Лёша уже с самого утра снова был в бодром, деловом настроении – кроме завтрака он и еще кое-что успел сделать. Он уже позвонил в прокуратуру знакомому следователю и рассказал ему всю Лерину историю. Следователь всё это молча выслушал и сказал, что нужно привести потерпевшую лично, чтобы она написала заявление. Теперь предстояло самое сложное: уговорить Леру пойти в прокуратуру. Еще вчера Лёша почувствовал, что она относится к этой идее скептически, с недоверием. К тому же он прекрасно понимал, что Лера боится – боится мести Руслана, того, что может случиться, если он узнает, что она его сдала. Ни в каких честных прокуроров Лера не верила, она считала, что во всех силовых структурах круговая порука и что Руслан в любом случае выйдет сухим из воды, а крайней опять останется она. Лёша догадывался, что она так думает, и знал, что разговор ему предстоит нелегкий. За завтраком Лёша опять был необыкновенно любезен, бодр, оживлен, только вот всё по-прежнему боялся смотреть Лере в лицо – это было слишком тяжело. Он всё время пытался разговорить Леру, но она упорно отмалчивалась, а если и отвечала, то односложно. Такое начало не предвещало ничего хорошего. Каково же было удивление Лёши, когда Лера в ответ на его осторожное предложение сходить в прокуратуру «обо всём поговорить» сказала кратко: «Хорошо, пойдем»! Всё дело было в том, что Лера относилась к той категории обычно очень мягких и неконфликтных людей, которые могут долго прощать и закрывать глаза на обиду и несправедливость, но, доведенные до крайности, вдруг неожиданно для всех проявляют твердость, силу характера и способность на решительный поступок. В отношениях с ней всегда была та крайняя черта, за которую заходить было нельзя. Руслан, уверенный в ее полной беспомощности и своей собственной безнаказанности, зашел слишком далеко. Вчера ночью Лера еще и не думала о том, что наутро примет такое решение. Она заснула, едва прикоснувшись головой к подушке, – она была слишком вымотана, да и сильное лекарство, которое ей дали в травмпункте, ударило по мозгам. Но сон ее оказался недолгим – действие лекарства закончилось, опять дала знать о себе боль от побоев. Лёша еще спал, а она лежала и думала обо всём, что произошло. Ей стало совершенно ясно, что так этого оставлять нельзя – Руслан всё равно будет её преследовать. Ужасное потрясение, которое она пережила вчера, как это часто бывает, сыграло и положительную роль – она окончательно избавилась от иллюзий о том, что всё еще само собой может наладиться, что о ней просто забудут, оставят ее в покое. Вчера она побывала на краю пропасти, можно сказать, уже заглянула в нее. И поняла, что если прямо сейчас не начать что-то делать, то следующий шаг может оказаться последним. К тому же боль и жестокая обида от вчерашнего кошмара пересилили в ней давнишнее чувство страха перед Русланом – и теперь Лера была способна на всё. Во всемогущество прокуратуры она по-прежнему не верила, но ей вселяли надежду возвращение Лёши и его полная уверенность в том, что выход есть. Лёша вообще действовал на Леру положительно – он организовывал ее жизнь, придавал ей большую определенность. Разумность и планомерность, свойственные его поступкам, внушали Лере надежду на то, что всё будет сделано правильно и в срок. Так под утро лежала и думала Лера – и окончательно решила попробовать тот вариант, который предлагал Лёша. Самое главное, что теперь она не одна, что Лёша сумел отбросить все собственные трусливые мыслишки и готов помогать ей. А вдвоем всегда легче – вдвоем можно горы сдвинуть. В конце концов Лера встала, приняла снотворное и спокойно проспала уже до самого утра. За завтраком ей ни о чем не хотелось разговаривать – всё еще сказывался шок от вчерашнего, но решение было уже принято, и она без лишних объяснений согласилась пойти в прокуратуру. *** Чтобы добраться до прокуратуры, надо было выйти на проспект Стачек и ехать на троллейбусе или на маршрутке. Всю дорогу они молчали – Лёша был доволен тем, что Лера согласилась ехать, и продумывал дальнейшие шаги, а Лере ни о чем говорить не хотелось. Люди в маршрутке поглядывали на