– Удивительно, – сказала она. – Я справлялась с расставанием точно так же. Майк выгнул бровь. – Мужчины-супермодели или женщины-супермодели? Она пожала плечами: – Когда ты на оргии, там уж как получится. – Конечно. Не хотел показаться грубым. Андреа поцеловала его. Ее руки легли ему на плечи. Ноги обхватили его талию. Все в его теле казалось новым, но одновременно очень знакомым. Его борода была именно такой роскошной, как она себе представляла. Его рот на вкус был как мед. – Майк, – у Андреа перехватило дыхание, когда она нашла в себе силы отстраниться, – прости, я была такая глупая, мне так жаль. Занавеска резко отодвинулась. – Пора идти, ребята. Нам нужны койки. – Медсестру, кажется, вообще не заботило, что она испортила романтический момент. Она бесцеремонно выдернула капельницу из руки Андреа. – Если будет сильная хрипота, продолжительные приступы кашля, спутанность сознания или затрудненное дыхание, сразу звоните 911. Это ваш муж или партнер? – Все сложно, – ответил Майк. – У нее легкое сотрясение мозга. – Медсестра держала планшет с бумагами. – Мне нужно, чтобы кто-то, но не она подписал это. – Я подпишу, – сказал Майк. – Дыхательные упражнения. Делайте их каждый час. – Она поставила галочку в документах. – Не курите и не пейте ближайшие семьдесят два часа. Используйте леденцы или спрей от боли в горле. Тайленол при необходимости. Никаких тяжелых физических нагрузок. – Она может работать? – Этот вопрос задала шеф Сесилия Комптон. Она все еще была в своем синем деловом костюме. Руки были скрещены на груди. – Или ей нужно взять отгул? – Офисную работу можно выполнять, если она сама к этому готова. – Медсестра сунула руку в карман и протянула Андреа несколько леденцов от кашля. – Тайленол нужно принимать каждые шесть часов. Не принимайте больше четырех тысяч миллиграммов в сутки. Андреа готова была бы принять героин, если бы он помог от боли в горле. Она развернула один леденец. – Спасибо. – Оливер? – сказала Комптон. – Не пройдете со мной? Майк помог Андреа встать с постели. Она держала его за руку, пока ей не пришлось ее отпустить. А потом она вынуждена была побежать, чтобы догнать Комптон. – Я рада, что Майк был в городе. – Руки Комптон раскачивались, когда она быстро шла по коридору. – Леонард работал с ним несколько лет назад. На Майка можно положиться. Я никогда не верила слухам. Ни одна женщина в здравом уме не разобьет ему сердце. Андреа катала во рту леденец. – Так вот, – Комптон снова перешла в режим начальника, – идиотская миссия Байбла по спасению попугая закончилась травмой. Мне все равно, что сказала медсестра. Вы оба на больничном до конца недели. Поспите. Прогуляйтесь по пляжу. Я вызову другую команду для охраны судьи и ее семьи. Андреа должна была привыкнуть к разочарованиям, но мысль о том, что она будет сидеть в мотеле, пока Дин Векслер с удовольствием занимается своими больными преступными делами, была словно удар под дых. Комптон почувствовала ее настроение. – Байбл подробно пересказал мне ваши беседы с Рики Фонтейн и Мелоди Брикел. Жаль, что ничего не вышло. Но что-нибудь обязательно выстрелит. Так всегда бывает. Ничто не выстреливало уже двадцать лет. Сорок, если считать Эмили Вон. Андреа не была готова сдаться. Она стала маршалом не для того, чтобы плохие люди продолжали делать плохие вещи. – Мэм, я… – Подождите. – Комптон громко постучала в дверь мужского туалета. Она спросила Андреа: – Вы не против задержаться еще ненадолго? Прежде чем она успела ответить, дверь в туалет распахнулась. В отличие от Андреа, Байбл выглядел не хуже, чем обычно. Единственным намеком на то, что он побывал в горящем доме, была белоснежная повязка на правой руке. Он поднял руку, чтобы показать Андреа: – Куриные мозги. – Тихо, – скомандовала Комптон. Байбл подмигнул Андреа: – Эх, вот бы моя жена была здесь и сказала моему боссу перестать бить меня по яйцам. – Ну, я уверена, что твоя жена ни хрена не расцелует их, чтобы не было бо-бо. – Комптон сделала глубокий вдох, снова возвращаясь к роли босса, и обратилась к Андреа: – Судья попросила дать ей поговорить с вами. Полагаю, она хочет выразить свою благодарность, но давайте недолго. Доктор Вон угасает. Он не протянет до утра. – Да, мэм. Комптон указала на коридор, но было легко вычислить палату Франклина Вона. Двое маршалов стояли по обе стороны двери. У каждого из них была такая мускулистая грудь, что они были похожи на воздушные шары. Каким-то образом они узнали Андреа. Один кивнул ей. Другой открыл дверь. Андреа ожидала услышать жужжание и писк аппаратуры, но в комнате было тихо. Единственным источником света была лампочка, прикрепленная над зеркалом в ванной. Кто-то оставил дверь приоткрытой, чтобы было не так темно. Судья Эстер Вон сидела на деревянном стуле напротив постели своего мужа. Огромный кейс, который