– Маш, ты можешь помолчать? – с раздражением сказал Леша, и девушка, шумно отодвинув стул, вскочила и метнулась от стола. Окинув быстрым взглядом замерших взрослых, Леша выбежал за ней прочь с веранды. – Вот так да, – пропел Митя и качнул горлышком бутылки над Светиной рюмкой. Она сделала утвердительный жест и быстро, не дожидаясь тоста, опрокинула налитое в рот. За полуоткрытым окном веранды послышались шаги, короткая возня и Машин возмущенный голос: – Да вы вообще тут все извращенцы какие-то! Собрались, понимаешь. Один с бабой живет вдвое себя младше, другие изображают счастливую семью, а сами по разным домам разъехались. Да на вас смотреть смешно! И ты на эту старуху смотришь, как… как… – Заткнись, дура! – яростно крикнул Лешка, и Вадим вдруг почему-то взглянул на Надю виновато, будто был причиной этой грубости сына. – Какая интересная сцена! – очень громко, звенящим голосом провозгласила Майя Васильевна. – А ведь ты говорил, Вадим, что девушка из хорошей семьи. Я уже давно заметила, что у нее довольно странные манеры! – Мам, ну что ты сразу. Маша просто нервничает. – Вадим попытался защитить подругу сына, но при этом так пристально и вопросительно смотрел на Светлану, что градус всеобщего замешательства только повысился. Пораженная случившимся Надя перевела взгляд на академика и Альбину: – Простите нас, пожалуйста, мы не знали… Маша никогда… Это все так неожиданно. – Надя, не извиняйся. Ты не виновата, что девочка не умеет себя вести, – сумрачным голосом ответил Михаил Степанович. – Нынешние молодые считают себя вправе всех судить. Они еще ничего в жизни не сделали, ничего не добились, но почему-то громко указывают старшим на их так называемые промахи. Его голос задрожал, и Альбина положила ладонь на руку Михаила Степановича, нервно комкающую салфетку рядом с прибором: – Миша, ну что ты. Не надо… – Представь себе, Аля, мне неприятно, что ты и я в моем доме выслушиваем инвективы какой-то… пигалицы, – голос профессора начал забираться к высоким частотам, и тихая Альбина ответила ему неожиданно властно: – Миша, просто перестань. В конце концов, мы с тобой такое слышали уже сотню раз – и ничего. – Она устало вздохнула и начала поправлять беспорядочно стоящие тарелки на потерявшем изначальное великолепие столе. Михаил Степанович на секунду запнулся, потом кивнул: – Да, душа моя. Ты права. Конечно. – Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал с такой непринужденной нежностью, что сердца собравшихся за столом женщин на мгновение сжались от зависти. – У молодежи всегда все так бурно! – слегка невпопад легкомысленным тоном заметила Марина, и Майя Васильевна уставилась на сватью, явно сдерживаясь, чтобы не ответить ей резкостью. Света вдруг громко засмеялась, но под пронзительным взглядом отца осеклась и снова схватилась за бокал с вином. – Предлагаю тост! – Михаил Степанович поднялся, как будто отсекая своей высокой фигурой пространство за пределами стола, и все с облегчением стали смотреть на него. – За этот дом. За наше семейное гнездо, в котором сегодня благодаря моей дочери собрались дорогие нам люди. Спасибо вам за то, что приехали. За то, что разделили успех наших детей. Я желаю всем здоровья и процветания и хочу, чтобы мы еще много раз собирались за этим столом этим составом. Ваше здоровье! – Михаил Степанович высоко поднял бокал, и в центр стола потянулись руки с хрусталем, наполненным разноцветными напитками. Светлана залпом осушила бокал, и Митя в очередной раз спросил интимно: – Еще, Светочка? Она кивнула и тут же снова поднесла бокал к губам, но выпить не успела: в дверях появился Леша и начал пробираться к своему месту у стола. – А Маша где? – резко и громко спросила Света. – Не знаю. Ушла, – буркнул он. – Немедленно иди за ней! Ты слышишь? – Света приподнялась, и все взгляды теперь были прикованы к ее покрасневшему яростному лицу. – Ты ее сюда привез, ты ее и увезти должен, понял? Последнее слово, будто недопеченный колобок, выкатилось из ее рта без буквы «н» и резануло своей вульгарностью. Леша вздрогнул и собирался ответить, но передумал и быстро вышел, тяжело ступая по деревянному полу. Света со злым лицом села, махом опорожнила свой бокал и снова протянула его Мите. Художник молча налил ей вина – уже без улыбки, оценивающе глядя исподлобья на предмет своего романтического интереса. Света откинулась на спинку стула и, держа бокал в одной руке, другой неряшливым движением шире распахнула ворот белой рубашки. Всем внезапно стало ясно, как она пьяна, и в воздухе над столом сгустилась неловкая брезгливость. – Наверно, нам уже пора ехать, время