– О чём ещё говорили? – полюбопытствовала Драгана. – Он интересовался моими взглядами на это дело. Ну ты же понимаешь, что я мало что могу на эту тему сказать. Но что мог – сказал. Ещё он поинтересовался, что лично я хочу от этого суда. – И что ты хочешь? – Моего интереса в этом деле нет, я всего лишь поддерживаю тебя. Именно этими словами ему и ответил. – Молодец ты, Кен. Очень правильно себя ведёшь, и наверняка далеко пойдёшь. А князь, похоже, здорово тебе благоволит. – С чего ты взяла, что он как-то по-особенному ко мне относится? – Ты что, считаешь, что он со всеми такие разговоры ведёт? Можешь быть уверен – у Лахти он не поинтересовался, что тот по поводу этого дела думает. А ещё я уверен, что у тебя он как раз поинтересовался. В общем-то, и так было ясно, на чьей стороне князь, и что бедняге Матиасу придётся изрядно повертеться, чтобы выскочить из этого дела без потерь. – А то, что он у тебя спросил, что ты лично от этого суда хочешь... я тебе могу сказать, Кен, что такой вопрос он мало кому задаёт. Он тебе прямым текстом сказал, что собирается твои интересы учитывать – и ты ещё сомневаешься, что он тебе благоволит? – С такой точки зрения я на это не смотрел, – признался я. Глава 17 Машину я, как обычно, оставил на стоянке для пациентов. Пропустить меня, конечно, пропустили бы, но мне несложно из уважения к матери немного пройтись пешком. Да и не хочется раздражать пациентов, многие из которых принадлежат к весьма влиятельным семьям. Люди всегда очень болезненно относятся к чужим привилегиям, и то, что позволено моей матери, от меня будет воспринято совсем иначе. Зато скромность всегда в почёте. С каждым моим посещением – довольно редким, впрочем, – мамина лечебница выглядит всё роскошнее. Я даже боюсь представить, сколько денег на неё уже ушло – по-моему, мама тратит на неё всё, что зарабатывает, а зарабатывает она очень и очень немало. В последнее время меня начала тревожить её одержимость лечебницей, но ума не приложу, что можно с этим сделать. Попробовать её как-нибудь отвлечь, что ли? В визион сводить или ещё как-нибудь. У Эрика, похоже, не особо получается с мамой справляться, хотя много ли он может? Эрик вряд ли для неё большой авторитет, она ведь и с князьями как с равными разговаривает. Надо бы поговорить на эту тему с Ленкой, а то мы за своими заботами стали видеться с мамой только за завтраком, и в результате у нас с ней уже наметилась лёгкая отстранённость. – Господин Кеннер? – рядом со мной возникла девушка-администратор. – Прикажете сообщить о вас сиятельной? – Здравствуйте, – кивнул ей я. – Не стоит её отвлекать. Хомские сейчас здесь? – Господин Беримир здесь, – ответила она. – Госпожа Понара ещё не приезжала. – Проводите меня к палате Хомского, – распорядился я. Хомского, как оказалось, разместили в западном крыле, где располагались самые скромные апартаменты. Так сказать, палаты для бедняков – по критериям маминой клиники, конечно. Я иронически хмыкнул про себя при этой мысли – если мама попыталась таким образом выразить своё отношение к Хомским, то они вряд ли это поняли – в здешних апартаментах для бедных и князю не стыдно было бы разместиться. Я махнул рукой, отпуская свою провожатую, и тихонько постучал в дверь. Почти сразу дверь открылась и выглянул Беримир. – Тсс, – он приложил палец к губам и прошептал: – Сейчас выйду. Через минуту он вышел в коридор и аккуратно прикрыл за собой дверь, стараясь не шуметь. – Отец только что заснул, – пояснил Беримир. – Ты по делу, или просто так зашёл? – Просто заглянул узнать, что тут у вас происходит. Может, прогуляемся по садику? – Пойдём, – согласился Беримир, – мне давно пора размяться, а то уже устал сидеть. Мы не торопясь вышли на улицу и двинулись по дорожке мимо кустов и статуй, мокрых