— Это самое малое, что я могу сделать для вас, — ответил он, — наша семья у вас в долгу. Мать с достоинством кивнула. Всё же аристократическое воспитание чувствуется сразу — я, во всяком случае, старый-я, начал бы мямлить какую-нибудь чепуху вроде «да не за что» или «так поступил бы каждый», и неизбежно потерял бы лицо. Интеллигенту крайне сложно сохранить достоинство, пытаясь на равных разговаривать с человеком с такой явной, и буквально давящей аурой опасности — слишком уж он отличается от привычно-уютной академической публики. Мне бы очень хотелось, чтобы моя интеллигентность осталась там, в сияющем коридоре, вместо утерянных, и наверняка важных воспоминаний. Но к моему огромному сожалению, я сохранил её полностью, ну или почти полностью; приходилось буквально по капле выдавливать из себя интеллигента[6]. Надо сказать, что у Ленки эта проблема отсутствовала совершенно — она была аристократкой, во всём вела себя, как аристократка, и никакой двойственностью, в отличие от меня, не страдала. Старая память — это не только костыль, но и груз. — Нужно ли что-то приобретать дополнительно? — спросила мать. — Не беспокойтесь об этом, госпожа. Мы сами снабжаем учеников всем, чем нужно, дополнительные расходы будут просто включаться в ежемесячный счёт. Однако я попросил подойти сюда нашу лекарку, возможно, у неё будут какие-то рекомендации. — Я должна подчеркнуть один момент, — сказала мать, — мне хотелось бы, чтобы дети занимались по полной программе и получили полный объём знаний и навыков. Без скидок. — Разумеется, — кивнул Данислав, — я сам буду заниматься с вашими детьми. Скидок не будет. — Насколько я знаю, вы служили в «Волках Севера», почтенный? — мама вопросительно посмотрела на Данислава. Мама явно навела справки, до этого она точно ничего не слышала про брата Любомира. В общем-то, этого следовало ожидать. — Именно так, госпожа. Прошёл путь от кадета до тактического офицера. Потом семь лет служил старшим инструктором отряда по боевой подготовке. Пять лет назад открыл школу. — Достойный путь. — кивнула мама. Дверь открылась, в комнату вошла молодая женщина. На мгновение задержав на маме взгляд, она склонилась в поклоне: — Госпожа Милослава. — Мы знакомы? — вопросительно подняла бровь мать. — Односторонне, — улыбнулась она, — я посещала ваши лекции по коррекции аномального онтогенеза[7]. Позвольте представиться: Анна Бехтева, лекарка, четвёртый ранг. — Рада знакомству, госпожа Анна, — кивнула мама. — Не думаю, что вы нуждаетесь в моих скромных советах, госпожа, но на всякий случай скажу: детям мы обычно рекомендуем минерализованные коктейли по стандартному укрепляющему курсу А-1. — Я делаю своим детям процедуры полного курса Тоффеля. — Полного? — брови у лекарки поползли вверх, — Впрочем, чему я удивляюсь. Полагаю, по физическому развитию они соответствуют детям примерно на год старше? — Да, примерно так, — согласилась мама. — А скорость реакции? — Повышенная, но за пределы базового диапазона пока не вышла. Можно не учитывать. — В таком случае, не вижу никаких проблем. — сказала Анна, — Позвольте вручить вам наши рекомендации по домашним упражнениям — вероятно, вы захотите как-то объединить их со своей программой. Если у вас, госпожа, нет ко мне вопросов, то позвольте вас покинуть. Дальше последовало снятие мерок и краткая экскурсия по школе. На том посещение закончилось; через неделю для нас изготовят форму и защиту, и ещё через неделю наша новая группа начнёт заниматься. * * * Как правило, я старался задавать как можно меньше вопросов, чтобы не выпадать из образа ребёнка. Да, дети часто фонтанируют вопросами вроде «мама, а почему небо голубое?». Однако подобные темы меня интересовали слабо — почему небо голубое, я прекрасно знаю и сам, а вот насчёт матери, кстати, не уверен. Вопросы, которые меня интересовали в первую очередь — структура власти в княжестве, разделение полномочий, судебная практика, и тому подобные — от семилетнего ребёнка выглядели бы странно, и задавать их следовало крайне осторожно. В качестве отступления замечу насчёт судебной практики — изучив вопрос по доступным мне обрывочным источникам, я выяснил, что мать дала мне сильно упрощённую картину. Кроме Мещанского суда и суда Дворянской Чести, существовал также Круг Силы, который разбирал дела и споры Владеющих, а также Княжеский суд. Причём разделение полномочий между ними было довольно запутанным — например, в зависимости от конкретных обстоятельств, я мог попасть под юрисдикцию любого из этих четырёх судов. Существовали и другие суды, например, Гильдейский