Но что он хотел, осталось неясным. В этот момент из-за поворота вырулил «газик» полицейской раскраски и, тарахтя, устремился к нам. Остановился. Я заметил, как опытный Толик мгновенно отвердел лицом, как Ева оглянулась на ребят с некоторой растерянностью, как Багор скривил губы, напуская на себя лениво-презрительный вид, с каким, видимо, привык общаться с правоохранителями. Впрочем, по первому впечатлению патруль не внушал опасений. За рулем – пухлый, белобрысый лейтенант полиции, с ним – два солдата внутренних войск. Мальчишки, которые все равно выглядят мальчишками, несмотря на каски, бронежилеты и автоматы. – Извините, у вас закурить не будет? – на два голоса осведомились служивые. Жора мстительно прищурился и не дал. Дал Толик, сказав что-то по поводу тягот службы. Пуская дым, солдатики охотно поддержали разговор о тяготах. Полицейский лейтенант, не обращая внимания на свое войско, обошел нашу машину кругом. Внимательно осмотрел, склоняя голову то на один, то на другой бок. Бросались в глаза подростковая челка, смешной нос пуговкой и характерный румянец любителя выпить и закусить. Голубые глазки казались маленькими и сонными. – Участковый инспектор Шестипальцев! – наконец представился он, козырнув, как отмахиваясь от мухи. Помолчал, добавил: – Хорошая у вас машина. – Не жалуемся, – согласился Жора. – Участковый? – удивилась Ева. – Ну да, усиление в районе. Всех выгнали на дороги, даже участковых. А чего, почему – начальство нам не докладывает, – словоохотливо рассказал он. – Времена-то сейчас какие, сами знаете, террорист на исламисте сидит и смертником погоняет. А тут еще в районе новые язычники объявились… – Это кто такие? – заинтересовался я. – Ну язычники. Как в древности. Только новые, современные, значится. Устраивают в лесах капища, рубят себе из бревен идолов и им молятся… Из Москвы, значит, едете? – перебил он сам себя. Мы подтвердили. – К нам, значит? В Скальск? – Куда же еще? Здесь, кажется, одно направление – только в Скальск, – сказала Ева. – Так-так… – Лейтенант, соображая, задумчиво почесал пухлую щеку. – Нет, почему только в Скальск – не только в Скальск… В Лошадиную Падь еще можно. – А зачем? – отрезала красавица. – В Лошадиную Падь-то? – снова задумался он. – А действительно, чего там делать? Там живут-то полторы калеки, да и те доживают… Вот Скальск наш – другое дело. Большой город, развивающийся. Населения уже двадцать тысяч. С гаком, – добавил он с ноткой местечкового патриотизма. – Мегаполис, – хмыкнул Багор. – Вот и я говорю… Он опять замолчал, нимало не тяготясь очередной паузой. По всему видно, участковый инспектор не признавал спешки, особенно в служебное время. Он снял фуражку, рукавом вытер вспотевший лоб, снова надел. Вид у фуражки был такой, словно на ней долго и сладко спали, потом наскоро выпрямили. – Инспектор, мы можем ехать? Или у вас еще вопросы? – первой не выдержала Ева. – Вопросы? Какие вопросы? – Лейтенант даже удивился, еще больше выкатывая голубые глазки. – Нет у меня никаких вопросов и не было… Едем – вы стоите, а чего стоят? – думаю. Может, думаю, что случилось? Может, авария какая? Чего здесь стоять-то, прямо посреди дороги. Ну и мы тоже остановились… – Техническая остановка, – быстро объяснил Жора. – Не понял… – Мальчики – налево, девочки – направо. – Ах, техническая… Теперь понял. Мальчики – это, значит, вы. – Инспектор сообразительно глянул на нас. – А девочки… – Девочки – это я! – подтвердила Ева. – Нет, ну мало ли… У вас же в столице… У вас там бывает, я видел по телевизору… Красавица не дала ему снова пуститься в неспешные рассуждения: – Всего хорошего, господин лейтенант! – Так и вам всякого, – прозвучало вслед с некоторым запозданием. * * * – Ну и что вы обо всем этом думаете? А, мальчики? Идеи, версии, предположения? – спросила Ева уже в машине, быстро разгоняясь до прежней экстремальной скорости. Может, правильно. Ввиду местных партизанских реалий лучше быть быстрой мишенью, чем медленной. – Солдаты не стреляли, ручаюсь, – откликнулся первым Толик. – Я, когда их сигаретами угощал, стволы у них мало что не облизал – ни запаха, ни нагара. Почистить эти автоматы не помешало бы, но в деле они давно уже не были, тут я уверен. – А участковый? – Этот валенок? – скривился Багор. – Фамилия у него интересная – Шестипальцев, – сказал я. – Интересная! Чего тут интересного? Самая ментовская фамилия – Шестипальцев. Пять пальцев на виду, шестым незаметно прижимаешь купюру. Я таких ментов в свое время насмотрелся – им только старух-цветочниц по рынку гонять. Нет, это не вариант. – Вы тоже так думаете, Альберт Петрович? – глянула на меня Ева. – Думаю, к стрельбе на дороге бравый наряд действительно отношения не имеет, – честно ответил я. – Хотя, сдается мне, у лейтенанта не только фамилия интересная… – Что же еще? Прямые углы мозговых извилин? – насмешничал Жора. – Кто все-таки стрелял? И зачем? – спросила Ева, не слушая его. – Пока не могу сказать, кто, а вот зачем – понятно. Предупреждали, – рассудил я. Прозвучало не слишком внятно, но я не стал продолжать. Они, между прочим, тоже. Не поинтересовались хотя бы ради приличия – кого и о чем. Так что в Скальск