после недавнего дождя. Фонтаны уже отключили, но в чашах стояла дождевая вода, в которой плавали жёлтые и красные листья. – Как там Путята? – спросил я. – Сильно лучше, – ответил Беримир. – Уже понятно, что выздоравливает, но очень уж это долго тянется. – Это как раз хорошо, это значит, что мама его лечит как надо. Если бы она хотела просто от него отделаться, она бы убрала эту опухоль, и всё. А через некоторое время появилась бы новая опухоль. – Да? – он посмотрел на меня с интересом. – А что она тогда делает, если не трогает опухоль? – Восстанавливает защитные свойства организма. Если убрать причину болезни, то организм сам легко справится с опухолью. Сейчас опухоль, наконец, стала уменьшаться, то есть иммунитет уже начинает работать как надо. – Милослава нам ничего этого не рассказывала, – с досадой заметил Беримир. – Она никогда ничего не рассказывает больным и родственникам. Она как-то сказала, что любую фразу о болезни они воспринимают как обещание вот прямо сейчас вылечить, а она ничего обещать не готова. Насколько я понял, у неё когда-то давно был с этим какой-то неприятный случай, и с тех пор она взяла себе принцип никаких обнадёживающих заявлений не делать. – Понятно, – задумчиво сказал Беримир. – Но отцу и впрямь сильно лучше, он уже поговаривает, что можно долечиться и дома. – Отговори его, – встревожился я. – Не вздумай даже соглашаться. Он ещё не вылечился, всего лишь наметился перелом, но всё легко может вернуться назад. Мама, конечно, отпустит его с удовольствием, заявив, что раз больной не хочет лечиться, то это его дело, но для Путяты это кончится, скорее всего, очень плохо. – Спасибо, что предупредил, – судя по голосу, он воспринял мои слова всерьёз. – Думаю, я смогу настоять, чтобы отец пробыл здесь, столько, сколько Милослава сочтёт необходимым. – Правильная позиция, – согласно кивнул я. – Именно так и нужно. – Скажи мне, Кеннер, – пристально посмотрел на меня Беримир, – как наша семья может с тобой расплатиться? – Не знаю, – пожал я плечами. – Я сделал это, потому что полагал это правильным, а не потому, что рассчитывал на какую-то плату. Возможно, когда-нибудь я и попрошу тебя о какой-то услуге, но можешь на этот счёт не тревожиться – я не стану просить ничего, что ты не захотел бы мне дать. – Как скажешь, Кеннер, – кивнул Беримир. – Мы будем помнить, что наша семья у тебя в долгу. – Но кстати говоря, у меня есть один вопрос, и возможно, ты сумеешь мне помочь. Насколько я знаю, ваше семейство занимается алхимией? – Можно и так сказать. Что тебя интересует? – Меня интересует всё, что ты мог бы мне рассказать о высокой алхимии у нас в княжестве. – Вот ты спросил! – засмеялся Беримир. – Между нашей косметикой и высокой алхимией пропасть. Разве что и то, и то алхимией называется. Ты что, собрался в высокую алхимию влезть? Зря. Сам не заметишь, как тебе голову открутят. – Не то, чтобы собрался влезть, – туманно сказал я, – но приходится. Знаю, что дело опасное, оттого и пытаюсь осторожно выяснить, – Приходится, говоришь? – хмыкнул Беримир. – И неужели тебе некого расспросить? Мне казалось, что как раз у тебя-то есть такие друзья, которые в этом разбираются. – Мне есть у кого спросить, – признал я. – Но дело в том, что я бы хотел быть уже в теме, прежде чем заводить с ними этот разговор. Сам же сказал, что там всё непросто. – Непросто, верно. Но возможно, я и в самом деле смогу здесь немного помочь. Есть у меня друг, который занимается фармацевтикой и имеет какое-то дело с высокой алхимией. Возможно, он что-то и может рассказать. Что именно тебя интересует? – Всё, – ответил я. – Какими путями она проходит по княжеству, кто этим занимается, сколько идёт на экспорт, куда именно и через кого. В общем, всё, что только можно узнать. – Значит, всё-таки