За столовой и буфетной была открыта дверь в кухню. Помещение показалось мне огромным, поскольку все мое кухонное королевство поместилось бы в багажнике недорогой машины. Пол был покрыт блестящим дубовым паркетом. Шкафчики были из темного вишневого дерева, а столешницы — из зеленого крапчатого мрамора. Там было достаточно кулинарных книг, посуды и бытовой техники, чтобы заполнить секцию в магазине Виллиамс-Сонома. Поверхность плиты выглядела больше, чем моя двухспальная кровать, а в холодильнике были прозрачные дверцы, выставлявшие напоказ все содержимое. Справа располагалось место, где можно было посидеть, а сзади, вдоль всего помещения, шла застекленная веранда. Щедрый запах запеченной курицы и чеснока перебивал запах капусты. Почему чужая еда всегда пахнет вкуснее своей? Мирна вернулась из полицейского отделения. Они с Энид стояли возле кухонной раковины. Лицо Мирны выглядело опухшим, и краснота вокруг ее глаз говорила о том, что она плакала, не последние пять минут, но, возможно, раньше. Энид надела коричневый поплиновый плащ, который делал ее похожей на печеную картофелину. Она сняла свою бандану. У нее на голове было птичье гнездо из жестких темных волос с проблесками седины. С кружками чая в руках они, должно быть, обменивались последними сведениями об убийстве, потому что обе выглядели виновато, когда я вошла. Учитывая их близость к событиям, они были посвещены почти во все. Конечно, семья не стеснялась, озвучивая свои конфликты. Они ругались даже при мне. Энид и Мирна слышали достаточно и, возможно, обменивались информацией. Энид спросила: — Вам чем-нибудь помочь? Она использовала такой же тон, как смотритель в музее, который думает, что вы собрались потрогать ценный экспонат. — Я пришла спросить, не нужна ли вам помощь. Маленькая мисс Гуди Две туфельки зарабатывает значок герлскаутов за заслуги. — Спасибо, но все под контролем. Она вылила содержимое кружки в раковину, открыла дверцу посудомоечной машины и поставила кружку на верхнюю полку. — Я лучше пойду, пока можно, — пробормотала она. Мирна сказала: — Я могу проводить тебя, если хочешь. — Ничего. Я включу свет сзади. Потом посмотрела на меня. — Налить вам чашку чая? Вода горячая. Я собираюсь уходить, но это займет минуту. — Да, спасибо, — ответила я. Не особенно люблю чай, но я надеялась продлить контакт. — Я могу это сделать, — сказала Мирна. — Ты иди. — Ты уверена? — Абсолютно. До завтра. Энид погладила Мирну по руке. — Ладно. До свидания. Я хочу, чтобы ты поговорила с моим врачом насчет этого бурсита, и позвони мне, если нужно. Я буду дома весь вечер. Энид взяла большую парусиновую сумку и вышла через кладовую к задней двери. Я смотрела, как Мирна включила электрический чайник. Она открыла шкафчик и вытащила кружку. Морщась, потянулась за коробкой и достала чайный пакетик, который положила в кружку. За окном я слышала, как хлопнула дверца машины, и как Энид включила мотор. Я села на деревянную табуретку. — Как вы поживаете, Мирна? Вы выглядите усталой. — Это мой бурсит разыгрался. Мучаюсь уже несколько дней. — А стресс, наверное, добавил. Мирна поджала губы. — Так мой доктор говорит. Я думала, что все повидала. Я привыкла к смерти. Это моя работа, и я видела много смертей, но эта… Она остановилась и потрясла головой. — Тут сегодня, наверное, было, как в аду. Я не могла поверить, когда Таша мне сказала. Вы работали у Малеков, сколько… восемь месяцев? — Около того. С прошлого апреля. Семья попросила меня остаться, после того, как мистер Малек умер. Кто-то должен был отвечать за ведение хозяйства. Энид от этого устала, а я не возражала. Мне приходилось управлять многими домами, некоторые гораздо больше этого. — Разве вы не больше зарабатывали бы как личная сиделка? Мирна достала сахарницу и нашла сливочник, который наполнила из пакета в холодильнике. — Да, но мне нужен был перерыв от всех этих смертельных болезней. Я привязываюсь к своим пациентам, и что мне остается, когда они умирают? Я жила как цыганка, передвигаясь от работы к работе. Здесь у меня своя маленькая квартирка, а работа, в основном, присматривать за другими. Я немножко готовлю, когда Энид выходная, но это все. Конечно, они жалуются. Иногда на них не угодить, но я не принимаю это близко к сердцу. В некотором смысле, я привыкла. С больными часто трудно, и это ничего не значит. Я пропускаю это мимо себя. — Я так поняла, что вы были здесь прошлой ночью. Чайник издал хриплый звук, который быстро перешел в пронзительный свист. Мирна выключила его, и звук утих, будто с облегчением. Я ждала, пока она наполнила кружку и принесла мне. — Спасибо. Я видела, как она колеблется, не решаясь что-то сказать. — Вас что-то беспокоит? — спросила я. — Я не уверена, что мне можно говорить. Лейтенант просил нас не разговаривать с прессой… — Неудивительно. Вы их видели у ворот? — Как стервятники. Когда я возвращалась из полиции, они все кричали и толкались, совали микрофоны. Мне хотелось натянуть жакет на голову. Я чувствовала себя, как преступник, которых показывают по телевизору. — Наверное, будет еще хуже. Все начиналось, как незначительная история. Теперь это большие новости. — Боюсь, что так. Но, отвечая на ваш вопрос, да, я была здесь, но ничего не слышала. Последнее время я плохо засыпаю, из-за этой руки. Обычные анальгетики не помогают, так что я приняла тайленол с кодеином и снотворное. Я это редко делаю, потому что мне не нравится эффект. Утром я чувствую себя заторможенной, как будто непроснувшейся. Кроме того, я засыпаю так глубоко, что почти не отдыхаю. Я легла около восьми тридцати и не пошевелилась почти до девяти утра. — Кто обнаружил тело? — Кристи. — В какое время это было? — Вскоре после десяти. Я приготовила себе чашку кофе и была здесь, на кухне. Смотрела новости по маленькому телевизору. Слышала весь переполох. Они должны были встретиться за завтраком, чтобы поговорить о наследстве, и когда Гай не спустился, думаю, Беннет разозлился. Он решил, что Гай морочит им голову, по крайней мере, это позже сказала мне Кристи. Беннет послал ее наверх, чтобы привести его. Следующее, что я услышала, как они звонили 911, но я еще не была уверена, что происходит. Только я хотела выйти, как появился Донован. Он выглядел ужасно. Он был белый, как простыня. — Вы видели тело? — Да, видела. Он попросил меня подняться наверх. Он думал, что я смогу что-нибудь сделать, но я, конечно, не могла. Гай был мертв уже несколько часов. — Никаких сомнений? — Никаких. Абсолютно. Он был холодный и кожа восковая. Череп был расколот и кровь была везде, уже засохшая или свернувшаяся. Судя по ране, я бы сказала, что смерть наступила быстро, если не мгновенно. И беспорядок. Я знаю, полиция была озадачена этим аспектом убийства. — Каким аспектом? — Что убийца сделал со своей одеждой. Это ужасно, но вокруг везде были разбрызганы частицы мозга и кровь. В таком виде никто не мог бы покинуть дом, не привлекая внимания. Детективы интересовались одеждой. Они попросили моей помощи, потому что я сдаю одежду в чистку. — Они что-нибудь нашли? — Я не знаю. Я дала им все, что собиралась сдавать сегодня. Они и с Энид говорили, но не знаю, чего они от нее хотели. — Вы предполагаете, что послужило орудием убийства? — Я бы не стала гадать. Я в этом ничего не понимаю. Насколько я могу судить, в комнате ничего такого не было. Я слышала, как один детектив говорил, что вскрытие назначено на завтрашнее утро. Наверное, у патологоанатома сложится свое мнение. А вас наняла семья для следствия? Я почувствовала, как формируется ложь, но потом отказалась от нее. — Еще нет. Будем надеяться, что до этого не дойдет. Я не могу поверить, что окажется, что за это ответственен кто-то из членов семьи. Я ожидала, что Мирна разразится протестами и заверениями, но последовавшая тишина была многозначительной. Я чувствовала ее желание поделиться, но не могла себе представить, чем. Я посмотрела ей в глаза с выражением, которое, я надеялась, вызывало доверие и подбадривало. Я почти чувствовала, что наклоняю голову, как собака, которая пытается расшифровать направление ультразвукового свиста. Мирна заметила засохшее пятнышко на столе и пыталась соскрести его ногтем, не глядя на меня. — Это совсем не мое дело. Я испытывала только уважение к мистеру Малеку…