– А в чем проявлялась ее глупость? – поинтересовалась Вика. – Вы знаете, знаменитый Эйнштейн говорил: «Образование – это то, что остается после того, как забывается все выученное в школе». Так вот у этой девочки не было даже того, что нужно забывать, не было основы. Как пример, сидим мы с ней чаевничаем, а на улице ветер свистит, тут видимо это нормальное явление. Ну я Пушкина и прочитала, глядя в окно: «Вечор ты помнишь, вьюга злилась, на мутном небе мгла носилась, луна как бледное пятно сквозь тучи мрачные желтела, и ты печальная сидела». А она вздохнула и говорит мне, красивые вы стихи пишете, только я не печальная. Вика хихикнула, а Марта Виссарионовна, в очередной раз помешав картошку, добавила. – Или вот еще, говорю, вы периодически проверяйте наличие продуктов для того, чтоб я их пополняла, а она мне, периодически – это как? Только в начальную школу и ходила, рассказала мне, что в семье пять братьев и сестер, матери было тяжело с ними одной справляться, она старшая, вот и не случилось у нее школы. Жалко девчонку, – в который раз сказала помощница и даже смахнула слезу, – бежала на свидание, а встретила смерть. – К кому на свидание? – спросила Вика, от неожиданности уронив бутерброд. В это момент в небольшой вагончик вошли трое мужчин. Великан Миха, Никита, личный лаборант Дарьи Дмитриевны, и тот, кому Вика улыбнулась по-настоящему, кого была действительно рада видеть, словно старого друга – Эндрю. – Вы вовремя, – засуетилась вокруг них Марта Виссарионовна, – картошка готова, можно приступать к дегустации. Особого вкуса не обещаю, но, честно говоря, это блюдо трудно испортить, так что налетайте. Она щебетала без остановки, словно боялась взглянуть на Вику, боялась, что она повторит свой вопрос. Шаман – Ванжур, пора идти к гостям, – сказал Алтан, заглянув в комнату шамана. Он старался его не трогать, потому что видел, что тот пришел после общения с духами очень расстроенным и каким-то потерянным. – Как там Айк? – первый раз после того, как Ванжур пришел с горы Шаманки, он заговорил с другом. – Так паря молодец у нас, – улыбнулся Алтан, и у Важура потеплело от того, что друг считает Айка уже своим, – мне на кухне помогал целый день, крутился, все ему интересно. – Балта не приходил? – спросил Ванжур и тяжело вздохнул. – Что этому нехорошему человеку здесь делать? – грубо ответил Алтан, он в отличие от Ванжура никак не мог простить шамана за подлость, что тот учинил семь лет назад, когда поднял вопрос о лишении Ванжура звания главного шамана Острова. Они дружили, и поэтому именно от Балта шаман не ожидал такого и был расстроен, но простил его, а вот Алтан не мог никак этого сделать. – Мне он нужен, я звонил ему, он обещал прийти, так что прекрати свои застарелые обиды, мы сейчас должны быть вместе, – примирительно сказал Ванжур. – Ну так что, пойдем туристов развлекать, а то как-то неудобно получаца, деньги берем, а только кормим. Хотя эти двое парней, что остались с прошлого заезда, едят как наш пес Бурхан, что ни принеси, всё счешут. Не, я знаю, что никто лучше меня не готовит во всей Бурятии, но, боюсь, самолет их не возьмет обратно, придется паромом возвращаться. Дева, правда, носом воротит, тут жирно, тут пахнет, ничего не ест, тощая жуть. Говорю ей, ты как мужа-то искать будешь, одни кости и кожа, так она обижаца. – Не до туристов сейчас, Алтан, ох, зря мы не отправили домой первых, да еще и вторых приняли, – помахал головой Ванжур, но все же встал. На душе было нехорошо, и ощущение черного, вязкого зла оставляло горький привкус во рту. Вздохнув, он взял с собой бубен из кожи оленя, колотушку, изготовленную из рога того же гордого животного, и вышел на задний двор, где сейчас обитали туристы. Май на Ольхоне не теплый месяц, а в этом году еще и ветра никак не