– Дедовщина? – И еще какая! Тут, видите ли, Сергей Александрович, – начал объяснять прокурор. – Всем заправляет группа земляков с Кавказа – как-то у них это давно сложилось. Они же все родственники между собой – ну вот и поддерживают друг друга по-родственному, а всех остальных затирают. Да сами, наверно, уже видели на въезде этих несчастных солдатиков – те над ними что только не вытворяют. В общем, произвол полнейший. – А почему же вы не вмешаетесь? – возмутился Новоковский. – Да что вы, Сергей Александрович! – даже как будто испугался прокурор. – Я и по территории-то хожу с опаской – они же на всё способны. Так что если вы арестуете этих двоих, я только рад буду – может, другим будет урок, ваши ведь тоже из этой компании. – Та-ак, – задумчиво протянул Новоковский. Он и сам служил когда-то в армии, прошел через всё это и теперь прекрасно понимал, что здесь происходит. Он вспомнил, как бегал кроссы босиком по снегу, и ему захотелось сделать что-нибудь прямо сейчас, чтобы хоть как-то помочь людям. В голове у него тут же созрел план. – Ну что же, давайте их брать. Вы уж отведите нас, пожалуйста, – попросил он прокурора гарнизона. – Да-да, сейчас-сейчас, – засуетился прокурор и начал кому-то названивать. «Наверно, дежурному звонит в казарму», – догадался Новоковский. – Они сейчас в каптерке должны быть, – доложил наконец прокурор. Ему было неловко от всего происходящего, и он стеснялся той унизительной роли, которую вынужден был здесь играть. – Вот и пойдемте прямо туда, – сказал Новоковский, встал и решительно направился к выходу. За ним послушно поднялись прокурор и Лера, которая за всё время разговора не проронила ни слова, – так она была поражена всем услышанным. В каптерке они застали целую компанию южан – они пили чай, что-то жевали, хохотали и громко разговаривали между собой на своем языке. В воздухе стоял характерный сладковатый запах марихуаны – наверно, здесь только что «смолили». Лера сразу же узнала тех двоих, что избили ее в тот страшный день, но говорить пока ничего не стала. Веселая компания сначала вообще не обратила никакого внимания на вошедших, но потом кто-то всё-таки заметил вторжение посторонних лиц, и через минуту все с неудовольствием воззрились на военного прокурора, которого видели здесь нечасто. – Вот, – неуверенно начал прокурор. – Это следователь из Санкт-Петербурга, и потерпевшая с ним… – Тут он совсем сбился и каким-то придушенным голосом пробормотал: – В общем, сейчас мы проведем опознание. «Что это он так перед ними тушуется? – подумал Новоковский. – Так нельзя, а то совсем обнаглеют!» Но исправлять положение было уже поздно, поэтому Новоковский решил сразу перейти к делу и обратился к Лере: – Валерия, вы узнаёте кого-нибудь из этих людей? – Да, – совершенно спокойно ответила девушка – с Новоковским она никого не боялась. – Вот этих двоих. – И она показала рукой на двух солдат, которые и здесь сидели рядом. – Это они избили меня три недели назад во дворе моего дома. В каптерке воцарилось гробовое молчание. Все окаменели, как будто разыгрывали немую сцену из «Ревизора», и только когда кто-то случайно задел локтем чайную ложку и она со звоном упала на пол, те двое вдруг ожили и закрутили головами, бессмысленно переводя взгляд с Новоковского на Леру, на прокурора и потом обратно на Новоковского. «Тупой и еще тупее», – вспомнила Лера название голливудской комедии, как нельзя лучше подходившее сейчас ее мучителям. – Так, очень хорошо, – подытожил Новоковский. – Борис Ильич, – обратился он к прокурору гарнизона. – Найдите, пожалуйста, командира части и попросите его построить весь личный состав. Этот ход пришел Новоковскому в голову еще в кабинете несчастного прокурора. Узнав о том беспределе, который здесь творится, Новоковский решил устроить этим двум подонкам показательный арест – чтобы другим неповадно было. Военный прокурор быстренько убежал выполнять указания, радуясь тому, что может убраться отсюда, а Новоковский с Лерой остались наедине с солдатами. Сцена опознания, очевидно, произвела на них сильное впечатление – никто уже больше не жевал, не смеялся, не болтал, а единственный куривший сигарету парень давно затушил ее в блюдце. Все боялись нарушить ожесточенное молчание. Что же до тех двоих, то они были настолько ошарашены, что даже не пытались ничего отрицать и оправдываться. Они послушно дали застегнуть себе за спиной наручники, которые Новоковский прихватил с собой, и теперь сидели, тупо уставившись в пол. «Да уж, видно, они никак не ожидали, что их найдут», – подумал Новоковский, приглядываясь к арестованным. Лера тем временем вышла на улицу – подышать свежим воздухом. Оставаться в каптерке ей совсем не хотелось. На душе у нее было пусто: никакого удовлетворения от того, что ее мучителей взяли и они понесут наказание, она не испытывала, ей было уже всё равно – она хотела только, чтобы всё это поскорее закончилось. На улице было тихо и безлюдно, а в воздухе попахивало какой-то ядовитой гарью и бензином. Впрочем, вскоре она заметила, что территория вдруг начинает оживать. Из всех казарм и подсобных помещений вываливались солдаты, и не прошло и двух минут, как их уже построили в бесконечно длинную шеренгу с какой-то неизвестной им целью. Тут же вышел из каптерки и Новоковский с задержанными, а за ними потянулись и все невольные свидетели их неожиданного фиаско. Новоковский приказал им тоже встать в строй, а сам вывел тех двоих на середину и во всеуслышание объявил, что рядовых Махмудова и Джафарова арестовали за избиение женщины и сейчас он увезет их в город, где они будут помещены в следственный изолятор «Кресты». Сообщив все это, Новоковский приказал парочке пройти вдоль строя как есть, в застегнутых за спиной наручниках, что они и сделали – равнодушно и безропотно, не поднимая глаз на своих сослуживцев. Неизвестно, какое впечатление произвела эта акция на остальных солдат, – они так и застыли в строю, безмолвно провожая взглядом своих сослуживцев со сведенными назад руками в наручниках. Только командир части позволил себе проявить эмоции – он с нескрываемым изумлением наблюдал сцену показательного ареста, а когда всё было кончено, подошел к Новоковскому, пожал ему руку и поблагодарил за помощь. Но это были еще не последние слова благодарности, которые довелось сегодня услышать Сергею Александровичу. У самого выхода их нагнал прокурор гарнизона и, схватив Новоковского за плечо, остановил его, чтобы попрощаться. – Спасибо вам, Сергей Александрович, – искренне сказал он. – Теперь мне хоть не стыдно будет по части ходить – подняли вы мою репутацию. – Да не за что, Борис Ильич, – устало ответил Новоковский. – Вы уж сами с ними тут разбирайтесь, не давайте садиться себе на голову. А то развели тут беспредел. – Да, да, – закивал головой прокурор. – Надо как-то справляться. Но Новоковский уже его не слушал. Наскоро распрощавшись с прокурором, он догнал остальных, усадил Леру впереди с водителем, а сам устроился в салоне вместе с арестованными, и они отправились в обратный путь. На следующий день, когда он вошел в свой кабинет, к нему почти рванулась с нетерпением ожидавшая его Женька. Увидев радостный блеск ее больших серых глаз, ее милое, слегка разрумянившееся личико, Новоковский подумал: «А ведь правду говорят, что счастье чаще всего рядом!»