— Вы уже можете волевые построения? — поразилась Драгана. — Ну надо же. Это, конечно, всё объясняет. У меня перед отъездом не нашлось времени посмотреть доклад по результатам экзаменов, но когда приедем обратно, я обязательно почитаю, что там Менски про вас написал. — Я думаю, после пещеры ты будешь представлять наш уровень куда лучше Менски, — заметил я. — Вполне возможно, — улыбнулась она. — А насчёт слов Магды — не бери в голову. К Силе ведёт очень много самых разных путей, и у каждого он свой. Чужие советы направят тебя скорее на ложный путь, так что лучше их не слушать. Мне вспомнилось, что Стефа говорила мне то же самое и вообще не хотела обсуждать со мной эти темы. — Хотя знаешь, — подумав, добавила Драгана, — мне иногда кажется, что от нас здесь вообще ничего не зависит, и только сама Сила решает, кого возвысить. И если она сочтёт тебя достойным, то ты станешь Высшим, каким бы путём ты ни шёл. Я так задумался над новой и неожиданной философской концепцией, что даже не услышал, как хлопнула дверь. От размышлений меня отвлекло только появление в двигательном отсеке Фриды, не заметить которую было, конечно же, совершенно невозможно. — Как обстановка, какие проблемы? — бодро осведомилась она. — Обстановка рабочая, проблем нет, — отрапортовала Гана. — Садись с нами чай пить. — Нет, чай пить не буду, некогда, — отказалась Фрида. — Я зашла просто глянуть, всё ли в порядке. — Всё в порядке, — пожала плечами Гана. — А почему двигатель так тихо работает? — Фрида с недоумением посмотрела на тихо рокочущий мотор. — А зачем ему громко работать? — удивилась Гана. Фрида не ответила. Она потрогала кожух двигателя, потом приложила к нему ухо, а потом, ни слова не говоря, вышла из отсека. Мы посмотрели друг на друга. — Странная она какая-то, — выразил я общее мнение. Через несколько минут Фрида вернулась вместе с капитаном. Олаф кивнул нам, затем тоже подержал руку на кожухе. — Что-то он и вправду как-то тихо работает, — озадаченно сказал капитан. — Капитан, если надо погромче, — раздражённо сказала Гана, — то я могу повесить на вал какую-нибудь погремушку. Олаф, не ответив, обошёл двигатель вокруг. — А сейчас он в каком режиме? — наконец спросил он. — Экономический ход, четыреста оборотов, капитан, — отрапортовал я. — Полный ход дайте, — распорядился Олаф. — Кен, доведи до тысячи оборотов, — спустила распоряжение по цепочке командования Гана. Я плавно прибавил газ. Рокот мотора усилился, и вибрация пола стала заметной. Олаф переглянулся с Фридой и озадаченно почесал затылок. — У нас он на малом ходу гораздо громче работал и весь трясся, — сказал он. — На полный мы вообще боялись его включать. — Мы его отрегулировали, — объяснила Гана. — И что, он теперь всегда будет так работать? — Если механик за ним будет следить как положено, то лет двадцать — тридцать нормально проработает, — пообещала Гана. — А потом надо будет капиталку сделать, и он ещё лет двадцать отходит. — Ясно, — сказал Олаф и замолчал, хотя по его виду было видно, что ничего ему не ясно. — Ладно, возвращайтесь на экономический ход. Пойдём, мама. На этом начальство покинуло нас в неопределённых чувствах. — Залёт, боец, — со значением сказал я Гане. — Чепуха, — махнула она рукой. — Человек в принципе охотно верит в чудеса, но далеко не во всякие. Ни один разумный человек в жизни не поверит в добрую волшебницу, которая вдруг ни с того ни с сего превратила его полностью убитый движок в совершенно новый. Такого быть не может, поэтому он обязательно придумает какое-нибудь рациональное объяснение и успокоится. Так и будет, вот увидишь. Ждать пришлось недолго, увидел я это уже за ужином. — Так значит, Гана, — спросил капитан, терзая огромный шницель кордон блю[20], — там была неисправность с подачей масла, оттого двигатель и стучал? Гана сориентировалась мгновенно. — Разбираетесь в двигателях, капитан? — спросила она, прекрасно сыграв удивление. Я уткнулся в свою тарелку, пытаясь скрыть улыбку. — Не так, чтобы очень, — слегка смутился Олаф. — Мне Данила подсказал. Гана уважительно кивнула Глухову, на которого уставилась вся команда. Данилу раздирали противоречивые чувства. Он явно очень сомневался в своём экспертном заключении, но так же явно не мог придумать ничего лучше. Поколебавшись немного, он кивнул в ответ, и для всех его предположение окончательно превратилось в неоспоримый факт. Была неисправность в системе подачи масла, а теперь её починили. Полёт протекал без малейших происшествий, и уже поздно вечером, практически ночью, «Красота Фрейи» прибыла в Рязань. Лена попросилась в рубку понаблюдать за посадкой, и Фрида, добродушно усмехнувшись, кивнула ей на пустое кресло штурмана: — Привыкай — говорят, ты на штурмана будешь учиться? — Говорят-то говорят… — туманно отозвалась Лена. — Раз