— Ты и правда наша принцесса, — говорит он и начинает меня щекотать. Я смеюсь и не могу остановиться. Это одно из моих воспоминаний с детства. Я хорошо это увидела, хотя раньше я не помнила о них. Веселые лица моих родителей, я увидела их слишком отчетливо. Мамин смех, который сейчас заглушает мои уши и лицо отца, тогда я видела его по — настоящему счастливым. В ушах настолько звенит, что я теряюсь в реальности. Паника неумолимо надвигалась, и я уже ничего не могу сделать. Голова идет кругом, руки трясутся, на лице выступил холодный пот, сердце бешено колотится. Легкие сжались, отказываясь наполняться воздухом. Комната исчезла и все люди в ней тоже. Я чувствовала неумолимую боль. — Трис? Губы хватают воздух, глазами ищу источник звавшего меня голоса. Воздух сгущается, и мне совсем нечем дышать. Дэниел отложил вилку и через стол нагнулся ко мне, обеспокоенно нахмурившись. — Ты в порядке? Я не могу дышать, я чувствую, что задыхаюсь. — Беатрис. Господи… Дэниел отодвигает стул, встает и подходит ко мне на помощь. Ни говоря, ни слова я отталкиваю его, выбегаю из гостиной, пересекаю холл и выхожу на улицу, захлопывая за собой дверь. Поток холодного воздуха касается лица, и мне становится легче. Теперь надо успокоиться, черт возьми! Но у меня очень плохо это получается. Я ничего не могу с собой поделать, слезы сами по себе стекают по лицу. Дохожу до угла и сбоку дома облокачиваюсь на кирпичную стену, а затем скатываюсь на землю. На улице холодно и на мне лишь тонкая блузка, но я ничего не чувствую кроме боли внутри. Голова кружится, и я упорно пытаюсь заставить себя не плакать. Через расплывшиеся глаза перед собой вижу силуэт, а когда несколько раз моргаю, то вижу знакомые черты лица. Я прячу лицо руками. Не хочу, чтобы Дэниел видел меня такой подавленной. Он подходит ко мне ближе. — Тебе надо встать, тут слишком холодно, — обеспокоено говорит он. Качаю головой, не желая, чтобы он видел меня такой. Слабой и сломленной. — Дыши глубже, — просит он. Внутри все перемешивается: страх, боль, разочарование. Но разочарование лишь в том, что моя жизнь не удалась. Я стараюсь послушать Дэниела и дышать глубже, потому что тогда в машине это помогло. Хочу, чтобы он ушел, ведь именно этого я боялась больше всего. Чувствую, как он укрывает мои плечи чем — то теплым. Руки дрожат так сильно, не в силах произнести ни слово. Он опускается передо мной на колени, крепко схватив мои ладони, сильно сжимая в своих руках. Наши глаза оказываются на одном уровне. Я смотрю на его обеспокоенное лицо. — Ты пугаешь меня, детка. Вижу, что он встревожен. Мои плечи сотрясаются от рыданий, которые я пытаюсь сдержать. Мне просто надо пережить этот день. Завтра все кончится. — Прошу, не плач, — говорит он, хриплым голосом, вытирая мои слезы тыльной стороной руки. В горле так режет, что мне тяжело что — то произнести. — Я была с ней в машине, когда мы вылетела с моста, — задыхаясь, говорю я. Не знаю, слышит ли он меня, потому что слышу собственный голос очень тихо, слишком тихо. — Салон стал наполняться водой очень быстро, и я не знала, что делать, — голос прерывается и его почти не слышно. — Я должна была что — то сделать. Если бы я могла… Он смотрит на меня, и в его глазах я вижу страх, грусть и сожаление. — Ты ничего не могла сделать детка, — шепчет он успокаивающе. — Ты была ребенком. Не вини себя за это. Я так давно одинока. Да это чувство преследует меня всю мою жизнь. Так почему именно сейчас меня это беспокоит? Никогда и подумать не могла, что буду говорить на эту тему. А особенно с Дэниелом. Может быть, он появился в моей жизни как ни кстати? Кажется, теперь я точно пустила его слишком близко. Я не придерживаюсь своего правила. Правила, где я запрещаю этому человеку врываться в мою жизнь. Несколько секунд, которые показались мне вечностью, мы смотрели, друг на друга, не произнося ни слова. — Иди ко мне, — говорит он, и я пододвигаюсь к нему ближе, он кладет мою голову себе на грудь, и Дэниел крепко меня обнимает. Рядом с ним мне тепло и спокойно. — Чтобы не сучилось, помни это жизнь, и мы прорвемся, — тихо шепчет мне Дэниел в самое ухо. Я будто выхожу из