она спасла из пожара, стоял у ее ног. Ее внимание было приковано к мужу. У Франклина Вона не было ни трубок, ни капельниц, ни даже катетера для подачи кислорода. Очевидно, ему оказывали паллиативную помощь. Андреа пихнула леденец от кашля за щеку. – Мэм? Плечи судьи вздрогнули, будто Андреа прокричала это слово. Но она не обернулась. Просто сказала Андреа: – Присаживайтесь, маршал. Андреа оглянулась. С другой стороны больничной койки стояло большое кожаное кресло, какие стоят почти в каждой палате по всей стране. Андреа просидела в точно таком же бессчетные часы, пока ее мать восстанавливалась после многочисленных операций из-за рака груди. Она обошла постель. Но не села. И не взглянула на Франклина Вона. – Шеф Комптон сказала, что вы хотите видеть меня, мэм? Эстер медленно подняла подбородок. Она изучила Андреа, ее покрытое сажей лицо и грязный больничный халат. – Спасибо. – Всегда к вашим услугам, мэм. – Андреа почувствовала, что ее горло начинает зудеть и она вот-вот закашляется. – Мне жаль, что доктору Вону стало хуже. Вам что-нибудь нужно? Судья молчала. Андреа вслушивалась в неглубокое дыхание Франклина Вона. Она машинально начала считать вдохи и выдохи. Она будто снова оказалась в палате своей матери. Днями напролет Андреа следила за каждым вдохом Лоры, записывала все необходимые лекарства и анализы и вскакивала при каждом движении Лоры, будто, если она хоть на секунду потеряет бдительность, ее мать умрет. Андреа моргнула. Она не могла точно сказать, из-за чего у нее в глазах стояли слезы – из-за воспоминаний или из-за пожара. – Мэм, если вам больше ничего не нужно, я… – Я все думаю про тот день, когда родилась Джудит, – начала Эстер. – Рождение ребенка должно быть праздником. Вы согласны? Андреа сжала губы. Судья снова смотрела на своего мужа. Эстер протянула руку, но только чтобы взяться за металлический поручень койки. – Врачи пришли к нам, чтобы мы огласили свое решение. Мы с Франклином столько раз спорили, отпустить ли Эмили после того, как ребенок будет в безопасности, или оставить жить. Я хотела отключить аппараты. Франклин говорил, что мы не можем. Весь мир наблюдал. Наш мир наблюдал. Но Эмили решила все за нас. У нее развилась послеродовая бактериальная инфекция в матке. Родильная горячка, так это называется. Инфекция вызвала сепсис. Все произошло очень быстро. Андреа заметила, как пальцы Эстер сжали поручень. – Когда в прошлом году Франклин пережил удар, врачи пришли ко мне за тем же решением. – Голос Эстер стал тверже. – Перед моими глазами ярко вспыхнуло воспоминание. Мы с ним были в кабинете. Он был в такой ярости, он так настаивал, что мы должны оставить ее в живых. Я спросила его, чего бы он хотел для себя, если бы оказался на месте Эмили. Его лицо страшно побледнело, и он сказал: «Пообещай мне, Эстер. Ты не должна меня удерживать». Андреа смотрела, как рука Эстер медленно опускается. Женщина склонила голову, уставившись в пол. – Я нарушила свое обещание. Я попросила докторов принять все экстренные меры. Я удержала его. В тот момент я говорила себе: «Франклин все еще жив, верно? Его сердце все еще бьется. Он все еще в состоянии дышать. Только Бог может забрать жизнь». Андреа увидела, как она сцепила пальцы. – На самом деле я просто хотела, чтобы он страдал. – Эстер сделала паузу, будто это признание отняло у нее слишком много сил. – Я должна была защитить Эмили, когда она была жива. От его ярости. От его кулаков. В то время я говорила себе, что с ней он обращается не так уж плохо. Если я могу выдержать это, то и она сможет. Только когда она ушла, я поняла, как сильно подвела ее. Она была моей дочерью. А я не сделала ничего, чтобы защитить ее. Андреа подумала о первом письме, которое пришло судье: КАК ТЕБЕ ПОНРАВИТСЯ, ЕСЛИ ВЕСЬ МИР УЗНАЕТ, ЧТО ТВОЙ МУЖ ИЗБИВАЛ ТЕБЯ И ТВОЮ ДОЧЬ, А ТЫ НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛА, ЧТОБЫ ЗАЩИТИТЬ ЕЕ? – Я говорила себе, что моя успешная карьера унижала его. Подумаешь, синяк. Или пощечина. Мои успехи были для него оскорблением. Франклин никогда не был особо успешен сам по себе. Ему нужно было самоутверждаться дома. Моя боль была совсем небольшой платой. Но я не имела права втягивать Эмили в эту сделку с дьяволом. И использовать ее трагедию как дубину, которой я отбивалась от критиков. Андреа услышала эхо второго письма: ТЫ ПРИНЕСЛА СВОЕГО РЕБЕНКА В ЖЕРТВУ КАРЬЕРЕ! ТЫ ЗАСЛУЖИЛА СВОЙ РАКОВЫЙ СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР! – Но я твердо решила, что за Джудит костьми лягу. Я сказала Франклину, что уйду, если он хоть пальцем ее тронет. Он так легко подчинился. – Она нахмурила лоб, будто до сих пор не понимала причин столь быстрой капитуляции. – Почему я не могла сделать то же самое для Эмили? Почему я не могла сделать то же для себя? Андреа прикусила щеку изнутри.