— Спать ложитесь. — Да что ты тут выкобениваешься? — возмутился купец. — Да я тебя… Закончить свою речь он не успел. Лена грустно вздохнула и резко ударила его в лоб раскрытой ладонью. Глаза почтенного Евсея закатились, и он рухнул, как падает подрубленное дерево. Голова его с громким стуком соприкоснулась с полом, и купец застыл в неподвижности. — Чего это он? — изумлённо спросила Лена. — Почтенный Евсей очень быстро засыпают когда выпимши, — неуверенно объяснил случившееся приказчик. — Да? — с сомнением переспросила Лена. — Ну ладно, давай тогда его на койку положим. хватайся ему под руки. С большим трудом и пару раз уронив, они перетащили тушу купца на узкую корабельную койку. — Надо бы с него сапоги снять, — ненавязчиво намекнул приказчик. — Ты что — решил, что няню нашёл? — удивилась Лена. — Сам снимешь. И сразу спать ложись. Или тебе тоже надо колыбельную выписать? — Не надо, — замотал головой приказчик, на всякий случай отодвинувшись. — Значит, сам ложись. И вот ещё что запомни: гальюн у нас в конце коридора. Если наблюёте в каюте, я всё это тобой вытру. Понял? — Понял, — послушно пискнул приказчик, и Лена вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. На завтрак Алина подала фриттату[21] с цукини и беконом. К завтраку выползли и пассажиры. Купец был слегка зеленоват, то и дело непроизвольно морщился, и вдобавок как-то странно поглядывал на Ленку, словно пытаясь что-то вспомнить. Вяло ковырнув фриттату, купец просительно обратился к Олафу: — Капитан, мне бы чего-нибудь, чтобы поправиться малость. — На борту спиртного нет, почтенный, — сочувственно ответил тот. — На всех дирижаблях строгий запрет на выпивку. Подождите до Киева, мы там уже часа через три будем. — До какого Киева? — не понял купец. — До обычного Киева, — пожал плечами капитан. — Мы туда летим. — Мне туда не надо, — забеспокоился купец, забыв о больной голове. — Мы так не договаривались! — Договаривались, — вмешалась в разговор Фрида. — У нас официальная заявка от вас, заверенная в диспетчерской воздушного порта Рязани. Отвезти двух человек и груз весом три ласта к хорошим девкам. В Киеве девки хорошие. Олаф степенно кивнул, авторитетно подтверждая высокие характеристики киевских девок. — Мне в Пинск надо, — с отчаянием сказал купец, уже начиная осознавать ситуацию в полном объёме. — В Пинске девки, может, и хорошие, но в Киеве всяко лучше, — добила его Фрида. — Да не печальтесь, почтенный, — добродушно сказал капитан. — В Киеве разгрузимся и отвезём вас в Пинск. Просто продлим фрахт немного. — Мне ваш фрахт не потянуть, — тоскливо сказал окончательно деморализованный Евсей. — У вас вон даже юнга в бриллиантах. Все дружно уставились на Ленкины серёжки, а мне захотелось с размаху удариться лицом об стол. А собственно, что ещё можно было ожидать? Совершенно закономерный результат — так, наверное, всегда и бывает, когда обыватели начинают изображать из себя секретных агентов. — Не волнуйтесь, почтенный, мы договоримся, — хищно улыбнулась Фрида. Глава 11 Киев встретил «Красоту Фрейи» сильным ливнем. Дождь стоял стеной, и корпус дирижабля гудел под ударами тяжёлых капель. Олаф смотрел сверху из панорамного окна рубки на маленькую группу воздушников, которая только что сошла с мачтового подъёмника. — Всё-таки жаль, что они не согласились остаться, — вздохнул он. — Любишь ты пожрать, Олли, — рассеянно заметила Фрида, заполняя бортжурнал. — Я и насчёт выпить не дурак, — хмыкнул Олаф. — Даже не думай, — нахмурившись, подняла на него глаза Фрида. — Через три часа уходим в Пинск, какая тебе выпивка? Если в Пинске сразу фрахт не подвернётся, устроим увольнение экипажу, там и выпьешь. Олаф печально вздохнул, глядя на струи воды, стекающие с корпуса. — А об этих Востриках жалеть не стоит, — продолжала Фрида. — Очень уж они мутные. У меня чуйка прямо кричит, что от них лучше держаться подальше. С ними как будто на мине сидишь — то ли всё замечательно будет, то ли тебе оторвёт что-нибудь невзначай. — Я в жизни такого не ел, — опять вздохнул Олаф. — И уже не поем, наверное. — Это да, — в ответ вздохнула Фрида. — Да и Гана в двигательном порядок навела образцовый, двигатель будто вчера с завода. Но что тут поделать? Нам с ними не по пути. Найдём хорошего кока из наших, из нормальных воздушников. И механика хорошего найдём, нормального. А Вострики пусть идут куда шли. — Всё правильно говоришь, мама, — неохотно согласился Олаф, — но всё равно жалко. Олаф опять посмотрел на удаляющуюся семью Востриков. Проливной дождь вовсю хлестал по