Впалое лицо Элис Полсен заполнило экран. Стеклянные глаза. Провалившиеся щеки. Засохшая пена у синих губ. Возгласа ужаса не было. Мелоди листнула еще назад и еще. Она казалась совершенно равнодушной, когда смотрела на алые пролежни на лопатках Элис Полсен. На ее острые ребра. На обломанные ногти. На светлые синяки вокруг ее запястий. Мелоди спросила: – Вы знаете, что синяки на запястьях и вывихи – это одни из самых распространенных признаков домашнего насилия? Андреа захотелось снова погладить собственное запястье. – Это мне сказал мой терапевт. Такая маленькая часть тела, а столько нервов, костей и связок. Тебя хватают за него, и с тобой можно делать все что угодно. Андреа знала, насколько это уязвимое место, но она никогда не думала об этом с точки зрения домашнего насилия. – Так все и началось у Стар. Однажды она пришла домой с перевязанным запястьем. Это был пик ее зависимости. Я не хотела знать, как это произошло. Я была слишком занята домом матери и попытками понять, как жить дальше. Андреа не пыталась найти ей оправдание, потому что знала, что Мелоди их не примет. – Дин – животное, как и любой мужчина, который обижает женщину. У них есть инстинкт, который подсказывает начинать медленно. Схвати ее за запястье и посмотри, сойдет ли тебе это с рук. Потом – за руку или за плечо. И вскоре руки уже будут у нее на шее. Они хорошо знают, кто будет держать рот на замке и все стерпит. Глаза Мелоди снова опустились на телефон. Она нашла первую сделанную Андреа фотографию Элис Полсен, лежащей обнаженной посреди поля. Слезы Мелоди и так не останавливались, но теперь они полились настоящим потоком, заливая воротник рубашки. Она сказала: – Однажды это будет Стар, и я ни хрена не могу с этим поделать. Андреа попыталась осторожно забрать телефон, но Мелоди наконец вскрикнула – только не от ужаса, а от удивления. Она пролистнула фотографию еще раз и обнаружила снимок подписанного от руки сборника, который был на коллаже Джудит. – Господи, я совсем об этом забыла! – Она протерла глаза. – Где вы его нашли? Андреа инстинктивно прикрыла Джудит. – В коробке с вещами Эмили у Вонов. – Ах, ну конечно, – Мелоди легко приняла это объяснение. – Мне не разрешали разговаривать с Эмили, но я оставляла такие сборники в ее почтовом ящике каждые несколько недель. Это последний, что я записала для нее, прежде чем ее убили. Вы только посмотрите на этот дурацкий почерк. Я хотела скрыть, что это я, на случай, если моя мать каким-то образом обнаружит, что я ее не слушаюсь. Андреа сделала вид, что читает текст, хотя уже выучила его наизусть. – Вы хорошо знали Эмили? – Не так хорошо, как хотела бы. Она была потрясающей девушкой, но у нее была своя компания. Нас объединяла любовь к музыке. Это такая трагедия, что ее больше нет, а Дин Векслер до сих пор ходит по этой земле. Андреа решила задать Мелоди несколько вопросов. – Я много слышала о том, что Эмили употребляла наркотики. – Полная хрень. – Мелоди наконец отдала ей телефон. – Не поймите меня неправильно, никто из нас не «сказал “нет” наркотикам», но Эмили никогда не увлекалась ничем тяжелым. Ненавижу говорить, как моя мать, но она связалась с дурной компанией. С этим Андреа не могла не согласиться. – У вас есть какие-нибудь теории по поводу того, кто ее убил? – Ну… – Мелоди вздохнула. – Похоже, все думают, что это был Клэй. Посмотрите, что он начал творить после того, как уехал из города. Если это не паттерн поведения, то я не знаю, что тогда. – У Рики Фонтейн есть своя теория. – Андреа заметила, как Мелоди изогнула бровь, когда услышала имя Рики. – Она думает, что это сделал Джек Стилтон. – Чушь собачья! – Громкий смех Мелоди наполнил комнату. – Рики такая лживая сука. Они всегда ненавидели Джека. И я действительно имею в виду всегда – еще с детского сада. Нардо, в частности, находил какое-то извращенное удовольствие в том, чтобы мучать его. Эмили ненавидела его за это. Она всегда заступалась за Джека. Он ни за что и пальцем бы ее не тронул. Андреа вспомнила о судебном запрете. – Рики может быть очень злопамятной. – Преуменьшение года. Единственное, что когда-либо заботило Рики Блейкли, – это Нардо Фонтейн. Она помешана на нем, а он никогда не упускал возможности поизмываться над ней. – Руки Мелоди опять уперлись в ее бедра. – По крайней мере раз в неделю Нардо объявляется поздно вечером в этом дурацком дайнере. Он тащит с собой Стар, чтобы она была его зрителем. Это все просто отвратительно, но, как я уже сказала, они все что-то получают от этого. А знакомое и понятное успокаивает. Впервые Андреа засомневалась в правдивости слов Мелоди. – У Рики пожизненный судебный запрет. Она не может подойти к Нардо ближе чем на двадцать футов. – Мне тоже законом запрещено приближаться к ферме, но я была там этим утром, – отметила Мелоди. – Этот запрет не имеет значения, если никто не приходит сообщить о его нарушении. Андреа не могла сказать, что Мелоди была не права. – Могу я спросить вашего мнения по поводу еще кое-чего, что сказала мне Рики? – Ну, как видите, я в ударе, – призналась Мелоди. – Так что