«И почему ему не нравится, когда его называют «ваша милость», - промелькнула совсем неуместная в такой ситуации мысль, - велел называть себя капитаном. Чудно». Однако времени на посторонние мысли особо не было. Прикинув на глаз расстояние – около пятидесяти шагов, может чуть больше и наличие ветра – его почти не было Аранд сделал несколько глубоких вздохов. После этого высунулся из-за дома, и рывком натянув тетиву, пустил стрелу. Когда капитан разговаривал с ним перед началом, как он выразился «операции», то советовал попытаться попасть в оруженосца. В рыцаря стрелять смысла не было – из охотничьего лука доспехи не пробить, поэтому капитан порекомендовал выбрать цель попроще. - Если не уверен, что попадешь в человека, бей в лошадь. Нам важно, не столько, что бы ты выбил бойца, сколько нужно разозлить этого рыцаря. Нужно, что бы они бросились за тобой как можно быстрее. И еще одно: выстрелил и убегай, не смотри, куда попадет стрела. Эта пара мгновений тебе очень пригодятся, когда ты будешь бежать к лесу. Теперь же, пустив стрелу, Аранд бросился бежать так, как не бегал, наверное, еще никогда в жизни. От крайнего дома деревни, до леса с этой стороны было шагов сто-сто двадцать. Нужно было успеть добежать до крайних деревьев, пока уязвленные неожиданным нападением воины не догнали его и не порубили в орочий клец. Уже на первых шагах Аранд услышал за спиной крик боли – он все-таки зацепил оруженосца, не зря же всю жизнь бил дичь влет. Шагах в двадцати от кромки леса он услышал за спиной топот копыт – погоня приближалась. Аранд, не оборачиваясь вильнул влево-вправо, как ему советовал капитан. И не зря. Мимо просвистела пара стрел, воткнувшись в дерн у самой кромки вожделенного леса. Впрочем, они скорее всего и так бы промазали – стрелять на скаку по движущейся цели… Это же не южные кочевники, которые пол жизни в седле проводят, слезая с лошади только в двух случаях: когда идут до ветру и когда идут… хм… ну, в общем, для продолжения рода. Еще несколько мгновений и вот первые деревья мелькнули с обоих сторон. Однако Аранд и не думал останавливаться. Нужно было провести преследователей чуть дальше, туда, где их уже ждали. И вот, когда ему уже показалось, что ноги сейчас подломятся и, соответственно в теле станет на пару дырок больше, справа мелькнул долгожданный куст, под которым уже сидело двое бойцов, приготовившихся в нужный момент натянуть веревку. Внезапно за спиной послышались долгожданные звуки – звон железа, истошное ржание, крики людей. Аранд развернулся было чтобы внести свою лепту в уничтожение ненавистных разбойников, напавших на родной дом, однако после пробежки руки дрожали в такой силой, что стрелу можно было выпустить только куда-то в направлении. Решив попридержать боеприпасы Аранд тем не менее внимательно наблюдал за ходом «битвы». Хотя битвы никакой по сути и не было. *** Они порядком подзадержались в этой забытой богами деревушке. О чем он, Асмунд, уже несколько раз напоминал своему сеньору. Однако сер Гивел, предводитель их отряда, на замечания своего оруженосца внимания не обращал. Он решил дать своим солдатам оттянутся по полной. Отряд вышел из замка барона уже как шесть дней назад. И все это время они очень осторожно, звериными тропами пробирались на север, обходя приграничные деревушки, наблюдательные посты и стараясь никому не попадаться на глаза. Ведь этот кто-то мог доложить пограничной страже. А пограничная стража в последние пару лет стала уж чересчур приличной организацией. Теперь, развлекаться на территории северного соседа стало намного опаснее. Того и гляди нарвешься на дозор. А пленных они не брали, а если и брали, то без зазрения совести вешали на ближайшем подходящем суку невзирая на род и звание. А самое противное, что Асмунд все время чувствовал на себе взгляд. Нет, взглядов вокруг было более чем достаточно – и местные, не успевшие убежать в лес, и ратники глаза не закрывали. Однако этот взгляд был особенный. Он вызывал холодную волну, которая то и дело пробегала вдоль позвоночника. Но кто именно так смотрел, и смотрел ли вообще – может это все разыгравшееся воображение – оставалось загадкой. Из задумчивости его вывела резкая боль в правой ноге. Матерясь, Асмунд посмотрел вниз: длинная стрела прошила его ногу насквозь в том месте, где кольчужная юбка уже закончилась, а верх сапога из толстой кожи не доставал. Снаряд прошил