных широченных коридоров, где, затерявшись во мраке, томились пленники Алькасара. Держась в тени, северяне обошли нескольких патрульных, и вскоре Тордис вывела компанию к закоулку, в конце которого в свете факела обозначалась очередная дверь каземата.