Леру – кто с ужасом, а кто и с жалостью. Это тяготило ее, но она старалась не обращать на них внимания. Они вышли на остановке и пошли по улице, параллельной той, где находилась прокуратура, – так можно было быстрее пробраться к ней дворами. Это был квартал тех самых разноцветных немецких особнячков, которыми всегда любовалась Валерия. Но сейчас ей было не до архитектурных стилей. Они торопились, шли, не оглядываясь по сторонам, хотя, может быть, и стоило посмотреть внимательнее – после недолгой оттепели вчера снова ударил мороз, и с крыш плотно сгрудившихся домиков свисали опасного вида сосульки – предмет уже не одного судебного разбирательства между пострадавшими пешеходами и городскими властями. Было уже за полдень, солнце светило так же ярко, как и в тот день, когда Лера встречалась в кафе с Русланом. С тех самых пор Лера не ходила так далеко и теперь, подходя к прокуратуре, почувствовала, что уже устала. Сердце у нее заколотилось сильнее – от утомления и от страха. Хотя решение ее было твердо, где-то в глубине души всё-таки оставались сомнения. «Что-то теперь будет, не сделать бы еще хуже», – промелькнуло у нее в голове, когда они уже подходили к прокуратуре. Прокуратура располагалась в желтом трехэтажном здании той же немецкой постройки; потрескавшаяся деревянная дверь была распахнута настежь – заходи кто хочешь, да и внутри помещение сильно напомнило проходной двор. Никаких мер предосторожности не было, только окна на лестнице были затянуты аккуратными белыми решетками. Это был бывший жилой дом, в котором когда-то находилось несколько коммунальных квартир. В 90-х годах дом расселили и после косметического ремонта и незначительной перепланировки перевели сюда районную прокуратуру. Они поднялись на второй этаж по выщербленной каменной лестнице, на одной из ступенек которой красовалась надпись, оставшаяся здесь со времен жилого периода дома. Надпись сообщала, что такого-то числа такого-то года некого Макса провожали отсюда в армию. Кстати, старожилы прокуратуры, знавшие историю этого дома, рассказывали, что этот Макс попал в одну из горячих точек, где и погиб. В маленьком холле перед кабинетом следователя почти никого не было. Только сидел пригорюнившись один совсем молодой паренек, избитый почти так же сильно, как Валерия, – всё лицо его было какого-то фиолетово-желтого цвета, как бывает на одной из стадий заживления гематомы. Из холла они сразу зашли в кабинет – крохотную комнатку с одним окном, в которой с трудом помещались стол следователя и два стула для посетителей. Следователь уже знал от Лёши, что произошло, но даже он был поражен видом Леры. Лёша, заметив его реакцию, торопливо заговорил своим прежним бодрым тоном. – Вот, Сергей Александрович, привел потерпевшую. – Да, вижу, – помедлив, ответил тот. – Ну что ж, рассказывайте всё, как было. Лера начала рассказывать – сначала неохотно, просто по необходимости, с трудом подбирая слова. О своей прежней жизни ей говорить не хотелось, поэтому она опустила всю предысторию и начала сразу с того, как однажды попала с дозой в отделение милиции. О своих отношениях с Лёшей и о том, что именно он ее тогда вытащил, она вообще говорить ничего не стала – если нужно, Лёша сам всё объяснит так, как ему будет лучше. Она сжато, кратко, в самых общих чертах рассказала всю историю своего знакомства и последующего общения с Русланом: как тот шантажировал ее и заставлял продавать героин. Говорить о вчерашнем кошмаре ей было очень тяжело. К тому же, видимо, из-за сотрясения мозга у нее, правда, в легкой форме, стало проявляться что-то вроде синдрома Корсакова – частичной потери памяти на недавние события. Всё, что было до вчерашнего дня, она помнила очень хорошо: четко описала, где и сколько раз они встречались с Русланом, сколько героина она для него продала, сколько выручила денег и так далее. Но как только рассказ дошел до вчерашней роковой встречи, в ее обычно такой цепкой памяти вдруг обнаружились какие-то странные провалы. Лера не могла сейчас точно определить время, когда она столкнулась с этой компанией, забыла даже, для чего вчера вышла из дома. Дело