ногу насквозь, а вот на седло у него убойной силы уже не хватило, и лошадь не пострадала. Из ступора его вывел крик сера Гивела: - Нападение! Все в седло, за мной! Шевелитесь, вы скоты беременные! Быстрее, уйдет же! – Не дожидаясь, пока все влезут в седла, он пнул пятками своего коня, бросая своего скакуна с места на галоп. Асмунд хотел было крикнуть, что бы они не летели сломя голову. Мало ли, что их ждет за крайними домами деревни. На его взгляд нападение на такой отряд одного лучника было бы полной глупостью, что наводило на определенные мысли. Однако сер Гивел был… как бы поточнее выразится… не гений. Скажем так, он был образцовым рыцарем – храбрым решительным, сильным. Вот только ума у него в голове было совсем не много. Асмунд, когда его отдали в оруженосцы серу Гивелу, был откровенно не в восторге. Он, будучи парнем смышленым, понимал, что от таких людей есть польза на большой войне, когда два строя тяжелой конницы сходятся в таранном ударе. Правильнее всего было бы сказать, что в таком случае, очень трудно что-либо испортить. А вот посылать копье с ним во главе в набег на чужую территорию… это было очень опрометчивым шагом. Хотя…уже поздно что-либо менять. Прикинув, что все равно помочь отряду ничем не сможет, Асмунд решил заняться собой. Размышления о высоком – это конечно хорошо, но вот стрела в ноге заставляет думать о более приземленном. Обломив хвост стрелы, он «сполз» с нее, постаравшись как можно меньше тревожить рану. Сначала он было подумал слезть с лошади и устроить себе нормальную перевязку, но вот лица местных жителей натолкнули на мысль, что оставаться в деревне в одиночку, да еще будучи раненным – идея не самая удачная. Внезапно до него донеслись приглушенные звуки настоящего сражения. Конское ржание и лязг металла были хорошо слышны даже здесь – посреди деревни. «Ну вот, кажется они, таки залезли в засаду. Что ж этого стоило ожидать. Единственное, что не ясно, что делать мне, - так размышлял оруженосец, направив своего скакуна в ту сторону, куда ускакал отряд. – Если их там всех перебили, то нужно сваливать. А если нет… Надо посмотреть одним глазом, а потом принимать решение. Однако, даже выехав на окраину деревни, рассмотреть ничего не удалось. Уже затихающие звуки битвы доносились из-за редких кустов, которые, впрочем, вполне надежно скрывали все действие от постороннего наблюдателя. Асмунд так и не успел принять никакого решения. Прилетевшая откуда-то сбоку стрела ударила в плече и скинула его с лошади. А приземлился он очень неудачно – «поймал» головой какую-то кочку и свет потух. *** В целом, план был прост как мычание. Заманить всадников в определенное место, натянув несколько веревок сбросить всех с лошадей, а кто останется в состоянии сопротивляться – добить. Единственное опасение вызывала у капитана последняя часть плана. И не зря: десять необученных крестьян с плохим оружием… можно было банально не справится. Помощь пришла, откуда не ждали. Оказывается, большая часть населения деревушки успела разбежаться от недостаточно многочисленного отряда, напавшего на деревню. Многие из них, в основном мужчины, спрятав женщин и детей стали возвращаться назад для того, чтобы попытаться отыскать возможность расквитаться со своими обидчиками. И Серов им такую возможность предоставил. А имея под началом не десяток человек, а четыре – пусть это и все те же крестьяне – можно было смотреть в будущее более оптимистично. Все прошло более-менее согласно намеченному плану. Аранд оказался действительно неплохим спринтером. Парень бежал так, что казалось, у него из-под пят сейчас начнет валить дым от перегрева. Пролетев мимо нас, он шустро нырнул в кусты, а уже через мгновение с засадой поравнялись его преследователи. Одновременно натянулись три веревки, перегораживая тропу и звонко хлопнули тетивы луков. Расчет был на то, что выстрелить нельзя рано, тогда всадники сбавят темп и веревки станут не такие эффективные, но и опоздать нельзя, потому что стрелять по мешанине из людей и лошадей – глупо, только зря стрелы изведешь. На место лесной тишины, пришли дикие крики, ржание, лязг. Впрочем ненадолго. Из-за деревьев выскочила толпа крестьян, вооруженных кто чем. Преобладали топоры, вилы, и просто дубинки. Вот только оттого, что оружие ни разу не боевое, менее опасным оно не стало. И действительно – раскроят тебе голову плотницким топором или боевым – разницы по большому счету никакой. Буквально в мгновение ока все было кончено. Ни среди деревенских ни среди лучников Серова никто не пострадал. Противник был настолько ошеломлен, что просто не успел оказать хоть какое-то видимое сопротивление. В живых остался только сам рыцарь – его хоть и пинали очень усердно, доспехи сделали свое дело – и один ратник. Последний с самого начала неудачно приземлился, и все подумали, что ему добавка уже не требуется. Да, еще живым остался тот самый оруженосец, которому Аранд прошил стрелой ногу. Но, нужно отметить, что в живых они оставались не долго. Ровно столько, сколько местным мужикам требовалось на то, чтобы соорудить импровизированную виселицу. Капитан им не препятствовал. Хоть в глубине души он чувствовал некоторое неприятия такого решения проблем, разумом он прекрасно понимал: все правильно так делать и нужно. Все суды с адвокатами остались там, на Земле, здесь же действует простой и естественный закон – око за око, зуб за зуб. А за убийство существует только одно наказание – смерть. И не нужно никаких уголовных кодексов. Все бы очень удивились, если бы он сейчас предложил судить пойманных разбойников. «Интересно, когда же мы там стали такие снисходительные к преступникам. Ведь сейчас никто не удивляется, что суд дает за множественные убийства лет пять-семь, а на свободу преступник выходит еще раньше. Нет, все же китайцы в чем-то правы: преступников жалеть нельзя. Ни к чему хорошему это не приводит». Первым вздернули ратника. Толпа одобрительно загудела, во все глаза наблюдая за предсмертными судорогами. Вторым повели оруженосца. Сам он из-за дырки в ноге и большой потери крови идти не мог. Да и вообще сомнительно, что он осознавал происходящее вокруг него. Во всяком случае затуманенные глаза не отображали наличие хоть каких-то эмоций. А вот сэр рыцарь, которого совместными усилиями выковыряли из стального панциря, наблюдал за действом с широко раскрытыми от ужаса глазами. Капитан еще удивился – как человек каждый день видящий смерть, а зачастую ее приносящий, так может боятся умереть. Объяснил Серову ситуацию Ариен, узнавший обо всех событиях от посыльного, коим определили местного парнишку лет тринадцати. Его отправил Серов в лагерь кратко рассказать о произошедших событиях. Так вот маг сказал, что скорее всего рыцарь боялся не самой смерти, а способа казни. Его, как дворянина положено казнить через отрубание головы, смерть же в петле считается «низкой» и оттого позорной. Когда все три тела уже болтались на своих местах, капитан решил потихоньку прощаться с деревенскими у уходить обратно в лагерь. Однако это оказалось не так-то просто. Переполненные благодарностью крестьяне отказались отпустить своих спасителей просто так и выставив на улицу столы закатили такой пир, которого капитан не видал уже давно. Нет, особых деликатесов там, конечно же, не было, однако все было приготовлено с душой и оттого казалось необычайно вкусным. Здесь же в процессе поедания всяких домашних вкусностей и распития некоторого количества домашнего же алкоголя в виде не очень крепкой и откровенно говоря до невозможности противной на вкус бражки, выяснилась судьба тех самых двух сбежавших парней, из-за которых Серов вообще двинулся в сторону Красновки. Один из них сегодняшний день не пережил – ему достался удар мечом по голове. Второй отделался легче, хоть и полностью избежать травм тоже не получилось. От мощного удара в тяжелой перчатке он потерял несколько зубов и схлопотал сотрясение мозга. Теперь же он лежал в одном из домов в деревне и постепенно приходил в себя. Узнав такие новости, Серов не удивился – подсознательно чего-то такого и ожидал. Пораскинув слегка уже затуманенными мозгами – бражка хоть и была слабенькой по сравнению с традиционной сорокоградусной водкой, но тоже хорошо давала в голову – капитан решил оставить пострадавшего в деревне. Глядишь, поставят на ноги быстрее, чем в лагере. Кроме того, Серов решил воспользоваться моментом и установить полноценные «дипломатические» отношения со старостой Красновки. То, что неподалеку от деревни на заброшенном хуторе обосновалась банда в полсотни душ он конечно же знал. Кроме того, что в деревне регулярно покупались продукты и другие необходимые мелочи, как оказалось некоторые бойцы еще и «неофициально» там бывали. Так что староста – здоровенный мужик лет на вид пятидесяти