транса, в котором прибывала последние несколько минут. Он только что произнес это слово, Дэниел произнес «мы». Это то, что я думаю? Мы — это он и я? Я потряхиваю головой, потому что не верю в это. — Что? — Это жизнь, но иногда и плохое может привести к чему — то хорошему. Знаю, звучит безумно, и месяц назад я бы сам в это не поверил. Но сейчас я однозначно в этом убежден, потому что я встретил тебя. — По первоначальному плану мы должны остаться друзьями, — напоминаю я шепотом. — К черту план! Я не выдержу больше и дня, если не прикоснусь к твоим губам снова. — Дэниел… — шепчу я очень тихо. — То, что происходит между нами… это все так сложно. Ты не представляешь, что творится в моей жизни, — выдавливаю я, когда поднимаю голову, чтобы посмотреть на него. — А ты не представляешь, что происходит в моей. Но может, поэтому мы встретились? — спрашивает он, посмотрев мне в глаза. Он с нежность рассматривает мое лицо, но в его глазах я замечаю грусть. Наверно я все же смогу сделать первый шаг к нему. Сейчас я вижу, что он желает мне только добра, проживая вместе со мной все мои эмоции и боль. — Прошу, скажи, что мне сделать, чтобы я мог это исправить, — говорит он, взяв мое лицо в свои руки и посмотрев мне в глаза. — Я должен знать, что делать, чтобы тебе не было так больно. Его зрачки были расширены, лицо стало таким угрожающим, что внутри меня пробежал холодок. Взгляд такой жесткий, глаза бешенные. Может нужно уже признаться себе, что доверяю ему? Ведь он стал для меня чем — то большим, чем просто другом и я привела его на этот обед не просто так. Дэниел проявляет интерес к моей жизни и это дает мне чувство уверенности, которое я никогда прежде не испытывала. Глава 34 С тех пор, как мы сели в машину, Дэниел не произносит ни слово. Это действительно был самый худший день из последних, что я нахожусь в Бостоне. Я больше не могла оставаться на этом обеде, так что вероятнее всего я испортила его. Мне было стыдно, потому что все собрались, чтобы обсудить помолвку Алекса и Эмили. Но вместо этого все внимание переключилось на меня. Тетя Мэгги еще несколько раз обеспокоенно спросила все ли со мной в порядке. По ее лицу было ясно, что она просто в шоке. Мне все чаще начинает казаться, что я зря сюда вернулась. Кажется, я доставляю этой семье одни неприятности. Мне не хочется, чтобы они волновались из — за меня. Теперь мне кажется, что я все же должна была всеми способами отказаться от обеда, и это было б правильным решением. Всю дорогу, я смотрю в окно и даже не смотрю на Дэниела. Мне все еще не по себе, из — за того, что он обо всем этом узнал. Чувствую, что Дэниел берет меня за руку, и я поворачиваю голову в его сторону. — Тебе лучше? — спрашивает он сдержанно. — Да, спасибо, — отвечаю я смущенно. Не знаю теперь даже, как вести себя рядом с ним. Он делает все, чтобы я чувствовала себя комфортно, но внутри странное чувство, непонятное. Ничего подобного раньше не ощущала. Я подавлена и это мягко сказано. Мне необходимо остаться наедине со своими мыслями, это даст мне время быстрее прийти в себя. — Это семья, хорошо к тебе относятся, — продолжает он, когда снова отвел взгляд от дороги. — Это правда, — соглашаюсь я и выдавливаю улыбку. Не знаю, что тут еще сказать. Дэниел всматривается в дорогу, но снова переключает взгляд на меня. — Что сказал тебе Алекс на улице? — интересуется он. Я молча качаю головой. — Пустяки, — вру я. — У тебя было такое лицо… в общем я бы не назвал это пустяком, — раздраженно произносит он. — Почему тебя так расстроила его помолвка? Если бы он знал все, то наверняка бы понял, почему меня это расстроило. — Все хорошо, Дэниел. Я очень рада за них. — Я хочу знать, почему тебя это так расстроило? — упрямо настаивает он. Я вздыхаю. — Ты что — то чувствуешь к нему? Я округлила глаза. Это совсем ни то, что я ожидала от него услышать. — Конечно, нет! Дэниел бросает на меня недоверчивый взгляд. Как он может вообще об этом спрашивать? Он убирает руку и хватается за руль. — Меня не расстроила его помолвка, правда, — оправдываюсь я, сама не зная почему. — Когда я была второй раз на вечеринке, помнишь, когда мы встретились в коридоре?