успокаивались, словно пытались сдуть с острова надвигающуюся беду. На эти случаи в их хозяйстве имелась беседка, огороженная мягкими окнами, где туристы могли выпить чаю, пообщаться с обещанным шаманом, вдыхая чистый воздух Ольхона. Ванжур остановился и, не выдавая своего присутствия, вгляделся в сидящих сейчас там людей. Он так делал всегда, потому как легче общаться, когда знаешь, с кем имеешь дело. Читал он людей просто, у всех было свое свечение. Хороший человек светился золотым светом, плохой и вовсе не имел этого свойства. Надо сказать, взрослые люди светились мало, годам к двадцати человек уже скапливал в себе множество грехов и нес их как тяжкий груз дальше, не зная, как скинуть эту ношу. Многим Ванжур помогал очиститься, и они возвращались с Ольхона, словно почувствовав крылья за спиной. Но иным он помочь не мог. Тяжесть грехов, словно клещ, въедалась в человеческую душу и, высосав из нее все жизненные силы, уже не давала шаману им помочь. За столом сидели пятеро туристов и Айк, вот у кого было свечение ярким, ровным, словно у младенца. Увидев это, Ванжур одобрительно вздохнул. Странно, но особенное свечение он увидел не у своего правнука. Хотя, что удивляться, столько поколений уже его не было, ни у сына, ни у внучки. Словно оборвалось оно на Ванжуре. Именно поэтому отпускал он их в обычную жизнь с надеждой, что не настигнет их шаманская болезнь, ведь не было никаких признаков. Но ошибся, возможно, дара и не было, но кровь в них текла шаманская и потому все равно давала о себе знать. Шаманский свет, свет избранных шел совсем от другого человека. Причем он был не зеленого цвета, как у Ванжура, а изумрудного, переходящего в голубой. Таким бывает Байкал в самые спокойные времена. Он даже немного опешил от этого. Такого свечения от человека старый шаман еще не встречал никогда, а потому залюбовался, и предательская надежда, что человек этот появился на острове неспроста, плотно закралась в его душу. У туристов, видимо, только закончился ужин, которым угощал их Алтан, и они расслабленно пили чай. Один из мужчин, с почти невидимым свечением, пел под гитару, тихо и очень душевно. На последних словах песни его свечение мелькнуло и сразу погасло, словно песня это был последний груз, что не выдержала его душа. – Сердце, в желудок упав, превратилось в камень, Кто-то настойчивый стал поворачивать память. Остановиться надо сейчас, дальше опасно, Точно по льду, меня юзом несет на красный. Я себе навсегда запретил заходить за грани, За ними оставил тебя, укутав в тумане. Себе все доходчиво я объяснил, согласился, Не понимая, что с сердцем нельзя договориться. И вот как итог, я снова сто сорок по встречке, Не помогли мне мольбы и огромные свечки. С тобой в мою жизнь возвращается прежний ад, Но ужас весь в том, что я этому рад. – Я приветствую вас, мои гости, – важно сказал Ванжур сидящим за столом людям, когда стихли последние аккорды песни. Все обернулись и с нескрываемым интересом уставились на шамана. Хочешь не хочешь, а людям свойственно верить в чудо, верить в сверхъестественное, даже самым заядлым атеистам необходимо, чтоб кто-то постоянно доказывал им, что чудеса существуют. Просто одни с легкостью признают это, а другие, каждый раз шепча молитву при посадке самолета, не признаются в своей, как им кажется, слабости, никогда. – Меня зовут Ванжур, и я потомственный шаман Ольхона. Наш род произошел от орла, именно эта гордая птица наделила его способностью общаться с духами и слышать животных и птиц. – А рыб? – спросил полноватый мужчина лет пятидесяти в смешной шляпе, у которого свечение было ярко-желтым, возможно, даже неприлично ярким для такого возраста. Ванжур говорил по накатанной, то, что произносил туристам каждую неделю из года в год, оттого неожиданный вопрос