– Ты пойдёшь к папе, извинишься перед ним и скажешь, что тебе очень не хватает мамы. Ты же его знаешь, он не сможет долго на тебя сердиться! Даже если положение настолько серьёзное… А потом попроси его пригласить на выходные Ханну Рудерер, чтобы помириться и с ней. Уверена, она тоже будет этому рада. Она очень милая и, конечно же, ни капельки не злопамятная. – Ты же её почти не знаешь, – перебила я. – Как это – не знаю? – возмутилась Леона. – Да я все её книги прочитала! Поэтому, Эмма, испеки ей вкусный торт и поговори с ней по душам. Вот увидишь, всё у вас наладится, и тогда… – …Тогда появится возможность попросить её переписать рукопись и вернуть Винца в книгу, – закончила я за Леону. – Именно! – воскликнула подруга, гордо улыбаясь. Возможно, она права, и это действительно могло стать решением. Получается, Ханна Рудерер поживёт с нами несколько дней (что мне совсем не по вкусу, но выбора нет), и тогда у нас будет достаточно времени, чтобы подружиться, а потом я попрошу её исправить сюжетную арку Винца. Если так подумать, её отношения с папой сейчас играют нам на руку. А ещё у нас наконец-то есть нормальный, продуманный план! Конечно, не факт, что он сработает. И также я не могу не признать, что извинение дастся мне непросто. В конце концов, не я одна совершала ошибки! Папе тоже стоило заранее рассказать о его отношениях с Ханной, а не морочить мне голову! Может, тогда я реагировала бы менее эмоционально. Но об этой мелочи я не слишком волновалась. Даже если у плана есть какие-то слабые стороны, это всё равно лучше, чем если бы плана не было вовсе! – Супер! – Леа просто сияла, и я чувствовала, что радуется она не только тому, что скоро всё может благополучно разрешиться. Гораздо больше она радовалась возможности снова встретиться с любимой писательницей, да ещё и в более приватной обстановке. – Только нельзя забывать, – вдруг заметила Леона, – встреча должна состояться не раньше пятницы. Потому что в пятницу – осенний бал! Моя лучшая подруга запрыгала вокруг меня и захлопала в ладоши, что-то напевая. И я хихикнула. На этот раз – совершенно искренне. У Леоны всегда получалось меня подбодрить. – Как всегда, точны, словно прибытие поезда, – так через пять минут встретил нас наш классный руководитель, господин Колм. Мы действительно опоздали, потому что до этого мы оставили Винценца в кафе напротив школы и отсчитали необходимые сто шагов. Рисковать было никак нельзя! Но, к счастью, наш класс располагался на первом этаже, да и само кафе находилось довольно близко. Там Винценц и остался нас ждать с сэндвичем и книгой (и я очень надеялась, что он не нарушит ещё одно наше строгое соглашение: не появляться у нас в школе!). Только вот незаметно проскользнуть в класс у нас не получилось. Господин Колм уже стоял у доски, объясняя новую тему. И половина наших одноклассников глупо нам ухмылялась. Особенно Меган. Со своими светлыми кудряшками она была похожа на ангелочка. Только я вот что-то сомневаюсь, что ангелы ручки грызут. Тут мой взгляд упал на Прыщавого Томми. Господи, как он в этот момент смотрел на Леону!.. Но мне показалось, будто с ним что-то не так. Я моргнула. И поняла, в чём дело. У Прыщавого Томми не осталось прыщей! Точнее, почти не осталось. Но по сравнению с тем, что было раньше, эти отдельные красные точки на его подбородке выглядели довольно безобидными. Та часть класса, которую не слишком заботило наше несвоевременное появление, воспользовалась тем, что господин Колм отвлёкся, и тотчас уткнулась в свои мобильники. Так же сделал и Джонас, доказав этим, что не может быть моей «запасной морской свинкой»… Если когда-нибудь он вообще ею был. Что за мысли у меня такие?.. – А ведь нам всем хорошо известно, что поезда должны ходить точно по расписанию, – добавил господин Колм и нетерпеливо махнул рукой, чтобы мы наконец заняли свои места. Я положила рюкзак на пол и села рядом с Джонасом. Только после этого он начал подавать какие-то признаки жизни. – Ну что? – Он подмигнул мне и даже поднял голову. Его медово-карие глаза по-прежнему казались очень красивыми, но уже не шли ни в какое сравнение с тёмно-синими глазами Винценца. – Весело провела каникулы? Я ждала, что при звуке его голоса у меня внутри всё перевернётся, как это бывало раньше. Но ждать пришлось бы долго. Я ничего не почувствовала. Вообще ничего. Только живот немного урчал, но это всё потому, что утром я опять плохо позавтракала. Что ж, вот и ещё одно доказательство: Джонас моё сердце не спасёт. Я сейчас о бутерброде мечтала больше, чем о нём. – Да, – ответила я, доставая из рюкзака тетрадки и разглаживая обложки на них. – Каникулы просто суперские. А ты? Хорошо отдохнул? – И если бы он вдруг решил рассказать о своём страстном поцелуе с Меган, я бы не слишком расстроилась. Мне ведь тоже есть что рассказать о поцелуях. – Не слишком. Очень скучал по твоему милому веснушчатому личику. ЧТО?! Я так и подскочила на стуле. Он действительно только что это сказал?.. И тут господин Колм посмотрел прямо на меня. – Я надеюсь, вы с Джонасом достаточно наговорились? Мы можем вернуться наконец к нашему занятию? Или нам ещё немного подождать, когда вы назначите