даже дошло до того, что она засомневалась в том, что их было трое. Но тут вмешался Лёша – он испугался, что Лера может сказать что-то не так, и быстро подсказал ей слова из ее собственного вчерашнего рассказа. Впрочем, как только Лера заговорила о вчерашнем, он тут же предъявил и медицинскую справку, которую еще вчера благоразумно припрятал к себе в сумку, – подальше от Леры, которая вообще относилась к документам несколько пренебрежительно. По ходу рассказа Лера, к своему удивлению, обнаружила, что, несмотря на провалы в памяти, ей становится всё легче и легче говорить. Начинала она этот разговор с явной неохотой – она всё еще не верила в Лёшину затею и пришла сюда только потому, что надо было хоть что-то предпринять. Первые несколько минут ей даже не хотелось смотреть в глаза собеседнику, и она чисто автоматически пересказывала события, уставившись в заднюю панель монитора на столе следователя. Но постепенно рассказ увлек ее, она чуть-чуть ожила и подняла глаза на Сергея Александровича. Тут она почувствовала человеческий контакт и сразу заговорила естественней. Следователь был довольно плотный, коротко стриженный человек лет тридцати пяти с проницательным взглядом больших и круглых, как два лесных озера, темно-синих глаз. В его взгляде видны были и сочувствие, и сосредоточенное внимание, и непритворное желание помочь. Лера это тут же заметила и оценила – рассудок и память могут «зависнуть», но женская интуиция не подводит никогда. Сергей Александрович действительно ее слушал – и слушал очень внимательно. Он сразу понял, что девушка говорит чистую правду, ничего не скрывая и не домысливая. Ему очень захотелось ей помочь, но в то же время он не спешил с выводами. Рассказ о ментах, торгующих наркотиками и избивающих беременных женщин, возмутил его. Но тут надо было сначала во всем разобраться – если это правда и сотрудник ОБНОНа открыто торгует наркотиками и не боится разоблачения, значит, за ним кто-то стоит, какая-то мощная сила – может быть, разветвленная сеть наркомафии. Слишком наглым выглядело его поведение. Всё это надо было обмозговать без спешки, а следствие вести тихо и осторожно, так, чтобы не спугнуть более крупных игроков. Но сначала, в любом случае, надо было получить добро от начальства. – Вот что, – сказал Сергей Александрович, вставая. – Вы тут напишите пока заявление, Алексей вам скажет как, а я схожу поговорю с одним человеком. И он вышел из кабинета, чтобы прямо сейчас доложить обо всем прокурору района. Надо было ковать железо, пока горячо – пусть прокурор узнает обо всем, пока девушка здесь. Пусть даже зайдет посмотреть на нее – так этот рассказ произведет на него гораздо большее впечатление. По счастью, прокурор оказался на месте. В его намного более внушительном кабинете царил рабочий беспорядок. Столы, составленные буквой Т, были сплошь завалены бумагами, а сам он увлеченно разговаривал с кем-то по телефону. Он махнул вошедшему следователю рукой, с тем чтобы тот подождал, пока он закончит разговор. – Тут у нас такое дело, Николай Андреевич, – заговорил Сергей Александрович, когда прокурор наконец-то положил трубку и вопросительно взглянул на него. – Поступил сигнал, что сотрудник милиции распространяет наркотики. И не простой сотрудник – он еще к тому же из ОБНОНа. – Это еще что такое? – в первую минуту не поверил прокурор. – Откуда вы это взяли? – Да вот у меня в кабинете сидит потерпевшая. Он ее заставлял героин сбывать, она ему денег должна осталась – так они с дружками ее еще и избили до полусмерти. Хотите посмотреть? Эти слова, кажется, произвели некоторый эффект. Прокурор захлопнул какую-то папку с бумагами, молча встал и направился к двери. Когда они вошли в кабинет следователя и прокурор увидел Валерию, он тоже не выдержал и присвистнул – точь-в-точь как молоденький врач из травмпункта. Лере это показалось неуместным, но прокурор уже взял себя в руки и, приняв приличествующий его положению солидный вид, начал выяснять все обстоятельства. Сергей Александрович вкратце пересказал всё происшествие – он понимал, что Лере тяжело бесконечно рассказывать одно и то же. – Да