его сбил. – Что? – не понял он. – Ну рыб вы понимаете? – на полном серьезе уточнил мужчина, а остальные начали шикать и тихо хохотать, превращая знакомство в фарс. Сначала Ванжур хотел разозлиться, но увидев, что Айк, сидевший в сторонке, тоже улыбнулся, растаял. Это произошло первый раз с того момента, как он увидел мальчишку на пороге детского дома в Швеции. За эту улыбку, так напоминающую улыбку его матери, Ванжур готов был простить все и всех, даже этого глупца. Поэтому улыбнувшись вместе со всеми, ответил: – Не всех, например китов и дельфинов, огромных сомов могу, а вот глупого омуля никак, то ли он говорит на непонятном мне диалекте, то ли рыба глупа до невозможности и несет чушь, я больше склоняюсь к последнему, а вы что-то хотели спросить конкретно у рыб? – поинтересовался в ответ Ванжур, улыбаясь. Его азиатское лицо до сих пор, даже в его почтенные годы, было красивым. Его обрамляла седая шевелюра такой длиной, чтоб могла скрыть его личный знак – отсутствие раковины уха. Сейчас, когда он улыбнулся, оно сразу стало хитрым, и полноватый мужчина в шляпе смутился своего вопроса. Остальные же, включая Айка, улыбались и похихикивали. От глупого вопроса и смешного ответа спало напряжение, и люди расслабились. – А хотите сами попробовать поговорить с духами? – вдруг спросил Ванжур. Он никогда этого не делал с туристами, но сегодня, после обряда на скале Шаманке и после обнаружения пропажи артефакта из тайника, он был разбит. Но сейчас Ванжур увидел человека с шаманским свечением и самое главное, улыбку своего правнука Айка, и почему-то захотелось сделать что-то эдакое, неправильное. – Только если это не противозаконно, – пошутил молодой мужчина с белыми волосами. Ванжур, взглянув на него, подумал, что вот ему бы он смог помочь, его еле видимое синее свечение можно было бы очистить, но захочет ли он. – Вопрос в другом, – сказал он парню, – хватит ли у вас смелости на это. Все закивали, завороженно глядя на шамана, и лишь рыжая девушка единственная сидела отрешенно, словно о чем-то напряженно думая, и совсем не интересовалась происходящим. – Как вас зовут? – обратился к ней шаман. Та от неожиданности некоторое время не понимала, что от нее хотят, словно и не слушала их. – Зинаида, – ответила она и опять засветилась тем странным и притягательным светом, которым ранее залюбовался старый шаман. – Вот пусть Зинаида задаст вопрос, а я передам его духам, – предложил Ванжур. Алтан поставил перед ним чашу с углями и бросил поверх сухой травы. Сразу почувствовался пряный запах, который словно не давал вдохнуть воздух полной грудью, а обязывал именно его втягивать в свои легкие. Ванжур ударил в свой уже старый бубен, и глухой звук разнесся по округе. Духи, которые сегодня уже говорили с Ванжуром, быстро пришли на зов. – Расскажите легенду Ольхона, – спокойно сказала Зина, когда шаман посмотрел на нее вопросительно, показав тем самым, что все готово, – каковая на самом деле не является легендой, а является истиной. Ванжуру не понравился вопрос, а в связи с последними событиями на острове так и вовсе напугал шамана, но маховик уже был запущен, и его было не остановить. Возможно, это неспроста, подумал он и положился на духов. Они не скажут больше, чем нужно. Подкинув травы на угли, он начал стучать в свой бубен и издавать звук, призывающий духов разговаривать с ним. Постепенно ритм начал ускоряться, а звук увеличиваться, и когда всем показалось уже, что шум в ушах стал фоном, Ванжур начал говорить и уже не мог остановиться. – У китайского императора была наложница. Девушка была чудо как хороша – стройная, с огромными черными глазами и черным вьющимся волосом. Прекрасна она была не только внешне, но и имела особый дар, дар заглядывать в книгу жизни, – периодически в сознание Ванжура