свидание? У нас уже в эту пятницу осенний бал, вот там идеальное место для всех этих ваших охов-вздохов. А на уроках попрошу слушать меня внимательнее. За моей спиной кто-то хихикнул. – Простите, пожалуйста, – пробурчала я, краснея, и покосилась на Леону. Все смеялись. Кроме Меган. Ей эти заявления смешными совсем не казались. Мне, в общем-то, тоже. Используя наш секретный язык жестов, Леона сообщила следующее: «Господин Колм – круглый дурак!» Едва я снова повернулась к доске (Джонас, к счастью, опять уткнулся в телефон), что-то стукнуло меня по затылку. Испугавшись, я протянула руку, провела по волосам, но не смогла ничего нащупать. – Учебный год мы начнём с нового произведения, – вещал тем временем господин Колм. – Я знаю, вы просто обожаете читать древненемецкие тексты. – Он сделал эффектную, по его мнению, паузу, чтобы в тишине позабавиться собственной не слишком смешной шуткой, а затем продолжил: – Итак, записывайте… Но дальше я уже не слушала. Я осторожно повернулась, пытаясь найти то, что меня ударило, и заметила на полу сложенную вчетверо бумажку. Как назло, господин Колм с толстой книгой встал прямо у моей парты, и пришлось притворяться, что я внимательно его слушаю, хотя я понятия не имела, что нам надо записывать. Или что это вообще за книга. Я просто надеялась, что он не заденет меня по носу этим фолиантом. И не задаст мне какой-нибудь вопрос. Вот это, конечно, будет очень неловко и неприятно. – Каждую неделю мы будем обсуждать отдельные отрывки, – проговорил господин Колм и наконец-то сдвинулся с места. Он пошёл к задним партам, и у меня появился шанс. Носком ботинка я осторожно подтолкнула бумажку к рюкзаку. А потом наклонилась и сделала вид, что мне надо что-то оттуда достать. Я развернула записку. Слушай сюда, ничтожество! Не смей даже смотреть на Джонаса! Я задержала дыхание и оглядела класс. Прыщавый Томми, у которого больше не было прыщей, смотрел в одну точку перед собой, Леа что-то строчила в своей тетради (наверняка она рисовала сердечки, которые Томми неверно интерпретировал), Лиза красилась, Ян и Тобиас качались на стульях, а Меган… свирепо смотрела в мою сторону. Мне стало не по себе. Таким взглядом она могла бы озеро заморозить. Или убить кого-то. Тем хуже, потому что предназначался этот взгляд точно мне, тут других вариантов не было. В этот момент Меган провела рукой по своей шее, намекая, что мне не жить, если буду продолжать «заигрывать с Джонасом». Просто прекрасно. Как будто у меня до этого было мало проблем! Глава 26 – Пап, мы можем поговорить? – тихо спросила я, перегнувшись через перила винтовой лестницы. Папа уже закрыл магазин и как раз перебирал книги на полках. Он всегда так делал, чтобы на следующий день всё было в идеальном порядке. Тем не менее я не могла избавиться от ощущения, что в этот раз он будто нарочно задерживался. И очень угнетало, что с момента нашей ссоры в садовом домике бабушки и дедушки мы почти не говорили друг с другом. Только сегодня утром он немного небрежно бросил: «Веди себя хорошо в школе». На него это было совсем не похоже. Он ещё никогда не отправлял меня в школу вот так равнодушно. Поэтому я решила отложить разговор до вечера и попросила Винценца подождать в моей комнате. Я начала медленно спускаться по ступенькам в лавку. Папа остановился со стопкой книг в руках, не слишком аккуратно поставил их на ближайшую полку, затем повернулся ко мне. – Да, Эмма. Ты права, – проговорил он. – Нам срочно нужно поговорить. Я очень о тебе беспокоюсь. В этот момент одна из криво поставленных книг упала с полки прямо к папиным ногам. Но он этого даже не заметил, продолжая внимательно смотреть на меня. Я в замешательстве остановилась на нижней ступеньке. Этого я никак не ожидала. Он беспокоится обо мне? Разве он не должен на меня злиться? На этот случай я специально придумала план. Но вот на другой… – Ты в последнее время такая напряжённая, – сказал папа и вдруг лукаво улыбнулся. – Я тебя почти не узнаю. С тобой всё в порядке, Морковка? – Да, всё отлично, – пробормотала я. – Правда? – Папа всё смотрел на меня. – Мне казалось, тебя что-то беспокоит. Дело в Валентине? Ты переживаешь из-за несчастной любви? Я вытаращила глаза. Несчастная любовь? Валентин? Да как папе вообще такое в голову пришло?! Впрочем, может, это не так уж и странно… – Нет-нет, ты что, – быстро заверила его я. – Валентин просто хороший друг. – Вот как? Но ты бы сказала мне, если бы всё было по-другому? Если бы вы начали встречаться? – Ну конечно, пап. – Я не стала говорить, что он и сам не всегда со мной до конца честен. Так что не ему мне сейчас мораль читать. – Знаешь, когда я был в твоём возрасте, я довольно часто терзался из-за несчастной любви, – продолжал он. Видимо, я его не переубедила. – Папа! – Но Эмма, в этом нет ничего стыдного. Это нормально, понимаешь? И да, это очень неприятно. Но если ты из-за этого переживаешь, вовсе не обязательно выплёскивать своё разочарование на окружающих. – Да я не переживаю! И ни в кого я не влюблена! – воскликнула я, затем снова понизила голос и тихо добавила: – Вчера получилось очень глупо. Но это потому что… я… Я этого просто не ожидала!.. Папа тихо вздохнул.