пяти-шестидесяти, был в курсе всех событий. Вообще староста оказался персонажем примечательным. Несмотря на то, что в целом, по наблюдениям Серова люди сохраняются в этом мире хуже, чем на Земле и большинство с достижением рубежа в полсотни лет уже являются глубокими стариками, конкретно этот мужик выглядел так, будто всегда вел здоровый образ жизни. Первое что бросалось в глаза – ровные здоровые зубы, что для такого возраста редкость и на Земле с ее медициной, лекарствами и всем прочим, а уж для местного средневековья… Кроме того среди прочих жителей деревни он выделялся ростом и телосложением больше подходящим какому-нибудь борцу чем землепашцу. Но все это меркло перед его глазами. Такие глаза капитан видел только один раз в далеком детстве. Их владелец был личностью примечательной - живущий по соседству пожилой еврей. Это был такой себе эталонный еврей из Парижской палаты Мер и Весов. Начиная с имени – Аарон Соломонович Левинсон – и заканчивая поведением. Но самое главное – это были глаза, в которых отражалась вся многовековая мудрость и печаль еврейского народа, сдобренная изрядной порцией хитринки. Вот и эти глаза понимающему человеку как бы говорили – осторожней, этот своего не упустит. И что характерно – не упустил. В ходе переговоров, проходящих на фоне всеобщей пьянки, капитан договорился, что деревенские будут сообщать ему если им что-нибудь понадобится или, что важнее, кто-то будет искать месторасположение отряда. Кроме того, обсудили кое-какие мелочи, касающиеся цен на продукты и возможную помощь крестьян. Гилаф, как звали старосту, мгновенно оценил все выгоды такого сотрудничества. Королевская стража – это конечно хорошо, но вот только где она, когда так нужна. А своя рубашка, как известно всегда ближе к телу. Еще капитан договорился, что Гилаф сведет его со старостами других окрестных деревень. Таким образом, вокруг базы образовывалась территория плотно наполненная «дружественными глазами». На этом деловая часть закончилась. Нет, вопросов еще оставалось очень много, просто коварная бражка сделала свое дело, и даже стойкому капитану, имевшему бурную молодость и оттого - закаленную печень стало не до дипломатии. Оставшаяся часть вечера пролетела незаметно. Как это часто бывает, после сильного нервного напряжения идет откат. А Серов находился в нервном напряжении уже несколько десятков дней – с момента переноса в этот мир. И вот, наконец, появилась возможность расслабиться, находясь в относительной безопасности. Просыпаться было очень сложно. Капитан нашел себя лежащим на чем-то мягком, но при этом удивительно неприятном. Пошевелив пальцами правой руки, он определил свою постель как стог сена. «Ну вот, теперь весь день буду чесаться. И что все находят в том, чтобы спать в сене?» – Серов имел подобный опыт только один раз и тогда ему не понравилось. Сквозь закрытые веки стали пробиваться первые утренние лучики. Поморщившись, он хотел отвернуть голову в другую сторону, но понял, что лучше будет потерпеть. Ужасная брага – Серов мысленно зарекся ее пить – дала очень неприятное похмелье. «И это я еще на открытом воздухе спал, - мысли текли вяло как кисель, - а если бы лег в доме. Вообще бы не выжил». Внезапно где-то, по субъективным ощущениям около левой руки, почувствовалось какое-то шевеление. Решив не дергать многострадальную голову, Серов приоткрыл веки – в мозг буром ввинтился очередной лучик – и скосил глаза. Однако резкости не хватало на то, чтобы разглядеть, кто – а в том, что это именно «кто» капитан не сомневался, размытый силуэт складывался во вполне человеческую фигуру – там шевелится. На то, чтобы проморгаться и «настроить» зрение ушло еще несколько мгновений. Стало отчетливо ясно, что рядом с ним, свернувшись калачиком, лежит какая-то девчонка. На вид ей было лет восемнадцать, а может даже и меньше. При чем вид ее, и «степень одетости» не оставляли никаких сомнений в том, что она здесь делает. Серов, попытался вспомнить подробности прошедшего вечера, но все осмысленные воспоминания заканчивались еще на стадии посиделок со старостой. «Мы кажется о чем-то с ним договаривались… Ах да, точно это я помню, а вот что было дальше… - Шестеренки его голове, скрепя подзаржавевшими боками пришли в движение. Если не получается вспомнить, что было, нужно использовать логику и как минимум просчитать возможные варианты последствий. А то вдруг ему сейчас такие