вперед. – Она сказала, что то, что происходит на ферме, – это то же дерьмо, что произошло с Эмили сорок лет назад. – Ха. Не «да не может быть», или «Рики несет хрень», или, опять же, «чушь собачья!». А потом Мелоди добавила: – Ну, может быть. Андреа почувствовала, как ее сердце затрепетало в грудной клетке. Мелоди знала Эмили. Она знала всю компанию. И она точно знала, что происходит на ферме. – Ладно… – Мелоди сделала паузу, чтобы собраться с мыслями. – Моя мать сказала мне кое-что перед смертью. Вообще-то я не должна была этого знать, потому что это врачебная тайна, но, думаю, теперь это уже не имеет значения. Андреа затаила дыхание. – Тут немного от мамы, немного того, что я слышала в школе, и немного того, что сказала мне сама Эмили, – сделала небольшое вступление Мелоди. – Эмили накачали наркотиками и изнасиловали на вечеринке. Она буквально не помнила, что произошло. Не думаю, что она в итоге узнала, кто ее изнасиловал. И это не такая вечеринка, как вы себе представляете. Там была только она и клика. Нардо, Блейк, Рики и Клэй. – Клика? – Андреа вспомнила, что Рики тоже использовала это слово. – О да, клика. Все думали, что они такие загадочные. – Мелоди закатила глаза. – Самое смешное, что все они были в каком-то смысле жалкие – и я говорю это как человек, который тоже был жалким. Мы с Эмили были ботанами из оркестра. Мы носили радужные подтяжки, как в «Морке и Минди», и дополнительные держатели для брекетов. Андреа чуть не рассмеялась. Она представляла все совсем наоборот. – Судя по фотографиям, Эмили была очень красивой. – Неважно, насколько ты красивая, если ты сама этого не знаешь, – сказала Мелоди. – Рики была крайне непопулярной. Она была слишком неуравновешенная и скандальная даже для девочки-подростка. А Блейк всегда все просчитывал. В любом разговоре Блейк искал способ использовать тебя. И Нардо. Дети буквально делали крюк по дороге в класс, чтобы не столкнуться с ним. Он был и остается немыслимо жестоким. Андреа никогда прежде не слышала, чтобы кто-то описывал их так четко. – А Клэй? – Ну, он свел их вместе, что тут еще объяснять? Благодаря ему они почувствовали себя особенными, стали кликой. Без него они были никем. Все, чего он требовал взамен, – это безоговорочная преданность. Это включало в себя взломы машин, употребление наркотиков – все, чего только Клэй мог от них захотеть, – она легкомысленно пожала плечами, что совсем не вязалось с диковатыми запросами Клэя. – Из них всех только Клэй был по-настоящему популярен. Все его любили. У него была сверхъестественная способность отыскивать пустоту внутри тебя и заполнять ее тем, чего тебе не хватает. Он был хамелеоном, даже тогда. Андреа знала, что он остается хамелеоном и по сей день. – А что насчет Дина Векслера? – Он был стремным учителем физкультуры, который постоянно случайно заходил в женскую раздевалку. А теперь можно сказать, что он дешевая имитация Клэя Морроу. Можно было бы подумать, что все наоборот, ведь Дин старше, но трудно передать, насколько всепроникающим и тлетворным было влияние Клэя. А Дин служил у алтаря. – Тон Мелоди изменился при упоминании человека, который мучил ее дочь. – По крайней мере, у Клэя было обаяние. А Дин такой примитивный. Его интересует только контроль. Он просто бледный призрак из глубин ада. – Не могли бы мы вернуться к тому, что вы сказали чуть раньше? – Андреа аккуратно уводила ее от Векслера. – Как Эмили отреагировала, когда узнала, что ее изнасиловали? Должно быть, она была опустошена? – Так и было, – ответила Мелоди. – Моя мать была рядом, когда Эмили узнала, что беременна. Она сказала, что это был один из самых мучительных моментов в ее жизни. Эмили была в шоке. Мама сказала, что не столько беременность, сколько предательство поразило Эмили в самое сердце. Клика была ее жизнью. Для нее было невообразимо, что один из них сделал с ней что-то настолько немыслимое. Она была одержима попытками выяснить, кто это сделал. Она назвала это «Расследованием Коломбо». – В честь детектива из сериала? – Питера Фалька, да. Замечательный актер. Эмили очень серьезно подошла к этому расследованию. Я сказала вам, она была ботаном. Она действительно допрашивала людей. И записывала. Я видела, как она корпела над своими записями в классе или в коридоре, пытаясь понять, что упускает. Думаю, это было что-то типа дневника. Она никогда с ним не расставалась. Мне было так жаль ее. Наверное, из-за того, что она задавала слишком много вопросов, ее и убили. Андреа подумала, что, возможно, фрагменты «Расследования Коломбо» попали в первый коллаж Джудит. Беспорядочные строчки оттуда были очень похожи на жизнеутверждающие фразы, которыми девочка-отличница могла бы себя подбадривать: Продолжай двигаться вперед! Ты найдешь правду!!! Андреа спросила Мелоди: – Кого именно она допрашивала? – Полагаю, тех же людей, которых допрашивал папа Джека. Клэйтон Морроу. Джек Стилтон. Бернард Фонтейн. Эрик Блейкли. Дин Векслер. – Как то, что случилось с Эмили на вечеринке, связано с тем, что происходит на ферме? Дин накачивает девочек наркотиками?