– Как это не предлагаю? Я тебе сказал, что если поможешь, то буду с тобой договариваться. Если бы не этот случай, я бы с тобой не договаривался, а приказывал. Я же ведь уже сейчас тебя придавить могу, а когда святилище окончательно сформируется, то смогу тебя одним взглядом из леса вышвырнуть. А я тебе договариваться пообещал, это что – ничего не предложил? – Насчёт жертв надо бы договориться. – Ты ещё молиться себе предложи. – засмеялся я. – Ну ладно, против добровольных жертв возражать не буду. Если человек тебе на пенёк кусок хлеба положит, то это твоё. Но не вздумай сам жертвы вымогать, а если на кровавой жертве поймаю – хоть мышке, да хоть букашке, – то разговор с тобой совсем короткий будет. – Люди мне в лесу не нужны. – Люди в лес ходить будут. Но вести себя будут прилично. Если провинятся – накажу, но я накажу, а не ты. И детей не вздумай пугать. Лесной демонстративно морщился, изображая недовольство. – Немного ты предлагаешь. – А тебе много и не за что предлагать. – отрезал я. – На кой ты мне вообще нужен? Поживём рядом, там и посмотрю на тебя. К доброму соседу и отношение доброе, понимаешь, о чём я говорю? – Ладно, – неохотно сказал леший, – помогу доброму соседу. Прикрою вас, а их покручу немного. Я спустился в подвал, где располагалась допросная. В скудно обставленном помещении с голыми бетонными стенами меня встретили Лазович с Кельминым. На табурете в центре комнаты сидел человек в камуфляже со скованными за спиной руками. – Никто не ушёл, господин. – доложил Лазович. – Это вольный отряд «Мангуст», занимались разными грязными делами, в основном убийствами по заказу. По сути, обычная банда. Всего их было двадцать человек, загонщиками шло двенадцать, а восемь сидело в двух засадах. Вот этот у них был командиром. – А остальные где? – поинтересовался я. – Остальные холодные. – ответил Станислав. – Как только их командира поймали, так парни и перестали пленных брать. – Ну и правильно, – кивнул я, – да и этот, в общем-то, лишний. -– Господин Кеннер, – подал голос командир наёмников, – я готов выкупить свою жизнь, если вы меня отпустите. – С чего бы вдруг мне вас отпускать, уважаемый? – удивился я. – Это навело бы других на неправильную мысль, что можно охотиться на меня и за это ничего не будет. – Взамен я готов рассказать вам, кто вас заказал. – Я и так знаю, что заказал меня Лесин – либо Добран, либо Розмир. Вы общались с ним непосредственно? Нет? Тогда ваш рассказ не имеет для меня никакой ценности. Что бы ни рассказал вам посредник, для Суда Чести это не доказательство. Кстати, что там с посредником, Антон? – Пропал. – ответил Кельмин, – Мы оставили засаду у него на квартире, ну и перетряхиваем все притоны, где он мелькал. Я приказал не церемониться с местной швалью, чтобы там до всех как следует дошло, что такие заказы брать не стоит. – Всё верно сделал, Антон. А посредник скорее всего уже лежит где-нибудь в болоте. Не думаю, что Лесины позволили такому свидетелю сбежать. Но давай подождём его несколько дней, в жизни всякие чудеса случаются. Что же касается этого... Я задумался. Кое-какую пользу из него извлечь всё-таки можно. Пусть такие показания суд не примет как доказательство, но это какое-никакое свидетельство. – А вам, уважаемый, я могу предложить только один вариант. Разумеется, вариантов сохранить жизнь для вас нет. Да собственно, вы подписали приговор себе и своим людям в тот момент, когда взяли заказ. Неужели вы всерьёз считали, что Лесины оставят вас в живых после убийства главы семейства с гербом? С вами вопрос решён, но мы можем поговорить о вашей семье. Лесины сейчас будут срочно подчищать все концы, и скорее всего, ваших родных убьют – на тот случай, если они что-то знают и могут рассказать о заказе. Командир выглядел полностью уничтоженным. – Что вы предлагаете, господин Кеннер? – Вы рассказываете на Суде Чести всё, что вы знаете о заказе и заказчике. Взамен мои люди будут охранять вашу