лётному полю, но они каким-то странным образом оставались сухими, как будто струи воды проходили мимо, совершенно их не затрагивая. Олаф потряс головой и протёр глаза, но ничего не изменилось. «Уже и мерещится всякое, старею, что ли?» — подумал он и отвернулся от окна. Всё лётное поле было в больших и маленьких лужах, через которые нам приходилось перебираться. Совершенно машинально, не задумываясь, я отогнал щитом в сторону глубокую лужу перед нами, заслужив одобрительный взгляд Алины. — Куда мы сейчас? — поинтересовался я. — Сейчас на остановку конки, — ответила Драгана. — Поедем в гостиницу. А вечером можно погулять, наш поезд только завтра отходит. — А кстати, — вдруг вспомнил я, — что там насчёт Фрейи? — А что там насчёт Фрейи? — переспросила Драгана, осторожно переступая небольшую лужицу. — Я её вообще не заметила. — Я заметила, — откликнулась Алина. — Она заглядывала разок, я почувствовала присутствие, но совсем мимолётное. — То есть она им мстить больше не будет? — поинтересовался я. — Даже без вас рядом? — Кеннер, ну что за глупости? — сморщила нос Алина. — Тебе должно быть стыдно такую чушь нести. — Я распоряжусь, чтобы декан боевого обратила на это внимание, — поддержала её Драгана. — Это же просто позор, слышать такое от студента третьего курса. Что-то у них там не то с учебной программой. — Да что я сказал-то? — растерялся я. — Кеннер, тебе уже стоило бы знать, что у богов и духов нет чувств и эмоций, — сказала Алина. — В частности, именно поэтому они не в состоянии различать добро и зло. Они иногда имитируют эмоции, но это именно имитация. Для них есть только понятие личной выгоды. Боги, по сути, очень примитивные существа. — Положим, люди тоже не очень-то сложные, — заметил я. — И тоже в основном нацелены на личную выгоду. — Обычно верно, но далеко не всегда, — возразила Алина. — Человек под влиянием чувств часто совершает невыгодные для него поступки, а для бога или духа такое в принципе недоступно. Они, как арифмометры — рассчитывают выгодность и действуют исключительно исходя из этого. Нежелательное название исчезло, и для Фрейи вредить дирижаблю или экипажу стало бессмысленной тратой энергии. А поскольку название сменилось на положительное, как-то вредить стало вообще невыгодно. Она ещё могла бы что-то сделать, не зная о переименовании, но раз уж она побывала на борту и увидела другое название, то конфликт можно считать полностью исчерпанным. Боги легко прощают любой поступок, достаточно всего лишь в нём раскаяться. Они не таят обид, это невыгодно. Хотя здесь всё же надо помнить, что иногда им как раз бывает выгодно примерно наказать смертного в качестве назидания прочим. — В принципе, я всё это знаю, — признался я. — Просто как-то не подумал применить это к данной ситуации. Алина с Драганой посмотрели на меня взглядами, которые опустили моё самоуважение куда-то ниже уровня моря. — Вообще, говоря о нашем путешествии, — заметил я, переводя разговор с неудобной темы, — я бы назвал его сокрушительным фиаско. — Это ещё почему вдруг? — дружно удивились обе, а Ленка машинально потрогала свои серёжки. — По-моему, наша компания была крайне подозрительной, и семью Вострик забудут нескоро, да ещё и всем знакомым про нас расскажут. — Не расскажут они ничего, — усмехнулась Драгана. — Они уже сегодня к вечеру о нас почти забудут, а завтра у них останется только смутное воспоминание, что вроде были такие, но ничем не отличились, потому и не запомнились. — Вы у них в головах покопались, что ли? — поразился я. — Нет, как бы это сказать… если попросту, то мы немного исказили реальность… чуть воздействовали на лес вероятностей… тебе пока что это сложно понять. В общем, забудут они нас, вот и всё. — Тогда зачем было всё это затевать, раз вы можете так просто все следы затереть? Поехали бы на поезде до Нитики. — Неужели это так трудно самому понять? Одно дело поправить деревья вероятности для нескольких бездарных, и совсем другое дело для сотен людей, которым мы бы попались на глаза на вокзале и в поезде. А если бы нам там встретились одарённые, то ничего бы вообще не получилось. Возможно, твой предок Ренский и мог бы такое проделать, но нам до него далеко. Мы на дирижабле полетели как раз потому, что там никто, кроме маленького экипажа, не мог нас увидеть. А шанс наткнуться на одарённого на грузопассажирском дирижабле очень небольшой. — А почему не пассажирами, в таком случае? — У нас, зятёк, семья небогатая, — широко улыбнулась Драгана, — нам совсем не помешает заработать несколько лишних кун.