мы въехали молча. Задумчиво. Городок показался мне симпатичным. Одно-этажные домики окраины тонули в густых садах, улицы карабкались вверх и сбегали вниз. Еще бросилось в глаза множество церквей, беленые стены и золоченые купола постоянно мелькали среди зелени. Не новодел, все старинные, отметил я. Пожалуй, для небольшого городка – даже слишком много. Ближе к центру пейзаж стал более урбанизированным. Протянулись какие-то заводские корпуса и трубы, россыпь старых блочных пятиэтажек оскалилась на склоне оврага, как плохие зубы. Потом новый широкий мост с фонарями под старину привел нас к выложенной крупной плиткой площади с клумбами и узнаваемой лобастой головой на постаменте. Площадь венчало серо-бетонное здание с переизбытком вертикальных граней, в которых явно просматривался намек на былое покорение космоса. Или дворец культуры, или администрация. Приятный городок, в общем. После Москвы непривычно много зелени, а людей и машин на улицах, наоборот, мало. И зачем я здесь? Риторический вопрос, конечно. Скоро джип притормозил на одной из улиц, возле старого трехэтажного здания с подтеками на фасаде. На одном из подъездов я заметил красную вывеску нотариата. – Марксистская, 6, – объявила Ева. – По навигатору мы на месте. – По визуальному наблюдению тоже, – подтвердил я. Взялся за свой рюкзачок. С ребятами я попрощался за руку, с Евой церемонно раскланялся. Этакая вежливость случайных попутчиков: «Спасибо-пожалуйста… Всегда рады… Приятно было познакомиться… Еще увидимся, можно надеяться… Большое спасибо, что подвезли…» Вообще-то, я до последнего думал, что они не уедут. Не может быть, чтобы все так просто – подвезли, высадили, помахали ручками на прощанье. Нет, я могу допустить, что солнце – фара корабля пришельцев, что динозавры не вымерли, а спят подо льдом за полярным кругом, что Сталин – снежный человек, встреченный Лениным в сибирской ссылке и сгоряча распропагандированный в марксизм, но в то, что эта лихая троица ко всему происходящему не причастна – нет, не верилось… Поэтому, когда синий джип газанул и быстро скрылся за перекрестком, я был, мягко говоря, удивлен. Ладно, не все сразу… Закинув рюкзачок на плечо, я отправился знакомиться с голосистым нотариусом. С Максимом Евгеньевичем Храповым, если не путаю. 4 Скальск, двадцать лет назад В свои семнадцать лет он еще никогда не убивал людей, но догадывался, что это будет не сложно. Топор опускается на объект с достаточной силой и скоростью – чистая механика, физика для восьмого класса. По которой, помнится, он не слишком-то успевал, хотя на годовую пятерку все-таки вытянул. «Ставлю тебе условно, Север, – сказала тогда физичка. – Только потому, что ты – это ты». Да, он – это он. Даже бестолковая Чекушка, училка Чекалина, задерганная жизнью без мужика с двумя детьми, понимала, что он особенный. Интуитивно чувствовала могучую пульсацию его Дара. Простая механика убийства… Дар призывает. Требует действий. Именно так он растет, развивается, становится неодолимой силой, тайфуном, способным перетряхнуть все это затхлое окружающее! Раздеваясь до плавок на берегу Ухры, Север чутко вслушивался в шорохи-шепоты светлой июньской ночи. Нет, никого вокруг. Да и откуда? Вокруг лишь непролазный кустарник, осока и хлюпающие под ногами кочки. Еще комары, сволочи, жрут, как с цепи сорвавшись… Зато напротив, на другом берегу – коттеджный поселок скальской верхушки. Фигурные лесенки с лакированными перилами, узорчатая плитка дорожек, ухоженный пляж из насыпного песка. Вокруг аккуратных причалов с пестрыми флагами покачиваются на мелкой речной волне катера и водные мотоциклы. Жизнь как с картинки. Только комары, заразы, и там жрут, усмехнулся он. Июнь, их законный месяц… Север вдруг вспомнил, как когда-то, совсем мальцом, убил из рогатки кошку. Не хотел убивать, но тварь пушистая сама напросилась, истошно мявкая на высокой ветке березы. А рогатка новая, только что сделанная, резина поет, когда натягиваешь. И в руке не случайный корявый камень, стальной подшипник – увесистый, до блеска отполированный, обещающий замечательную точность выстрела. Попал – хвостатая даже не пискнула. Рухнула с ветки, вытянулась безжизненно и осталась валяться среди корней выброшенным воротником старой шубы. Убить легко! – это он тогда понял. И запомнил, как сам потом удивлялся нерациональности своего поступка. Зачем? Минутное удовольствие, а если бы кто увидел и настучал, огреб бы по полной. Кошка была завхоза, этот одинокий старпер с нее пылинки сдувал. Вредный дед, вспоминал бы потом годами. Сколько тогда исполнилось Северу? Немного, лет шесть-семь, не больше. А он уже был умным. Понимал, что такое рациональность, противостояние, антагонизм и еще многое не простое, для взрослых. Он вообще рано начал читать, быстро перейдя от азбучных мишек-зайчиков к толстым, серьезным книгам. Директор их детдома Сан Фёдыч выделял его ум. Даже сказал как-то, пришлепывая сиреневыми губами сердечника: «Странный ты парень, Север, честно тебе скажу. Не простой, нет… Думаю, выйдет из тебя или великий человек, или же редкостная сволочь…» Подумал при этом: «А может, то и другое вместе, так часто бывает – когда вместе…»