– Тогда закончили, – согласился Грин. – Каждый знает, что делать. 3. Кейра 19 октября 1999 года Центральное управление полицией Новый Треверберг – Доктор Карлин, можно с вами поговорить? Марк поднял на нее глаза со слегка удивленным видом. Обернулся на Акселя. Тот кивнул, и Карлин поднялся из-за стола. Кейра молча развернулась на каблуках и отправилась в кабинет, который без Дженкинса опустел. Она привыкла за две недели стажировки работать с ним бок о бок, обмениваться мыслями, идеями и слушать его шутки, которые на удивление всегда были уместны. Она скучала по коллеге. Так скучают по хорошему другу. Но происходящее с расследованием на нее очень давило. Девушка не могла понять, как правильно себя вести, но от желания объясниться с Марком она буквально задыхалась. После того случайного поцелуя и последовавшей за ним ледяной пропасти она настолько увязла в чувствах, что не сразу сообразила – расследование привело команду к вещам, которые она не была готова обсуждать ни с кем, кроме своего психоаналитика. И даже с Марком. Но сегодняшняя планерка стала последней каплей. Она услышала то, что слышать боялась. И приняла решение. Скользнув в кабинет, она подошла к окну, подняла жалюзи и замерла, обхватив себя руками. Вздрогнула, когда услышала звук закрывшейся двери. Замок, тихо щелкнув, встал в пазы. Карлин остановился. Она видела его боковым зрением. Он прислонился к двери, заложив руки за спину. Он выглядел спокойным. Но на самом деле под этим спокойствием пряталось напряжение. – Грин ждет меня для работы. – Я была на планерке и знаю планы. Но это важно. Ее саму удивила спокойная смелость, которой пропитались эти слова. Кейра смотрела ему в лицо, закрываясь от собственных чувств. Сохраняя дистанцию, столь необходимую ему. – Я тебя слушаю, – смилостивился Карлин. – Я хочу рассказать про то, что не должно выйти за пределы этой комнаты. А потом вы решите, что делать. По красивому строгому лицу Марка пробежала тень. Было видно, что он хотел бы пройти в кабинет, но не решался сократить расстояние между ними и поэтому стоял, прижавшись к двери и глядя на девушку с высоты своего роста и опыта. С высоты. Как все до него, как все после него. У нее никогда не было – и не будет – нормальных отношений. В какой-то мере этот убийца прав. У таких, как она, нет шансов на обычную жизнь. – Я слушаю. Он произнес это так тихо, что Кейра почти не различила звуков. – Я не могу больше заниматься этим делом, – сообщила она. – Из-за личной заинтересованности. – Не понимаю. – Я… В этом чате-болталке вы видели сообщения пользователя с никнеймом «Клео», – собравшись с духом, начала она, с удивлением чувствуя, как постепенно отпускает застарелое напряжение. Признаваться в таком стыдно. Тем более мужчине, которого, наверное, любишь. Но это часть ее. Ее прошлое – это она сама. Почему она должна отказываться от себя лишь потому, что какой-то мудак решил вмешаться в естественный ход вещей и поставить ее жизнь с ног на голову? – Это я. Я отношусь к сообществу девушек-жертв, пострадавших от домашнего сексуального насилия от отчимов и отцов. Я была одной из них, одной из первых. И проводила в компьютерном клубе рядом с университетом, когда училась там, все свободное время. И я не хочу знать их истинные имена. Я не хочу смотреть на очередной труп и думать, что это кто-то из них. Я не могу участвовать в этом расследовании, Марк. Я и так внутри него. Реакцию Карлина она предсказать не смогла. Мужчина пересек комнату и молча привлек ее к себе. Ее тело напряглось, будто следом должен был раздаться звук удара. Но нет. Его спокойное тепло, его