говорят, значит будешь, — ободрила её Фрида. — Ладно, сиди тихо и не отвлекай меня. Дирижабль медленно подплывал к причальной мачте. Когда нос оказался почти над мачтой, Фрида рывком передвинула одну из рукояток в якорной секции, и из ниши в носу вывалился причальный трос, разматываясь на ходу. Портовая бригада тут же зацепила его каким-то приспособлением вроде большого багра и завела в причальную лебёдку. Фрида перевела ручку машинного телеграфа на «Стоп», и через несколько секунд еле ощущаемая вибрация от главного двигателя исчезла. Фрида наклонилась к раструбу переговорного устройства и сказала: — Данила, мы на лебёдке. Держи дифферент. — Понял, — послышался из трубы искажённый, но узнаваемый голос Глухова. Лебёдка начала неторопливо вращаться, подтягивая дирижабль к мачте, и через несколько минут носовая причальная скоба вошла в захваты. Дирижабль, несильно толкнувшись в мачту, остановился, и захваты с громким лязгом захлопнулись. — Причальной команде забрать причальный трос и опустить грузовой трап, — скомандовала Фрида в переговорную трубу. — Баллонисту подъёмную силу на две сотых и дифферент на минус два. Данила, мы здесь двенадцать ластов разгружаем, а потом три ласта примем. — Понял, — прохрипела труба. — Ближе к концу выгрузки подъём проверю и дифферент поставлю на плюс один. Мы здесь ночуем? — Нет, после погрузки сразу в Киев уходим. — Новый груз ближе к корме клади, — посоветовал Данила. — Я в одном баллоне не уверен. — Хорошо, — ответила Фрида. — Всё, я в трюм. Лена, вздохнув, поднялась из кресла штурмана. Она посмотрела на уходящие в темноту ряды слабоосвещённых мачт и пожаловалась Фриде: — Вот, в первый раз в Рязани побывала. И что увидела? — Да в Рязани и смотреть нечего, — отозвалась Фрида, делая пометки в бортжурнале. — Кремль у них красивый, раньше туда туристов пускали один день в неделю. Но нынешняя Ольга в кремль доступ закрыла, а больше здесь ничего особо интересного и нет. — Что значит «нынешняя Ольга»? — заинтересовалась Лена. — В Рязани наследницу всегда Ольгой называют, никто уже и не упомнит почему. А если случается, что другая дочь или ещё кто княгиней становится, то она имя на Ольгу меняет. Традиция такая. — У них тут что — матриархат? — удивилась Лена. — Как в каганате? — Нет, не как в каганате. Просто женщина правит. У них уже давно так. Вроде когда-то в древности их князь оказался предателем, тогда его жена взяла власть и поклялась народу, что в Рязани князей больше не будет. А что там на самом деле было, кто теперь уже скажет? Я так думаю, княгине власти захотелось, вот и скинула мужа, а в летописях приказала записать как нужно. Так, что-то заболталась я с тобой… Груз отсюда у нас с владельцем едет — встретишь у трапа купца с приказчиком и отведёшь их в десятую каюту. Иди встречай. Лена спустилась в трюм и прошла мимо матросов, которые пытались зацепить штабелёром косо вставший контейнер. Воздушники громко выражали своё мнение по поводу того, кто этот контейнер ставил — Лена подивилась затейливым воздухоплавательным терминам, но на всякий случай решила их не запоминать. К трапу она подошла вовремя — пассажиры уже сходили с платформы подъёмника. Сам купец, легко определяемый по солидному животу, был пьян до изумления и смотрел на окружающий мир мутными глазами, плохо осознавая обстановку вокруг. Приказчик был по чину тощ и сравнительно трезв — точнее, он был тоже изрядно пьян, но всё же не настолько, чтобы совсем утратить контакт с реальностью. Судя по всему, пассажиры как следует отпраздновали удачную сделку, но немного увлеклись, а горячий летний воздух совсем не способствует протрезвлению. — Девка! — оживился купец, сфокусировав глаза на Лене. Приказчик угодливо хихикнул. — Следуйте за мной, достойные, — обратилась Лена к приказчику, игнорируя купца. — Я провожу вас в каюту. — Нас в каюту зовут, почтенный Евсей, — объяснил приказчик купцу, бережно придерживая того одной рукой, а другой прижимая к себе портфель с бумагами. — Не дело в проходе стоять. — И то верно! — решительно, хоть и не очень внятно, согласился купец. — Веди в кабинет, красавица. Лена пошла вперёд, искренне надеясь, что Кеннер им навстречу не попадётся. Он, конечно, очень сдержанный, но не тогда, когда дело касается жены, а купец, скорее всего, не упустит возможности напроситься на хороший мордобой. Однако им повезло, и до десятой каюты они дошли безо всяких нежелательных встреч. — Вот ваша каюта, достойные, — сообщила Лена, распахнув дверь. — Спокойной ночи. Купец пьяно ухмыльнулся и проследовал в каюту. Проходя мимо Лены, он внезапно схватил её за руку, и резко дёрнув, затащил её внутрь. — Сбежать хотела? — сказал он, грозя пальцем. — У меня не сбежишь. Будешь сидеть с нами, пока не отпущу. Лена высвободила руку и вежливо сказала: