— Ты в порядке? — сказал он. — Да, — просипела я, задыхаясь. Что-то острое укололо меня в середину спины. Его тазовая кость. Он повернулся на бок, удерживая меня напротив своего тела. И затем мы двинулись, разрезая волны, когда он поплыл при помощи одной руки и двух ног. Здание из стекла и стали уже стало грубой скалой в отдалении, и, если мои преследователи и стояли на крыше, наблюдая за нами, они превратились ни во что иное, как набор размытых точек. Мне показалось, что я услышала слабое эхо сирены, но вокруг нас была только вода. И ничего кроме воды. Логан Рассел тащит меня на берег. Спасает мою жизнь, в полном смысле этой фразы. Это была последняя связанная мысль, прежде чем я вырубилась. Когда пришла в себя, оказалось, что я лежу в лодке, укрытая от солнца одеялом, накинутым на пару веток. Под головой лежал рюкзак, а напротив меня сидел Логан, работающий веслами сильными и ритмичными гребками. Он снял рубашку. Я пялилась на него куда дольше мгновения. Его мышцы блестели от слоя пота и солнцезащитного крема. Густой белый крем был размазан по его носу, разрушая идеальную композицию его лица. Внезапное стремление стереть эту фигню затопило меня. Я вспомнила все те разы, когда я прокрадывалась на его занятия в бассейне. У него всегда находилось время помочь товарищу по команде с выработкой стиля плавания, он всегда оставлял лучшую дорожку для плавания для кого-нибудь другого, даже если приходил в бассейн первым. В этом весь Логан — широкая душа. Именно поэтому меня просто убило, когда он перестал со мной разговаривать. Это было так нетипично. Он посмотрел на меня в ответ, и я опустила взгляд. У меня в животе словно затрепетали крылья колибри, и я в совершенстве осознала, что на каждом взмахе веслами костяшки его пальцев проходят в считанных дюймах от моих коленей. То, как мое тело заливало жаром, который затем исчезал, когда он тянул весла обратно на себя, почти причиняло боль. Ох, мы касались друг друга. За последние двадцать четыре часа я прикасалась к нему больше, чем к любому другому парню за всю свою жизнь. Но там были смягчающие обстоятельства. Теперь, когда мы не находимся в процессе спасения из заключения, теперь, когда я больше не нахожусь под воздействием паров Доктора Беллоуза, мы снова девушка и парень, которыми были раньше — те, кто едва разговаривал друг с другом, и еще меньше времени проведшие на расстоянии короче длины руки. — Сколько времени я проспала? — спросила я, чтобы заполнить тишину. — Несколько часов. Я не хотел будить тебя. Ты выглядела так, словно этот отдых тебе просто необходим. Его слова прозвучали нейтрально, но взгляд был слишком прямым. Под суровым солнечным светом он должен видеть след, который Лимбо оставляет на всех своих заключенных. Бледная, пепельная кожа. Глубокие тени под моими глазами. Волосы, которые много дней не знали мытья. Это. Не. Притягательно. Покраснев, я стала изучать пейзаж, проносящийся мимо. Яростный поток сменился спокойными водами ленивой реки. Внушающая сильное впечатление скала скрылась из поля зрения вместе с металлическими спиралями и зазубренными башнями, вырастающими из нее, этими архитектурными шедеврами, выдуманными самыми находчивыми умами города Эдем. Мы даже миновали пригороды, окружающие город, с их жилыми комплексами и спортивными площадками. Вместо этого я увидела всю палитру цветов. Сверкающие оттенки красного, весь спектр закатного оранжевого, изумрудного зеленого. Каждый цвет напоминал о падающих листьях Джессы. По берегам рос густой лес. В обозримых пределах не было видно ни одной постройки, созданной руками человека. Я снова посмотрела на Логана. Его гребки наполнены силой, но он устал. Усталость отражалась у него на лице. Он, вероятно, греб все то время, что я спала. Каждый гребок увозил его дальше от цивилизации. Каждый оставленный позади корпус лодки — это больше расстояния от того места, в котором он должен был быть. Которому он принадлежал. — Что ты делаешь? — Я везу тебя в Хармони, — сказал он. — Это на пятьдесят миль выше по течению, и они ждут нас. Община на краю цивилизации. Шанс оставить мое будущее — и мою семью — позади, словно плохой сон. Я тяжело сглотнула. Мне, может, и необходимо покинуть людей, которых я люблю больше всех, но ему — нет. — Нет, — я схватила весло и зафиксировала его под водой, пытаясь развернуть лодку. К несчастью, я преуспела только том, чтобы заставить нас закачаться и задергаться. — Ты не можешь отправиться в какую-то общину посреди леса. В будущем ты профессиональный пловец. Тебе необходимо вернуться в Эдем и претворить в жизнь твое воспоминание. — Слишком поздно. К настоящему времени патрули размещены в каждом сверхскоростном поезде города, — мои глаза настолько округлились, что я почувствовала морщины, испещрившие лоб. — Тогда ты пойдешь пешком, — я указала веслом на пологий, лесистый берег. — Переправься здесь через реку, поймай попутку в пригород, а затем вернись в город пешком. Мои попытки развернуть лодку привели только к боли в руках. Сдавшись, я оставила весло в покое, и лодка мягко поплыла вниз по течению. — Может, я передумал, — сказал он голосом, пропитанным эмоцией, которую я не смогла распознать. — Я всю свою жизнь слушал рассказы о Хармони. Может, мне захотелось самостоятельно проверить их. — Это не твое будущее. Он потянулся за веслом. — Мое воспоминание не лишило меня свободы воли, Келли. Я все еще способен принимать свои собственные решения. И в данный момент мое решение — отправиться в Хармони. С тобой. Я смогу убедиться, что ты хорошо устроилась, а затем вернусь в Эдем. — Но почему? — мне не следовало спрашивать. Следовало бы оставить его в покое. Но слова выскочили из меня, словно были заперты за дверью и пять долгих лет ждали, когда же они вырвутся наружу. — Я тебе даже не нравлюсь. Ты прекратил разговаривать со мной много лет назад. Он застыл, и я поняла, что перешла черту. Мы никогда не уславливались не говорить о прошлом, но с того момента, когда я увидела его в своей камере, наше взаимопонимание походило на мечту. Или галлюцинацию. Мое заявление выплюнуло нас прямиком в реальную жизнь. — Я в некотором роде прекратил разговаривать со всеми, — сказал он. — Да, но ты игнорировал меня. Словно я не существую. Никакого «привет», ни одного «извини». Ни даже «уйди с моей дороги». Он вздохнул. Ясно, я ужасна. Парень перетащил меня через реку. Он оставил цивилизованный мир, чтобы доставить меня в целости и сохранности в Хармони. И вот она я, извожу его из-за чего-то, имевшего место, когда мы были детьми. — Забудь. Это было давно. — Нет, я хочу ответить. Я просто пытался придумать лучший способ сделать это, — он сглотнул один раз, второй, а затем погрузил весло в реку. Но его гребки больше не были уверенными и равномерными. Его движения рваные, нечеткие. Как будто он нервничает. Из-за чего? Меня? — Помнишь тот день, когда они забрали Майки? — спросил он, уставившись на волны на воде. — Как будто это было вчера. Майки был старше нас на четыре года, и я не могу сказать, что знала его, но он выглядел в точности как Логан, если не считать более длинных волос. Я была в классе «5 лет до», когда мы услышали сирены, сопровождавшиеся топотом шагов. Мы столпились у дверей, вытянув шеи, чтобы заглянуть в коридор. И затем мы увидели его, Майки Рассела, конвоируемого двумя чиновниками АВоБ, его загорелые руки в электрических ограничителях были заведены за спину. — Так ты помнишь, что ты сказала мне тогда? Я покачала головой. Изображение того, как Майки уводят, отпечаталось у меня на сетчатке, но все остальное вспоминалось весьма смутно. — Я сожалею? — Ты повернулась ко мне и схватила меня за руку как раз в тот момент, когда Майки шел мимо нашего класса. Ты сказала 'Сделай что-нибудь', — его рука сжалась, и весло задрожало. — А я стоял там, как идиот, в то время, когда они забирали у меня моего брата. Я стоял там и смотрел, как и все остальные, несмотря на то, что моя жизнь больше никогда не будет такой, как прежде. — Ох, Логан, — мое сердце сдавило. — Тебе было двенадцать лет. Что ты мог сделать? — Что-нибудь, — он посмотрел вверх, и я снова увидела того маленького мальчика. Того, кто так много заботился о других и так тяжело старался, чтобы делать правильные вещи. Благородные вещи. Того, кто замолчал в тот день, и я до этого момента не знала почему. — Я мог бы поговорить с чиновниками и убедить их, что это был магический трюк, который мы выполняли. Или, возможно, заставил бы других детей согласиться, что это была хорошая шутка, что они по-настоящему не видели того, о чем сказали, что видели. — Не думаю, что что-либо из этого сработало бы, — прошептала я. — Может, мне следовало бы быть достаточно храбрым, чтобы заглянуть ему в лицо, когда его тащили мимо меня. Сказать ему, что я люблю его, чтобы он не чувствовал себя настолько одиноко. Но я этого не сделал. И именно поэтому я не мог с тобой говорить. Я не мог даже посмотреть на тебя, чтобы не услышать этих слов. Сделай что-нибудь. Он слегка приблизился, стоя на коленях, и весь мир исчез. Больше не было весел, опущенных в воду, солнечных лучей, греющих мои плечи, не было листьев, скользящих по воздуху. Были только Логан и я, и эти слова между нами. — Я не хотела причинить тебе боль. Я просто не смогу вынести упрек в твоих глазах. — Я никогда не упрекал тебя. Ни единой секунды. Минуту мы не разговаривали. Воздух вокруг нас был наполнен столькими мыслями, столькими эмоциями. В любую секунду он мог взорваться, и их избыток прольется на нас словно ливень. — Возможно, я упрекал самого себя, — его голос тих, настолько тих, будто этих слов никогда ранее не произносили вслух, и сейчас ему страшно делать это. — И я перенес это на тебя. Прости. Ты определенно так и сделал. Но давняя злость не появлялась. Мою грудь и так слишком сжимало. В ней нет места ни на что, кроме этой боли, которая разрывает меня надвое. — Это то, о чем ты говорил на крыше, — сказала я. — Ты прыгнул со мной, чтобы попытаться исправить прошлое, — его губы искривились в подобии той улыбки, которая умерла пять лет назад. — Я хочу, чтоб он гордился мной. Бедные твои родители. Сначала они потеряли Майки, а теперь тебя. И все-таки я не сказала этого вслух. Если я это сделаю, он может огорчиться, а затем я и вовсе разрыдаюсь. Если уж я пойду по этому пути, то стану думать о мамочке и Джессе, и во что я превращусь? В зареванную, ни на что не способную дуру. Вместо этого я улыбнулась настолько широко, что у меня заболели щеки. — Сколько еще до того момента, когда мы остановимся на ночь? Глава 17 Солнце опустилось достаточно низко, когда Логан предложил остановиться. Мы вытащили лодку на берег и шли, пока не наткнулись на поляну, не слишком покрытую камнями. Поросшие мхом корни выступали из земли, и все сорта листьев деревьев — вееровидные, остроконечные, широколистные — валялись кучками под высоко возвышающимися деревьями. Здесь пахло землей, насекомыми и дождем, так не похоже на запахи металла и улиц города. Я зашла за дерево и сменила желтый комбинезон на чистые черные футболку и штаны, идентичные тем, которые раньше носила на Основах Физической Культуры. Это удивительно, что может сделать с человеком смена одежды. Я почти чувствовала себя обновленной. Когда я вернулась, Логан сидел на земле, сортируя содержимое рюкзака по кучам. Я сложила комбинезон и положила его рядом с рюкзаком, несмотря на то, что я бы скорее сожгла его. Я украдкой бросила взгляд на Логана, только чтобы обнаружить, что он тоже смотрит на меня, и мы оба отвели взгляды. Вернулась прежняя неловкость между нами. Я пожевала губу и попыталась придумать, что же делать с моими руками. Я сжала их за спиной, но это выглядело глупо. Скрестила их на груди. Слишком защитная поза. Давай, Келли. Возьми себя в руки. Он — обычный парень. «Нет, ни разу», ? прошептал голос внутри меня. «Как и ты, никогда не была для него обычной девушкой». Тепло родилось у меня в животе и добралось до моей кожи. Я махнула рукой на свои руки и присела на корточки, чтобы изучить кучки припасов. Что угодно, лишь бы избежать тяжести его взгляда. Консервные банки. Много металлических консервных банок с подписью на боку. Веревка. Компас. Сменная одежда. Карта.