сила, уверенность и слегка прохладная нежность постепенно вытеснили страх из ее сознания. Девушка расслабилась и с удивлением почувствовала влагу на своем лице. Она плакала. Плакала беззвучно и горько, оплакивая себя, позволяя себе проявить слабость. Рука Карлина нежно гладила ее по волосам. Он ничего не говорил, но ей не нужны были слова. Он ее отпустил только тогда, когда слезы закончились, а тело расслабилось. Кейра села в кресло, стараясь на него не смотреть. И начала рассказ, изредка прерывая его долгими паузами, которые затапливала боль непроработанной травмы, сжигающей ее изнутри. А существуют ли вообще способы проработки такого? Она в это не верила. – Это продолжалось пять лет, с моих тринадцати до восемнадцати. Когда умерла мама, это стало постоянно. Он маскировал насилие под рассказами о любви. Убеждал меня, что все естественно, он меня так учит. Готовит к взрослой жизни. И поначалу я верила. Но, видимо, не до конца. Первое дело… и сразу такое личное. – Почему ты не заявила на него? Кейра побледнела. Почувствовала, как к горлу подступает комок. С трудом справилась собой и отвернулась к маленькому окну. Ей по-прежнему было невыносимо смотреть Марку в лицо. Она боялась увидеть там осуждение. Или жалость. Боялась, что этим рассказом навсегда потеряет шанс… какой к черту шанс? У нее никогда не было шанса. – Я просто не могу, – сказала она. – Я не хочу скандала. Не хочу, чтобы это стало достоянием общественности. Это мое тело. И моя жизнь. К концу фразы ее голос осекся, почти сорвался. Девушка уронила лицо на руки. Слез уже не было, но ее мелко трясло, как на морозе. Карлин скинул пиджак и набросил ей на плечи, присел перед ней и заглянул в лицо. Возможности отвернуться не было, и их взгляды встретились. К своему удивлению Коллинс увидела на его лице гнев, смешанный с обнаженностью, на которую, казалось, он был неспособен. – Может, наш маньяк во всем прав? – чуть слышно проговорила она. – Жертва подобного насилия не может защитить себя. Она не может пойти в полицию и рассказать, что у нее происходит дома. Матери в большинстве случаях не верят. А отчимы оказываются либо искусными манипуляторами, либо тиранами. Девочки один на один со своей бедной и искалеченной психикой. А он заставляет об этом говорить. Он заставляет благополучное общество посмотреть в глаза своим демонам. И начать решать проблему! – Но зачем он убивает девочек? Они и так настрадались. – Это не убийство, Марк. Это милосердие. У тебя практически нет шансов на нормальную жизнь, если ты росла… так. Карлин отстранился. – Ты говоришь это… – Да, я так думаю, – прервала она. – Как видишь, я… я не могу. Я должна уйти. – Ради чего? Тихо умереть в своей комнате? – Кажется, Карлин разозлился. – Или отправишься на поиски убийцы? Напишешь ему свой адрес и скажешь: «Вот она я, я не хочу больше жить»? Кейра приглушенно рассмеялась. Смех получился настолько жутким, что она сама себя испугалась. Иногда изнутри тебя лезет неведомое, незнакомое и мрачное нечто, которое раз и навсегда меняет твое самосознание. Картинка затуманилась, взгляд остекленел. Кейра смотрела на Марка и видела самого красивого и желанного мужчину в мире, но на самом деле она смотрела через него. И погружалась в бездну, из которой думала, что выбралась. Черт побери, как же она ошибалась! – Может, и напишу. Смерть от укола морфия. Карлин приложил нервные пальцы к вискам и прикрыл глаза. Его волосы растрепались, упали на лицо. Он снова отошел подальше к двери. Прислонился к ней спиной и согнулся в три погибели. Его разрывали чувства, но Коллинс не могла их уловить. И не хотела. Ее