они уже совсем обалдели! – опять невзначай вырвалось у прокурора – его как будто тянуло сегодня на какие-то мальчишеские выходки. Он осекся и взглянул на Леру, которую, впрочем, это замечание ничуть не смутило, а скорее наоборот, ободрило. Такая непосредственная реакция говорила об искренности, о том, что ей здесь действительно сопереживают и хотят помочь. – Ну ладно, Сергей Александрович, выясни, что за Руслан работает в ОБНОНе, и начинай их прессовать, – дал отмашку прокурор. Вы заявление написали? – обратился он уже к Валерии, переходя с внутреннего жаргона на формальные термины. – Не беспокойтесь, мы их задержим и привлечем к уголовной ответственности. – Но только сюда вам больше заходить не стоит, – поспешил объяснить Лере следователь, забирая у нее заявление. – И не звоните мне сами. Мало ли что. А связь мы с вами будем держать через Алексея. И будьте осторожнее, ведь они же знают, где вы живете? На улицу постарайтесь одна не выходить. Лера только слабо кивнула – она и сама всё время об этом думала. Следователь понял это и поспешил ее успокоить. – Да вы не волнуйтесь так, всё будет в порядке – мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы привлечь этих подонков, – сказал он ей твердо и улыбнулся. В этой улыбке и в его спокойном, твердом тоне Лера и вправду почувствовала поддержку и уверенность в благополучном исходе дела. Как и вчера вечером, у врача, ей было достаточно уже того, что за ее проблемы взялись, и похоже, взялись серьезно. «А вдруг действительно всё получится? Лёша-то, кажется, был прав: этот следователь – мужик правильный», – подумала она. – Ну хорошо, создадим оперативно-следственную группу, вы ее возглавите, и будем готовить операцию по задержанию, – подытожил прокурор и распрощался. Разговор закончился, Лера с Лёшей могли идти домой, а следователю пора было приниматься за работу. Глава 7 Сергей Александрович Новоковский начал работать в прокуратуре два года назад. Для него это был осознанный выбор. Родился он в Хабаровске, отец у Сергея был военный, и в его детстве их семья много кочевала по стране. В конце концов, проделав весь путь с востока на запад, они оказалась в Ленинграде. Здесь Сергей учился в престижной школе и, как многие мальчишки, мечтал стал разведчиком. Но в Институт КГБ он не поступил и решил пойти в Академию гражданской авиации. Впрочем, к тому времени как он ее закончил, началась перестройка, всё уже развалилось, и найти работу по специальности стало практически невозможно. Пришлось искать себя в бизнесе – только так тогда и можно было продержаться на плаву. Именно занимаясь бизнесом он и столкнулся с тем беспределом, который творила милиция. Он увидел, как беззащитны простые люди перед властными структурами, которые вымогают у них деньги, выселяют из квартир, избивают, оставляют людей инвалидами. Вот тут-то и сказалось полученное в детстве воспитание: его всегда учили быть честным, порядочным и защищать «униженных и оскорбленных». Тогда Сергей решил получить второе высшее образование – юридическое, – для того чтобы потом работать в прокуратуре, которая контролирует милицию. Наконец, уже в тридцать три года он попал в прокуратуру и сразу почувствовал себя там как рыба в воде – помогали жизненный опыт, умение общаться с людьми, понимание их психологии. В детстве Новоковский учился в физико-математической школе, и аналитические навыки, полученные там, помогали создавать схемы ситуаций, находить нестандартные подходы. Но самое главное, его радовало то, что он своей работой приносил пользу простым людям, которых затирали власти. Вот и сейчас Новоковский был настроен очень жестко – он понимал, что девушке лгать незачем и рассказала она всё, как было. Но на этот раз особая дерзость произошедшего поразила даже его. Новоковскому всё время не давал покоя один и тот же вопрос: как может рядовой сотрудник милиции, почти не таясь, торговать наркотиками и среди бела дня избивать беременную женщину? Что-то здесь было не так, и разобраться во всем надо было основательно, и уж если действовать, то наверняка. На совещании в прокуратуре было принято решение задержать