семью. – А что со мной? – Для вас вариантов нет. – повторил я. – Меня даже моя семья не поймёт, если я сохраню вам жизнь. А враги воспримут это как слабость. Варианты есть только для ваших родных. – Я согласен. – вздохнул он. – Ну что ж, в таком случае мы договорились. Антон, он ждёт суда. Глава 9 Мрачноватый зал заседаний Суда Дворянской Чести давил. Витражи, высокий расписной потолок, стены, отделанные морёным дубом и украшенные штандартами аристократических семейств княжества. Я не сразу нашёл штандарт с гербом Арди – лазоревым щитом с изображением серебряного шеврона и двух золотых желудей. Помнится, мы в детстве постоянно выпытывали у мамы, не нас ли обозначают эти жёлуди, но она всегда лишь смеялась в ответ. Немного в стороне я заметил и штандарт Лесиных. Возле стен стояли манекены в посечённых доспехах. Каждая деталь была призвана подчеркнуть, что именно дворянство является опорой княжества. Судей было семеро. В центре за отдельным столом сидел Голос Княжества. Справа от него находился стол Золотого Голоса, за которым сидели трое судей, представляющие аристократию. Слева – стол с тремя судьями Серебряного Голоса, представляющие молодые дворянские семьи. Золотые и серебряные судьи совещались отдельно и по результатам совещания оглашали золотой и серебряный голоса. К ним Голос Княжества добавлял свой голос и выносил окончательный вердикт. Непростая система, и я опять с удовлетворением заметил, насколько легко князь может влиять на решения, противопоставляя старую аристократию молодому дворянству. Куда ни глянь, князь выступает в роли всего лишь независимого арбитра, который почти не имеет влияния на принимаемые решения. Как английская королева – «царствует, но не правит». Однако если приглядеться повнимательнее, то выясняется, что провести нежелательное для князя решение практически невозможно. Естественным образом возникает интересный вопрос: а так ли уж английская королева «не правит»? Ну, с королевой мы уже вряд ли пересечёмся, а вот князь, как правитель, вызывает моё искреннее восхищение. Лесин выглядел мрачным. Это и понятно – даже если его не осудят, такое обвинение оставит на его репутации пятно, которое придётся отмывать десятилетиями. А я к тому же остался жив, так что он, можно сказать, страдает ни за что. Обидно, конечно. – Суд не может принять слова этого свидетеля в качестве доказательства, господин Кеннер. – объявил Голос Княжества. Да я, собственно, и не ожидал, что показания командира наёмников сочтут доказательством. – На это я и не рассчитывал, высокочтимый Голос. – отозвался я. – Я прошу лишь учесть эти показания как косвенное свидетельство. – Мы учтём их в таком качестве. – согласился судья. – Однако мы предпочли бы услышать непосредственно того, кто имел дело с заказчиком. – Посредник пропал. – ответил я. – Я бы удивился, если бы оказалось, что он жив, учитывая обстоятельства дела. – В таком случае, на чём вы основываете ваше обвинение, господин Кеннер? – Учитывая тяжесть преступления, я прошу допросить господина Добрана с участием эмпата. Судьи переглянулись между собой, и Голос Княжества объявил: – В свете представленных косвенных свидетельств суд находит, что для такого запроса имеются основания. Господин Добран? – Я считаю, что допрос нанесёт урон моей чести и я отвергаю это требование. – отозвался Лесин, – Но я готов сделать заявление перед эмпатом. Какой у нас господин Добран чувствительный, оказывается. Ну послушаем, что он хочет заявить. – Мы слушаем ваше заявление, господин Добран. – сказал судья. – Я заявляю, что не имею отношения к покушению на господина Кеннера. – торжественно заявил Лесин. – Я заявляю, что я не готовил это покушение и никому не отдавал такого приказа. То же самое относится и к другим членам моей семьи. – Заявление правдивое. – объявил эмпат, сидящий за небольшим столиком сбоку от главного судьи. – Вы удовлетворены, господин Кеннер? – спросил судья. – Нет, высокочтимый