будто разом оторвали от реальности и выбросили в свой особенный мир. Мир детских кошмаров, старых веревок на ножках кровати, темного подвала, кляпов и вечного страха: «Мама не переживет, если узнает, мы же ей ничего не скажем? Ты же будешь хорошей дочерью?» – Я не хочу, чтобы ты сдавалась, – наконец проговорил Марк. – И не хочу, чтобы ты уходила. Иногда, чтобы излечиться, надо посмотреть своей болезни в лицо. – Я смотрю тебе в лицо, а избавления все нет. В кабинете повисла тишина. Карлин медленно выпрямился. Выражение его лица неуловимо менялось, как картинка в калейдоскопе. Кейра наклонила голову набок. – Ты поцеловал меня, а после этого уже неделю делаешь вид, будто меня не существует. А сейчас стоишь и показываешь, что тебе не все равно. Так все равно или нет? – Нет. – Я тебя не понимаю. – Ты себя не понимаешь, Кейра. Она с готовностью кивнула и поднялась с места, держа пиджак за лацканы, чтобы он не упал с плеч. Было приятно чувствовать запах Карлина. Слишком приятно. И страшно одновременно. До одури. Но в отношении него она с собой договорилась. Обещала, что попробует, несмотря на ужас. Потому что она должна начать жить. Даже если все в мире и пространстве было против. Даже если прошлое крепко держало ее за горло. Потому что Марк казался таким… надежным. Он прав. Она себя не понимала. И не хотела себя понимать. Что ей даст это понимание? Новую волну запретов и разочарований! Она подошла к нему и заглянула в глаза, подняв голову. – Ты хочешь уйти из-за меня? Или из-за того, что сейчас рассказала? Кейра улыбнулась, не вполне отдавая себе отчет в том, какой безумной выглядит ее улыбка. Сколько они проговорили? Минут десять? Двадцать? Вряд ли дольше. Она так легко в нескольких словах рассказала ему самую страшную тайну своей жизни. И он ее не оттолкнул. Не высмеял. Не обесценил. Он принял это так, как она мечтала, чтобы кто-то принял. По-взрослому. И она даже благодарна ему за жесткие слова, за то, что он не хочет, чтобы она уходила из полиции. – Разве это важно? Карлин протянул руку и убрал с ее лица выбившуюся кудряшку. Его взгляд посветлел, окрасился золотым. Профайлер улыбнулся. – Важно. – Если я останусь, буду должна рассказать всем. Особенно в части форумов. Мне придется раз за разом вспоминать, кто кому когда что писал. Восстанавливать в памяти чужие истории. – Ты должна будешь это делать в любом случае. Только если ты останешься, я буду рядом. А если уйдешь, то для следствия ты превратишься в обычную свидетельницу. – Угрожаешь? Он положил руки ей на плечи и чуть наклонился, чтобы глаза оказались на одном уровне. – Лишь призываю подумать. – Давай поужинаем. Карлин выпрямился и отнял руки, тут же заложив их за спину и прижав ладони к двери. Ее этот жест позабавил. Он стоял перед ней в одной рубашке, без пиджака. Обжигающий. Будто пиджак добавлял дистанцию, ставил границу. А сейчас его не было, и что-то изменилось. Конечно, она себя не понимала. Но это неважно. Она прекрасно разбиралась в том, что чувствует сейчас. А сейчас, рядом с ним, ей совершенно не хотелось размышлять о расследовании. – Это не то, что тебе нужно, поверь, – серьезно и мягко возразил он. – Не узнаю, пока не попробую. Только ужин. Карлин коротко вздохнул, покачал головой. – И не смей меня жалеть, – добавила Кейра до того, как он успел придумать очередной контраргумент. – Мое прошлое меня определяет, я с ним жила, живу и буду жить. Но это не значит, что на меня нужно смотреть как на фарфоровую куклу. Не надо меня жалеть, Марк. – Думаешь, дело в этом? – без улыбки спросил он. – Только в этом и больше ничего не имеет значения?