Кельмин удивлённо поднял бровь. – Разумеется, Мира. Чем я могу помочь? – Понимаете, от меня требуют продать квартиру. Цена пока не называется, но она явно будет очень низкой. В случае если я откажусь, мне угрожают сжечь квартиру, а меня убить. Я не знаю, что мне делать. Кельмин настолько поразился, что некоторое время не знал, как на это отреагировать. Наконец, он вздохнул и сказал: – Расскажите-ка мне всё, Мира. Выслушав подробный рассказ, он покивал и сказал: – Этот Дубек – он такой маленький толстячок, да? Знаю я его, он и в самом деле поверенный, занимается разными грязными делишками. Его пытались несколько раз лишить аттестации, но как-то он выкручивался. – Так что мне делать? – спросила Мира. – Для начала успокоиться. Если кто-то ещё подойдёт с этим, говорите, что пока думаете. – Попробуй соединить меня с Дориментом Дубеком, – приказал Кельмин своему секретарю. – Это поверенный, держит контору где-то на Славенском[13] конце. – Ты Дубек? – хотя Кельмин большую часть времени изъяснялся вежливо, иногда он предпочитал общаться в более привычном ключе, по-военному прямо. – А я Антон Кельмин – знаешь такого? Молодец. Так вот, Дубек – ты, похоже, допрыгался. – Что значит «в каком смысле»? В самом прямом. Я вот сейчас как раз думаю: послать парней сразу тебя спустить в болото или сначала доставить к нам для допроса. У тебя есть что интересного сказать? – За что? За глупость и наглость. Ты с Мирой Дорн сегодня разговаривал? Угрожал её убить, а квартиру сжечь? – Да нет, она тебя совершенно правильно поняла. А ты хоть знаешь, кого ты собрался убивать, придурок? Она личная секретарша господина Кеннера Арди. – Нет, он ещё не знает, его пока нет на месте. Поэтому она и сказала не ему, а мне, так что тебе повезло, Дубек. Я же тебя просто убью, без мучений, а если господин эту историю услышит, он из тебя прикажет набить чучело. В качестве образцового примера, и в назидание другим идиотам. – Вот как? Ну попробуй объяснить, я тебя слушаю. – Кто тебе приказал? – Что значит «не можешь говорить»? Тайна клиента? Понимаю и готов войти в твоё положение. Не говори мне ничего, сейчас мои парни привезут тебя в наш допросный подвал, расскажешь всё там. – Так-то лучше. И кто такие Матисовы? – Простолюдины? Нет, рассказать кому – не поверят. Простолюдины уже нападают на аристократические семейства! – Что тут можно понять неправильно? – Так зачем они угрожали Мире? – И зачем им это нужно? –Понятно. А кто им даёт протекцию? – Даже так? Интересно. Вот что, Дубек – это уже выходит за пределы моих полномочий. Я доложу господину, пусть он решает, что с вами делать. – Что тут непонятного? Разговаривать с вами или просто послать бойцов и закрыть вопрос радикально. – Откуда я могу знать, что он решит? Он прикажет – мы выполним. – Могу только пообещать, что предупрежу тебя, если господин решит с вами разобраться. Чтобы ты мог сбежать из княжеств. Делаю это исключительно из-за того, что ты сотрудничаешь. – Всё, сиди в своей конуре и жди от меня вызова. Пётр Матисов оказался толстячком, но расхожее представление о толстяках как о людях весёлых и добродушных к нему явно не подходило. Выражение лица у него было недовольно-брюзгливое, а маленькие глазки смотрели на мир недоверчиво и подозрительно. Его вид немедленно вызвал у меня ассоциацию с козлом-начальником, который вечно заставляет подчинённых работать сверхурочно, при этом постоянно зажимая заработанные деньги. У меня нет никаких сомнений, что физиогномика[14] является лженаукой, но почему-то по некоторым лицам характер человека определяется безошибочно. Скорее всего, дело обстоит противоположным образом – не лицо определяет характер, а характер накладывает отпечаток на лицо. – Итак, почтенный, – начал я разговор, интонацией подчёркивая неприязнь к собеседнику, – прежде чем отдавать своим людям конкретные приказы, я хотел бы сначала услышать ваши объяснения. – Объяснения чему, господин Кеннер? – судя по тону, я собеседнику тоже не приглянулся. – Объяснения вашим агрессивным действиям по отношению к семейству Арди, – уточнил я. – В первый раз об этом слышу, – отказался он. – Вы напрасно пытаетесь это отрицать. Ваш человек угрожал убить доверенную служащую семейства Арди и поджечь её квартиру, и я не вижу причины сомневаться в её словах. Кроме того, есть и другие свидетели, которые получали от него аналогичные угрозы. – Это его личная инициатива, я здесь ни при чём. – Этот человек – ваш поверенный, законно представляющий ваши интересы. Его слова – это ваши слова, вы за них полностью отвечаете. Превысил он свои полномочия или нет – меня совершенно не интересует. Итак, я жду объяснений. Собственно, его объяснения мне не требовались, Кельмин достаточно подробно доложил о сути дела. Семья Матисовых владела алхимическим производством, расположенным рядом с домом Миры. Предприятию было остро необходимо