позднее, – громко, подчеркнуто светским тоном произнесла Майя Васильевна. – Как ты думаешь, Вадим? – Да, конечно. Мы же с Лешей приехали, лучше всем вместе и уехать, наверно. – Вадим вопросительно взглянул на Надю, но та не заметила. Ее внимание было сосредоточено на Свете, которая теперь странно кривила рот и тяжело дышала. – Свет, тебе нехорошо? – обеспокоенно спросила Надя. – Мне прекрасно! – хрипло отозвалась Света и сделала широкий жест рукой, едва не расплескав вино. – У меня тост! Налейте всем!.. Митя, ну! – Может, уже не стоит? – попыталась вмешаться Надя и тут же осеклась, почувствовав, что своими возражениями только придает очевидной проблеме некий законный статус. «Недаром же все другие ведь молчат, куда я лезу», – одернула она себя. Митя очень спокойно поднялся со стула и начал, меняя бутылки, методично наполнять рюмки и бокалы гостей. Но Светлана не дождалась, пока он закончит: – За колею! Я хочу выпить за колею!.. Каждый из вас, – она с неточной горькой улыбкой обвела гостей рукой, – нашел себя в жизни. У каждого своя колея. Папа у нас ученый, Вадим – художник, Надя – жена. Вы вот, – резко указав на Майю Васильевну, Света покачнулась и схватилась левой рукой за край стола, и стоящая на нем посуда отозвалась тонким звоном, – вдова. Альбина! Альбина у нас лингвист. Только вот я… Я, – произнесла она с нажимом, – человек без колеи. Но! У меня есть шанс! Наверно. И давайте за это выпьем! – Света, тебе лучше сейчас выпить кофе, – хмурясь, поднялся Михаил Степанович и не глядя протянул руку Альбине. – Михаил Степанович, не волнуйтесь за Свету, я займусь, я помогу, – засуетилась Надя. Все одновременно поднялись и зашумели, покидая стол. Марина положила руку на спину дочери, которая растерянно смотрела на смущенных гостей, и шепнула: – Не волнуйся, ну случается, ничего страшного. – Спасибо, мам, – пробормотала Надя и, повернувшись к Вадиму, переспросила: – Что ты сказал? – Я должен отвезти маму… – Ну конечно, разумеется! – Пожалуйста, захватите меня завтра по дороге в аэропорт, – быстро, будто боясь отказа, добавил Вадим. – Я буду дома. Хочу проводить Марину Юрьевну. Надя посмотрела на него удивленно, но Марина вмешалась: – Вадим, спасибо, конечно, мы обязательно заедем. А то в эти дни все так сумбурно, мы даже не поговорили толком. Я очень рада! Михаил Степанович остановился в паре шагов от стола и с тревогой смотрел на Свету, которая совершенно обмякла и неловко развалилась на стуле. И эта несчастная женщина, беспомощная, слабая, с нелепыми пьяными жестами и мутным взглядом – его дочь? Он сам не понимал, чего в его душе сейчас больше – сочувствия или гнева. Взять бы ее за грудки да встряхнуть хорошенько! Но разве девочке от этого станет легче? Михаил Степанович вздрогнул, когда Альбина провела ладонью по его плечу и тихо сказала: – Миша, поедем. Нам тоже пора. Завтра позвоним и узнаем, как она. – Хорошо, Аля. Да, ты права, – профессор кивнул и, ссутулившись больше обычного, направился к выходу. Глава 22 Гости, включая заплаканную Машу и мрачного Лешу, рассаживались по машинам, чтобы ехать в Москву, когда калитка резко распахнулась и из нее вылетел художник Митя. – Я успею еще? Можно к вам? – крикнул он в сторону отъезжающих. – А вы разве не останетесь? – брякнула Надя, которая, хоть и не признавалась в этом даже себе, не хотела оставаться без мужского общества в доме с напившейся подругой. Она рассчитывала на помощь мускулистого художника, который еще час назад собирался заночевать в Кратово. – Вам куда? – откликнулась на его призыв Альбина, у которой было опущено водительское стекло. – Да все равно, где-нибудь у метро высадите, – громко ответил Митя и, обернувшись к Наде, брезгливо сказал: – Я на эти номера насмотрелся, спасибо. Она же невменяемая. Алкоголичка! Надя вздрогнула, как от удара, и сразу ощутила на руке прикосновение матери: та стояла рядом и с улыбкой провожала гостей внезапно оборвавшегося вечера. – Надя, я утром позвоню! – крикнул Вадим из открытого окна Лешиной машины, и Надя кивнула. – Пойдем в дом, – потянула ее Марина. * * * Светлана сидела, навалившись боком на разоренный стол, и жадно что-то пила из большого стакана. Рядом стояла пустая бутылка из-под коньяка. – Света, тебе хватит! – резко сказала Надя и встала рядом с подругой, скрестив руки на груди. – Угу, – промычала та, не прерывая своего занятия. Марина быстро собирала со стола на поднос весь алкоголь, который оставался в наполовину опорожненных бутылках, покинутых бокалах и рюмках. – Свет, ты с ума сошла? Что на тебя нашло? Давай заканчивай и иди спать! – продолжала наседать Надя.