Голос, я не удовлетворён. – ответил я. – Господин Добран отвечает на вопрос, не имеющий отношения к делу, и таким образом пытается избежать ответа на вопрос о своей причастности. Позвольте мне пояснить свою мысль более развёрнуто. – Суд вас слушает, господин Кеннер. – согласился судья. – Представим себе ситуацию, что я прихожу к посреднику и жалуюсь ему на господина Добрана. Рассказываю, как он мне надоел, и как бы я был рад от него избавиться. А потом говорю посреднику, что я слышал, как он замечательно рисует, и что я с радостью купил бы любой его рисунок, скажем, за пятьдесят тысяч. Это будет совершенно определённым заказом убийства, но при этом я смогу заявить о своей непричастности точно так же, как и господин Добран. И это заявление будет признано правдивым, господа! Поэтому я настаиваю на полноценном допросе господ Добрана и Розмира Лесиных. – Я отказываюсь выполнять это необоснованное и оскорбительное требование. – немедленно отозвался Лесин. – Я заявил о нашей непричастности, и этого достаточно. – Позиции сторон ясны. Суд удаляется на совещание. – объявил судья. Совещание длилось довольно долго, и всё это время я развлекался тем, что пристально разглядывал Лесина, зловеще улыбаясь ему каждый раз, когда он смотрел на меня. Через какое-то время он начал нервничать, и к концу совещания сидел как на иголках. Наконец судьи вернулись и Голос Княжества объявил вердикт: – Представленные истцом доказательства не позволяют вынести обвинительный приговор. Однако суд признаёт подозрения достаточно вескими и считает, что для оправдательного приговора основания отсутствуют. Учитывая отказ ответчика от сотрудничества, суд рекомендует истцу обратиться к княжеству с просьбой о княжеском расследовании этого дела и поддерживает такую просьбу. Данный вердикт поддержан всеми тремя сторонами суда и принят единогласно. Физиономия Лесина сделалась совсем кислой. Разумеется, княжеское расследование также ни к чему не приведёт – прямые доказательства отсутствуют, а допросить аристократа с эмпатом без его согласия нельзя. Но для общества даже такой вердикт является приговором, у Лесиных есть весомый шанс стать изгоями общества. Может ли считаться дворянским семейство, которое прочие семейства дворянами не признают? Вопрос не имеет простого ответа, однако лет триста назад был случай, когда в похожей ситуации главе пришлось взять вину на себя и совершить самоубийство, чтобы очистить семейство и избежать бойкота. Словом, Лесину в любом случае не позавидуешь. Вот если бы получилось нас убить, то дело обстояло бы совсем иначе – посредник и весь отряд убийц лежат в болоте, Лесин клянётся, что он непричастен, и в конце концов все решают, что какие-то бандиты отомстили мне за Мишу Тверского. Дверь слегка приоткрылась и в кабинет заглянул секретарь: – Княже, сиятельная Милослава Арди требует немедленного приёма... Он не успел договорить до конца, как был бесцеремонно отодвинут в сторону, и в кабинет князя вступила Милослава, пылающая гневом. – Я доверилась тебе, княже, и чем кончилось дело? – возмущённо проговорила она. – Я требую справедливости! – Милослава, успокойся! Эмоции тут совершенно излишни, я готов внимательно тебя выслушать! – воскликнул князь, вставая из-за стола и делая знак секретарю. Секретарь мгновенно испарился. – Давай присядем, и ты всё мне расскажешь. Князь бережно взял Милославу под руку и подвёл к уютному креслу возле низенького столика. Усадив Милославу, он сел в соседнее кресло. Рядом бесшумно возник секретарь с небольшим подносом и ловко, как фокусник, заставил столик чашками и вазочками. – Княже, ты потребовал, чтобы я не вмешивалась в конфликты семьи и заверил меня, что всё под контролем. – начала совершенно не успокоившаяся Милослава. – Я согласилась, и к чему это привело? Моих детей, как зайцев, гоняют по лесам убийцы Лесиных, а я вынуждена на это смотреть! Я отказываюсь подчиняться твоему распоряжению!