Руслана, но так как о нем ничего, кроме имени, не было известно, нужно было подключать Управление собственной безопасности. Сотрудники УСБ приехали в прокуратуру, обсудили всю информацию и решили действовать вместе, больше никому ничего не сообщая. Для начала надо было выяснить, кто же такой этот загадочный Руслан. Это сделать было несложно: подали запрос в отдел кадров районного управления внутренних дел и там узнали, что да, есть такой сотрудник Руслан Имаев. Новоковский имел право арестовать его просто по заявлению потерпевшей, но делать этого пока не хотел. Кроме этого заявления, никаких прямых улик на Руслана у него не было, а он понимал, что этого маловато – Руслан легко смог бы от всего отпереться, мол, «знать ничего не знаю, ведать не ведаю», и его пришлось бы отпустить. К тому же следователь чувствовал, что Руслан не выдержит и сам скоро проявится. Слишком далеко он зашел на этот раз, и интуиция подсказывала Новоковскому, что через некоторое время он и сам это поймет, забеспокоится и начнет искать контактов с Валерией. Сергей Александрович предупредил об этом Леру через Алексея и сказал ей быть начеку. Теперь он мог чувствовать себя более-менее спокойно, как паук в ожидании, когда муха сама попадет в паутину. *** Прошла неделя, а Руслан всё не проявлялся, и Лера, хоть и была «накачана» указаниями Лёши и следователя, уже начала потихоньку забывать о его существовании. Жизнь вошла в прежнее русло, Лёша каждое утро уходил на работу и каждый вечер возвращался домой. Всё это время он вел себя прекрасно – был внимателен, заботлив, предупредителен, как любой провинившийся мужчина, который старается поскорее загладить свою вину перед любимой женщиной. Он понимал, как тяжело Лере вспоминать всё произошедшее, и не досаждал ей разговорами о Руслане, хотя и стремился «держать руку на пульсе», время от времени позванивая Новоковскому. Но через несколько дней после визита в прокуратуру его первоначальный энтузиазм слегка поугас, каждодневные заботы и проблемы на работе потеснили в его сознании Лерину драму, и он, как это часто случается с увлекающимися натурами, несколько потерял интерес к этому расследованию, которое сам и затеял. Теперь он надеялся в основном на прокуратуру, свою же миссию в этом деле считал почти законченной. Что же касается Леры, то ей весь этот кошмар теперь казался просто страшным сном – ведь Лёша вернулся и никуда больше не собирался уходить, поэтому она была спокойна и про Руслана почти не вспоминала. Но от осуществления задуманного отказываться не собиралась – она твердо решила, что доведет всё до конца и разберется с Русланом, и если следователю понадобится ее помощь, то за ней дело не станет. Как и неделю назад, когда Лёша вдруг вернулся, а она почти забыла про него и не ждала его прихода, в самый неожиданный момент раздался телефонный звонок. Лёша был на работе, да и сама Лера уже собиралась идти в магазин, стояла в дверях одетая. Аппарат у них был один на всю квартиру и находился прямо здесь, в коридоре, на тумбочке у входной двери. Лера машинально сняла трубку и тут же похолодела, услышав голос Руслана. Она действительно почти не думала о нем в последние дни, ощущение ужаса от пережитого тогда, во дворе, притупилось, и ей казалось, что, если Руслан позвонит, она сможет поговорить с ним спокойно. Но как только она услышала его глухой, низкий голос, доносящийся откуда-то издалека, сквозь волны радиопомех, к ней вернулись прежний страх, смятение и боль. Ощущение бессилия опять поднялось откуда-то снизу, как приступ тошноты. Кожа вдруг покрылась испариной, а сердце забилось гулко и неровно, как у зайца, который улепетывает от волка. Она опустилась на маленькую табуретку и помолчала секунду-другую, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями. Сергей Александрович заранее подготовил ее к такому развитию событий, она знала всё, что нужно говорить, но теперь заготовленные фразы самым странным образом улетучились, в голове было пусто, она слышала только, как стучала кровь в висках. На другом конце провода тоже помедлили несколько секунд – если бы Лера сейчас могла