суд, который ведал тяжбами купцов, но с ними я вряд ли мог пересечься. Судопроизводство было весьма сложным — некоторые суды руководствовались сводом законов, причём своим у каждого, тогда как другие использовали прецедентное право. Словом, это был рай крючкотвора. Сегодня был как раз подходящий случай прояснить давно интересовавший меня вопрос: — Мама, а вот госпожа Анна — она лекарка, а ты целительница. Это одно и то же? — Нет, Кени, это совсем не одно и то же. Это довольно сложно объяснить в двух словах. — Объясни в трёх. — предложил я. — Ну хорошо, — засмеялась мама, — тогда слушай. Ты ведь знаешь, что техника плохо работает там, где высокая концентрация Силы, или где колебания Силы слишком большие? — Знаю, — согласился я, — ты рассказывала. — А знаешь, почему люди и животные себя там прекрасно чувствуют? Потому что живые клетки стабилизируют поле, прямо воздействовать на них Силой практически невозможно. Вот дар целителя как раз и состоит в том, что он может воздействовать на организм напрямую, своей силой. Проще говоря, он может как бы обмануть организм больного и прикинуться его частью. — А лекари? — А лекарю нужно сделать разрез и залезть внутрь организма, чтобы что-то там сделать. И даже так он силу обычно использует не напрямую, а чтобы сделать сложный разрез, или пережать артерию, или ещё что-то. Ещё лекари используют алхимию, она очень эффективна, особенно когда делается под конкретного больного. Лекари вообще-то многое могут, но до целителей им очень и очень далеко. — А кого больше — лекарей или целителей? — Лекарей много, они в основном и лечат. Целителей очень мало. В нашей лечебнице целых три целителя, но это центральная лечебница княжества, к нам со всего княжества сложных больных привозят. В большинстве лечебниц ни одного нет. Ты же изучал большие числа? Знаешь, что такое миллион? — Конечно, знаю, — оскорбился я. — Вот смотри: в княжестве тридцать шесть миллионов жителей. На них на всех приходится тридцать четыре младших целителя и девять старших. Причём старшие лечат редко, а больше наукой занимаются. Сможешь сам прикинуть, сколько жителей на одного целителя приходится? — Тысяч девятьсот, да? — прикинул я. — Ну, наверное, так. У меня с арифметикой не очень, — засмеялась мама, — я лучше тебе поверю. — Так что получается, ты можешь издалека сердце у человека остановить? — Нет, не могу. Надо же сначала настроиться на организм. Это не сразу делается, и надо при этом человека касаться. Но знаешь, мне не обязательно сердце останавливать. С седьмым рангом я могу не хуже любого боевика, например, каменный шип в сердце воткнуть. Остановит сердце ещё надёжнее. Я вспомнил ещё один интересный вопрос: — А ты можешь сделать так, чтобы у человека дар появился? — Нет, конечно, — мама даже удивилась вопросу, — дар — это свойство души, а мы душу даже почувствовать не можем, не то что изменить в ней что-то. — А боги? — Боги? — мама задумалась. — Скорее всего тоже не могут, во всяком случае, я не слышала, чтобы боги кого-то наделили даром. Вот Сила может, так она и считается сущностью более высокого порядка. Хотя, если подумать, ещё неизвестно, наделяет ли она даром, или просто помогает дару развиться до его естественного предела. — А какие ещё сущности есть? — Если какие-то и есть, в нашем мире они себя не проявляли. — В «нашем мире»? А другие миры существуют? — спрашиваю с безразличным видом, но пульс ускорился. — Может да, может нет. — мама пожала плечами. — Какой смысл гадать о том, что мы не можем ни подтвердить, ни опровергнуть? Ну, положим, я могу подтвердить, но мне-то другое было интересно. — А боги вообще существуют? — Не поняла, — мама выглядела слегка сбитой с толку, — а куда бы они делись? — Ну, в смысле, кто-нибудь их видел? — Да много кто видел. Я, например, видела. Мама правильно поняла мой изумлённый вид и пояснила: — Всех новых целителей Жива лично благословляет. Меня тоже благословила, когда меня в целители посвящали. Вопросов у меня сразу возникло бесчисленное количество, но маме явно надоело меня просвещать: — Всё, хватит уже разговоров. Идите с Леной книжку почитайте, и ложитесь спать. Оказывается, здесь есть настоящие боги, которые спускаются со своих Олимпов, и ходят среди людей, как в мифах древней Греции! Впрочем, сейчас я бы не рискнул называть их «мифами». Мир сразу стал выглядеть гораздо менее уютным; мне сложновато понять, как жить и вести себя в мире, где легко можно встретиться с богом. * * * Я проснулся оттого, что на меня кто-то запрыгнул с разбега. Впрочем, почему «кто-то»?