же похмельные мужики придут отрывать самые важные органы. – Ах ты ж черт, совсем ребенок. Это же надо так попасть. Никогда не замечал в себе склонностей к педофилии и вот нате, получите и распишитесь. Хотя… может все еще не так фатально. Это там, у нас в семнадцать лет девушка ребенком считается, а здесь может все и совсем не так. Помнится, в Российской Империи девочкам запретили выходить замуж в двенадцать лет аж… в начале двадцатого века. Это, правда, не отменяет моих проблем. А ну сейчас придут не отрывать причиндалы, а требовать, чтобы я женился… Да уж, не известно, что еще хуже». Девушка тем временем окончательно проснулась, потянулась, вылезла из кучи сена и стала одеваться. Она проворно натянула юбку и некое подобие блузки-рубашки. После этого обернулась и посмотрела на капитана – тот попытался что-то сказать, но из пересохшего горла вырвался только хрип. Глядя на такую картину, девушка хмыкнула каким-то своим мыслям и шустро куда-то рванула. Вот теперь Серов действительно решил, что пора вставать. Он кое-как выкарабкался из сена, попутно вытаскивая все новые и новые соломинки из всех возможных мест, после этого тоже оделся и хотел было уже делать ноги, когда вернулась девушка. В руках она несла глиняную емкость – то ли кувшин, то ли чашку, то ли кастрюлю: мастерство изготовителя не позволяло признать в этом предмете что-то конкретное. Но главное было не это. Главное было то, что внутри. А внутри оказалось с пол литра холодной – аж зубы заломило – ключевой воды. Осушив одним махом емкость, Серов прислушался к своему организму – кажись слегка полегчало. «Мало только, кажется, пол ведра бы выпил, - подумал он чувствуя, как во рту снова стремительно пересыхает, - ну да ладно, это не к спеху». А в слух произнес: - Доброе утро красавица, ты меня очень извини, но ничего из вчерашнего не помню… Как тебя зовут? - Уна, ваша милость, - было видно, что девушка смущена, но старается этого не показывать. На вид ей, как уже говорилось, было лет шестнадцать-двадцать, в общем она была как раз в том возрасте, который больше всего пугает мужчин. Во всяком случае, пугал на Земле: вроде бы выглядит взрослой, а по паспорту… а по паспорту может оказаться все что угодно… что чревато неприятностями. Невысокого – капитану едва доставала плеча – с длинными прямыми волосами каштанового цвета. Не красавица, но и не уродка – таких большинство. Не выдержав пристального взгляда, Уна окончательно засмущалась, прыснула в кулак, развернулась и убежала. «Нда… отхватил себе приключений. Одно радует – по пьяни я все так же убедителен». Было у него одно такое свойство организма: если в обычной жизни Серов был достаточно скромный и приставать ко всем девушкам был не приучен, то после определенной дозы алкоголя, становился немного наглым, очень веселым и беспощадно убедительным. Главное было не пропустить тот недлинный промежуток между «еще трезв» и «уже ничего не надо». Так что ситуация, аналогичная той, что произошла этим утром, была, скажем так, не внове. Приведя себя кое-как в порядок, Серов отправился на поиски воинов своей маленькой армии. На то, чтобы привести их в чувство понадобилось еще пара часов, так что покинуть деревню удалось только к полудню. Никаких претензий к облегчению капитана, к нему никто не предъявлял. Наоборот, когда отряд уже уходил, к нему подбежала Уна, поцеловала и прошептала на ухо, что бы он приходил еще. Таким образом, приключение завершилось удачно, с какой стороны не посмотри. И отношения с деревенскими наладил, и людей в стычке немного обкатал, и женщину себе нашел, что тоже немаловажно. А еще трофеями разжился, коих было не так уж и мало: дюжина кожаных доспехов, с приклепанными местами металлическими бляхами, одна кольчуга, которую взяли с оруженосца, и один полный рыцарский доспех. Кроме того, оружие на полтора десятка человек и пять лошадей – остальные к большому сожалению капитана пострадали во время засады и их пришлось забить. Конины, правда теперь было… хоть завались. В последствии это небольшое дело еще раз повлияло на жизнь отряда. Серов, пораскинув мозгами, пришел к выводу, что молодым парням без личной жизни очень тяжело, и бороться с самоволками все равно бессмысленно. А если бороться бессмысленно нужно что? – Правильно, возглавить. Так вот, по воле случая в отряде появилась практика увольнений. Недовольных сразу стало меньше. Интерлюдия 2