лучше соображать, она бы поняла, что Руслан и сам сомневается и не знает, как лучше приступить к разговору. Но она уже в который раз стушевалась перед ним, и когда он наконец-то заговорил, как обычно размеренно и не торопясь, аккуратно складывая слова, как кубики, Лера только слушала, как зачарованная, совершенно позабыв все подготовленные фразы и даже не вполне понимая, о чем идет речь. Только секунд через тридцать, когда далекий металлический голос в трубке сообщил, что «в Петропавловске-Камчатском полночь», Лерин мозг внезапно включился, и она начала вслушиваться в слова Руслана. Кажется, Руслан хотел с ней встретиться. Для начала он ей пригрозил и напомнил про деньги. «Ты не думай, я от тебя так просто не отстану, – раздавался мерный голос в трубке. – Мы тебя проучили, но это не значит, что ты мне больше ничего не должна». Руслан опять немножко помолчал, видимо, рассчитывая на какую-то реакцию, но, так как Лера ничего не отвечала, он продолжил. – В общем, нужно встретиться, обо всем поговорить. Приходи завтра к зданию РУВД, ты ведь знаешь, где это? Позвонишь на проходной, я к тебе выйду. – Я не могу завтра прийти, – наконец-то ожила Лера. Она и сама не знала, почему так ответила, ведь следователь предупреждал ее, что в том случае, если Руслан сам захочет с ней встретиться, надо соглашаться. – Приходи. Очень надо, – веско ответил Руслан. Он всё еще очень верил в беспомощность Леры, надеялся всё утрясти и разобраться по-свойски, и, сам того не понимая, рвался прямо в расставленные сети. Тут Лера наконец-то догадалась, что Руслан делает большую ошибку и сам сдает ей carte blanche. В душе она по-прежнему его боялась, но уже понимала, что все преимущества теперь на ее стороне и ей ни в коем случае нельзя упускать этот шанс. Хоть Лере и совсем не хотелось с ним встречаться, но выхода не было – приходилось соглашаться. Она начинала понимать, что Руслан, пожалуй, и сам немного испугался, но, будучи абсолютно уверенным в своей безнаказанности, так и не сообразил, что дела его обстоят намного хуже, чем ему кажется. Лера почувствовала, что их роли поменялись и теперь ее женская хитрость легко может одержать победу над его мужской самоуверенностью. Всё это в несколько секунд пронеслось в ее внезапно просветлевшем сознании, она еще немножко подержала паузу, но уже не из страха, а из хитрости, и в конце концов выдавила из себя: «Хорошо, приду». – Отлично, приходи к двум часам, я тебя буду ждать. Пока, – сухо отрезал ничего не заподозривший Руслан и опустил трубку. Лера еще несколько секунд подержала трубку у уха, бездумно слушая короткие гудки, потом наконец опомнилась, нажала на рычаг и набрала номер Новоковского. Вообще-то, когда они расставались после первого ее прихода в прокуратуру, он предупредил ее, чтобы она лучше не звонила ему сама, а держала с ним связь через Алексея. Но сейчас был крайний случай – встреча была назначена уже на завтра, а нужно было еще многое подготовить, так что она решила не ждать Лёшу. К телефону долго никто не подходил, и Лера уже хотела повесить трубку, но тут наконец-то чей-то недовольный голос ответил: «Алло» – телефон у Новоковского был спаренный. Лера попросила позвать Сергея Александровича. Голос в трубке буркнул «сейчас» и громко произнес его имя. Но то ли Новоковского на месте не было, то ли он не расслышал – к телефону почему-то долго никто не подходил. Трубка, видимо, так и оставалась лежать на столе в другом кабинете, и Лера прекрасно слышала, о чем там говорили. Кажется, один из сотрудников, обладатель раздраженного голоса, обвинял другого в том, что он «мало работает и прячется за чужими спинами». Тот все эти обвинения довольно нахально и самоуверенно парировал, разбавляя нормативную лексику крепкими выражениями. Про снятую трубку они, видимо, начисто забыли, и Лера была вынуждена несколько минут выслушивать их препирательства, пока один из них не опомнился и не воскликнул: «Ну что там, Сергей Александрович подошел к телефону или нет?» Когда Новоковский наконец-то снял трубку и выслушал рассказ Леры, он сразу понял, что нужно срочно готовить операцию по задержанию.