решил кое-кому ноги оттоптать, – со странным выражением посмотрел на меня Беримир. – Похоже, ты опять собрался устроить очередной переполох в нашем курятнике. Резкий ты парень, Кеннер. Надеюсь, ты не надумаешь при случае и нас потеснить. – Не надумаю, – уверенно пообещал я. – А если у нас случайно и выйдет какой-то конфликт интересов, то я приложу все силы, чтобы решить его мирно. – Ну-ну, – хмыкнул Беримир. – Ладно, спрошу у своего друга про высокую алхимию. Что-то он должен об этом знать. * * * Когда я приехал на Княжий Двор, я не стал заходить внутрь, а остался стоять у крыльца Судебной Палаты, поджидая Драгану. Ждать пришлось недолго – через несколько минут появилась и она. – Меня ждёшь, Кен? – Тебя, – кивнул я. – Подумал, что возможно, надо что-то согласовать. Или хотя бы прикинуть, как себя вести. – Бесполезно прикидывать, – усмехнулась Драгана. – Здесь князь дрессировщик – как он скомандует, так и будем подпрыгивать. Но ты не беспокойся, я там немного поработала с комиссией по расследованию. В общем, официальный вердикт Круга Силы состоит в том, что произошло космически редкое событие в виде стихийной флюктуации Силы, которая и подействовала так, как подействовала. Вопрос о твоём возможном участии полностью закрыт, тебе бояться нечего. – Да с чего ты взяла, что я боюсь? – удивился я. – Я там и в самом деле ни при чём, при разборе дела в конфликтной комиссии я говорил чистую правду. – В самом деле ни при чём? – пристально посмотрела на меня Драгана. – Ну ты сама посуди – зачем мне это? Там что – были мои деньги, что ли? И главное, что это было бы совершенно бессмысленно. Мы бы и так аннулировали этот договор в самом скором времени через ту же конфликтную комиссию, у нас уже все бумаги были готовы. Вот для чего бы мне идти на такой риск? Чтобы чуть-чуть ускорить дело, в котором у меня нет никакого интереса? – Ну если с такой стороны посмотреть... – озадаченно проговорила она. – Действительно, незачем тебе было таким заниматься. Тогда я не понимаю, почему интуиция меня обманывает. – Какая интуиция? – не понял я. – О чём ты вообще? – Ах да, ты наверняка не знаешь. Дело в том, что при возвышении просыпаются новые чувства, и одно из них – это интуиция. Ну, то есть я называю это интуицией, а многие называют это проницательностью, кое-кто ясновидением, словом, по-разному. Объясняют её тоже кто как, но это неважно, что-то я уже ушла в сторону. В общем, это важное чувство, которое, по идее, никогда не врёт, и которым нельзя пренебрегать. И вот моя интуиция просто кричит, что это сделал ты. Но разумом я понимаю, что тебе это не нужно, и что ты этого действительно не делал. Очень странно. Драгана озадаченно покрутила головой и беспомощно пожала плечами. – Ничем не могу тебе помочь, Гана, – развёл я руками. – Я тебе всё выложил начистоту, а что там с твоей интуицией – то мне неведомо. – Ладно, – вздохнула она, – пойдём, что ли. Зал судебных заседаний ничуть не изменился за эти пять лет, что прошли со времени моей тяжбы с Ольгой. Да и с чего бы ему вдруг меняться? Заседания здесь происходят очень редко – в княжеский суд идут больше от отчаяния, когда других вариантов уже не остаётся. Поговорка о том, что дела в княжеском суде выигрывает только князь, возникла не на пустом месте. Правда, в последнее время люди князя часто приводят в пример моё дело с «Артефактой» как доказательство справедливости и беспристрастности княжеского суда. Поскольку мало кто знает, что там князь планировал на самом деле, люди верят, что в княжьем суде всё-таки можно выиграть. Впрочем, не мне об этом рассуждать, ведь я-то как раз и выиграл. За столом истца я сидел рядом с Драганой. Напротив, за столом ответчика, кроме Матиаса Лахти обнаружился ещё и глава Работного приказа Остромир Грек.