просачивался стук бубна, и тогда его личные мысли о том, что он уже стар разговаривать с духами дважды в день, причиняли физическую боль. Но духи быстро вытесняли осознание, и он продолжал вторить голосу, что управлял сейчас им. – Император был властным и хотел могущества, требуя свою любимую заглянуть в книгу жизни и посмотреть, как его умножить. Однажды, поняв, что чувства любимого угасают, наложница решила вернуть расположение императора. Призвав все потусторонние силы, девушка узнала, что на Северном море, в котором живет огромный дракон, есть много золота. Император велел собрать обоз и отправить к Северному морю, а чтоб они точно знали, куда идти, велел своей наложнице отправляться с ними. Много выменяли посланники императора золота и уже собрались домой, как на море поднялся шторм. Лишь чудом им удалось спастись на острове. Остров был большим, а люди жили на нем странные. Добродушные и веселые, готовые отдать путникам последнее. В маленькой деревеньке, куда пришли китайцы за лодками, жители поклонялись огромному золотому орлу и общались через него напрямую с духами. Наделенная даром, китайская наложница увидела всю мощь этой золотой птицы. Он умел исполнять желания и видел людей насквозь, через этого орла жители деревни разговаривали с верхним и нижним миром. Она не понимала, глупы они или так чисты, но никто не покушался на право владения этим сокровищем единолично, которое бы позволило своему хозяину владеть миром. Они даже не просили ничего для себя, только дождя или солнца, ветра или урожая. Верная наложница представила на секунду, как обрадуется ее император, когда она привезет ему этого орла. Ведь она чувствовала, всем своим даром чувствовала, что орел – это не килограммы простого золота, но и огромная сила, неземная сила, та, которой нет равной на земле. Тот, кто будет единолично обладать им, станет всемогущим. Китайцы просили у местных обменять его, но ничего не вышло, жители маленькой деревни ни в какую не соглашались отдать им свою святыню. Тогда коварная красавица приказала ночью поджечь деревню. Наутро они уплывали на лодках погибших жителей, но орел был настолько тяжелым, что дряхлые лодки шли сразу на дно. Хитрая наложница решила оставить свой трофей и вернуться за ним позже. Но спрятать надо было так, чтоб никто и никогда без ключа не нашел его. Тогда она приказала своим слугам привезти ей четырех человек, она принесла их в жертву Северному морю и закрыла на ключ свое сокровище, чтоб никто не смог его найти. Вернувшись к своему императору, красавица узнала, что возлюбленный нашел себе новую наложницу, но весть о золотом орле, что дарует могущество своему хозяину, порадовала алчного императора. Потому он провозгласил, что гарантирует бывшей возлюбленной жизнь, если доставит она в Китай святыню из Северного моря, золотого орла. Иначе же ждет ее смерть, как и всех покинутых возлюбленных императора. Поняла тогда девушка, что это месть богов за сожженную ею деревню. Отправившись обратно на остров, умная китайская колдунья по пути извела всех, кто следовал с ней, и одна явилась к месту, где спрятала святыню острова. Найдя старого шамана, разочарованная девушка отдала ему ключ и рассказала, как открыть путь к золотому орлу, а сама спрыгнула в темные воды со скалы Любви. Духи начали отпускать Ванжура, и последние слова он говорил, уже замечая облики сидящих людей. Вечер опустился на остров, а шаман даже не заметил, как это произошло. Сумерки были уже плотные, и лишь на горизонте маячило красное пятно, прыгая, словно играясь с Ванжуром. Еще немного помолчав, словно дав духам отпустить его полностью, шаман потер глаза, но пятно не исчезало. Далекие крики, которые он поначалу принял за уходящих духов, напротив, стали нарастать, и пятно превращалось в пламя.