расширить территорию для новых цехов, и они купили дополнительный участок, но дом Миры, стоящий немного наособицу, при этом оказывался слишком близко к заводу, а по уложению «О сбережении природы» алхимические производства не могли располагаться ближе ста саженей от жилых помещений. Матисов рассудил, что расселение маленького дома в восемь квартир слишком затратным не будет, а если жильцов как следует запугать, то можно отселить их в какой-нибудь клоповник, и это выйдет совсем дёшево. Будучи законченным жлобом, другие варианты он даже не рассматривал. – Я ему таких указаний не давал, – упрямо отозвался Матисов. – Тем не менее по закону вы полностью отвечаете за его слова и действия. Похоже, с законами вы не посчитали нужным ознакомиться. Но это никого не интересует. Ignorantia non est argumentum[15]. Матисов мрачно молчал. – Понятно, объяснений нет, – резюмировал я. – Поговорим о другом. Как мне доложили, у вас отсутствует договор протекции. Почему? – Предпочитаю обходиться без протекции. – И у вас не случается никаких неприятностей? – удивился я. – Случаются изредка, но они обходятся мне гораздо дешевле, – Матисов поднял глаза и взглянул на меня прямо. – Я понимаю, что вы хотите навязать мне протекцию. Так вот, у вас это не выйдет – я не собираюсь платить неизвестно кому неизвестно за что. – Хорошо, – согласился я. – Раз вы так непримиримо настроены, я не буду вам ничего навязывать. Вопрос о протекции снят. Давайте в таком случае решим нашу с вами проблему и мирно расстанемся. – И как вы собираетесь её решить? – насторожённо спросил Матисов. – Раз уж наше семейство оказалось замешано в это дело, я прослежу за процессом расселения. Я понимаю, что расселение дома вам необходимо, но оно будет происходить по доброму согласию, и права жильцов будут полностью соблюдены. А что касается Миры Дорн, то вы заплатите ей тысячу гривен в качестве извинения. – Это неприемлемо, – немедленно возразил Матисов. – Я не собираюсь ей ничего платить. – Вы что, решили, что я с вами торгуюсь? – поразился я, нажимая кнопку. – Мира, пригласи ко мне Лазовича, Кельмина и Жданову. – Не вижу смысла продолжать наш разговор, – заявил Матисов вставая. – Я вас не держу, – пожал я плечами. – Если вам неинтересно, можете идти. Матисов немного поразмышлял и уселся обратно на стул. Мы в молчании дожидались вызванных. Когда все собрались, я начал отдавать приказания. – Станислав, направь две сотни на алхимическое предприятие Матисовых в Волотово. Руководство завода задержать для расследования, прочих служащих удалить. Обеспечить охрану предприятия. Антон, твоя задача – допросить всех возможно причастных и провести полное расследование инцидента. Есения, в случае если факты подтвердятся, подготовь прошение в княжескую канцелярию о наказании виновных и о введении княжеской опеки над предприятием. Впрочем, уже очевидно, что всё подтвердится, так что начинай готовить документы сейчас. Пока я говорил, глаза Матисова постепенно округлялись, и ближе к концу он начал хватать воздух, как рыба на берегу. – Это незаконно! – возмутился он. – А вы ещё тот законник, оказывается. – усмехнулся я. – Советую вам, почтенный, почитать уложение «О праве и долге дворянском», особенно в части прав гербового дворянства. Я имею право самостоятельно расследовать преступления против подданных княжества, а в случае, если оно касается моих слуг, то и определять наказание. Определять в ограниченных пределах, но вам этого хватит с лихвой. – Вы хотите остановить работу предприятия из-за такой мелочи? – Я это мелочью не считаю, для меня это дело чести. Вы не захотели решить вопрос по-хорошему, значит, будем решать его по закону. – Я согласен решить вопрос по-хорошему, – быстро сориентировался Матисов. Я нажал кнопку, вызывая Миру. – Почтенные, операция откладывается на день, – объявил я. – Мира, в срок до завтрашнего утра почтенный Пётр Матисов выплатит тебе две тысячи гривен в качестве извинения. – Вы же говорили про тысячу! – возмутился Матисов. – Ещё одна попытка поторговаться, почтенный, – улыбнулся я ему, – и я вспомню, что говорил про четыре тысячи. Матисов замкнулся в мрачном молчании. – Мира, завтра утром ты сообщаешь почтенному Станиславу, были ли выплачены деньги и если да, то сколько. Станислав, если деньги не будут выплачены или сумма окажется меньше, чем две тысячи, то начинай операцию. – Будет сделано, господин, – откликнулся тот. – Мира, сообщи нашему поверенному, что он будет представлять интересы ваших жильцов в вопросе расселения. Поговори с соседями, пусть они напишут доверенности – разумеется, те, кто пожелает, навязывать никому не будем. Раз уж мы оказались в это замешаны, то пусть он проследит, чтобы всё происходило должным образом и по доброму согласию. Почтенный Пётр, поскольку мы с вами пришли к соглашению, не смею вас больше задерживать. Всего хорошего!